обеденный перерыв : Зов предков

Насралла Абдул неспешно держал далекий путь на своей не гнедой старой лошади. Он не знал отличие гнедой лошади от не гнедой. Посему этот вопрос не заботил мудрого Насраллу. К слову, его не заботило и то обстоятельство, что на лошади не было ни седла, ни уздечки, а сам наездник обходился управлением этим бесхитростным транспортным средством даже без шпор, на босу ногу. Насралла медитировал, напевая себе под нос харе-раму и чему-то искренне улыбаясь, несмотря на стертую крупом не гнедой лошади его промежность, мирно покачиваясь при этом в такт колебаний ее ягодиц.

Путь был далек и тернист. Мудрый Насралла держал направление на закат солнца, относительно своего местонахождения. Великий и прекрасный Аль-Ахдоод был целью его путешествия. Поклониться могилам предков. Хотя Насралла и понятия не имел, когда и кто имел неосторожность зачать его и выносить. Кому везет — у того и петух несет, - мудро размышлял по этому поводу Насралла. И это объяснение его вполне вполне устраивало.

Но что это? Впереди показался всадник. Если бы Насралла владел основами математики, он бы отметил, что всадник движется к нему по биссектрисе, относительно линии горизонта. Это многое бы прояснило, что геометрическое поведение встречного путника, относительно Насраллы, неслучайно. И в его действиях присутствует такой элемент процессуальной формы вины, как умысел. Однако, Насралла был хоть и мудр, но не образован. Отчего в его нейронных связях не зародилось и тени сомнения в добрых намерениях всадника. Тем временем путник сблизился.
- Мир тебе, добрый человек! - приветствовал его Насралла открытой и бесхитростной улыбкой.
- И тебе долгих лет, - ответил незнакомец, - Но почему ты решил, что я добрый человек?
- Это же очевидно, что ты добрый человек! - воскликнул Насралла, - Ты не подкрался ко мне из-за угла, не выстрелил в меня из лука и не проткнул меня свои мечом. Ты добрый человек, я это вижу и могу утверждать это во всех городах, которые я буду посещать по пути в прекрасный Аль-Ахдоод. Я даже могу спорить, ставить и выигрывать в кости с этим утверждением. Мои дети и внуки будут рассказывать о тебе другим мальчишкам и брать с тебя пример.
- Пожалуй, ты прав, - сказал, чуть подумав, незнакомец, - Ты более чем прав! Ты сама истина. И ты мудр. А ведь я имел намерения ограбить тебя и оставить умирать в этой степи от голода и жажды. Но теперь не могу сделать этого! Ибо ты первый человек, который увидел во мне настоящее — доброту. То, с чем я пришел в этот мир и что никуда не делось!
- Это лишь подтверждает мою правоту! - воскликнул Насралла, - Теперь и сам эмир не смог бы меня переубедить в обратном, даже если он провозгласит себя имамом, да продлит Аллах его никчемное существование!
- Я смотрю ты без седла и уздечки, друг мой, забирай мое. Забирай все и не противься! Это мне послал Аллах подарок, что я могу сделать хоть что-то для такого человека!

Насралла продолжал свой далекий путь. Промежность в удобном седле больше не полыхала огнем. Не гнедая лошадь преобразилась дорогой уздечкой и гордо держала свою спутавшуюся засаленную гриву.
- Какой долбоеб... - размышлял Насралла, - какой великолепный долбоеб, Боже мой... - и чему-то искренне улыбался, напевая харе-раму.