bomodskiy : Звездопад.

Борис бежал по пешеходному тоннелю. Слабо освещённые стены то сужались до ширины его плеч, то расширялись на много метров в стороны. Камни мостовой казались мягкими, словно аккуратно выстеленные подушки. То и дело Борис вступал в лужи и проваливался в них по колено, обе его штанины намокли и отяжелели. Пока ещё не показался свет фонаря у выхода из тоннеля.
В третий раз промелькнула одна и та же надпись на стене.

Уставший от этой беготни Борис собрал последние силы и пустился вприпрыжку большими шагами. Дыхание его сбилось, тело покрылось испариной. Вдруг он врезался во что-то большое и мягкое, остановился. Осмотревшись, Борис заметил, что тоннель, наконец, закончился и он стоит посреди улицы. Над ним раскинулось летнее небо и звёзды падали одна за другой. Их свет вспыхивал, освещал небосвод огненными полосами и рассеивался где-то за горизонтом.

Борис вытянул руку, чтобы нащупать преграду, в которую он врезался.

- Да что там такое! – возмутился кто-то и в свете падающей звезды, Борис увидел полицейского. Ростом он был с пять метров и весь заплыл жиром. В руках он держал кусок торта размером с коробку от обуви. Чёрная форма сливалась с темнотой ночи. Его огромная задница оказалась той самой преградой на пути.

- Извините, я вас не заметил, - немного смущённо проговорил Борис.

- Заметил, не заметил, мне какая разница? – смотря с свысока, отвечал полицейский. – Ты арестован за нападение на государственного служащего.

- Но я на вас не нападал, только толкнул случайно, – аккуратно возразил Борис.

- Знаю, знаю, - лениво ответил коп, - но я всё равно тебя арестую. Ты пойми, такому как я нелегко живётся. У меня нет девушки и друзей тоже нет. Собака сбежала на третий день. Меня никто не любит, понимаешь? Одно удовольствие в жизни – арестовать кого-то, в каталажку засадить, как положено там обработать. Эх….

- Да, понимаю, но ведь я ничего ни сделал.

- А кто сделал? Вся наша система существует для удовлетворения желаний угнетённых. Так что ты лучше прими это как факт и помоги мне в борьбе с комплексами. – Немного подумав, полицейский добавил - ты, конечно, можешь предложить мне взятку. Тогда я возьму её, куплю себе сладостей, съем их и прибавлю ещё пару килограмм и с десяток прыщей. А тебя - отпущу. Взятки у нас в почёте. Они помогают поверить, что мы чего-то стоим и на что-то влияем. Без взяток у нас печаль.

- Ладно, - согласился Борис, - это подходит. – Он достал из кармана бумажник, вынул банкноту и протянул полицейскому.

- Этого не хватит на сладости, нужно больше.

- Хорошо, - добавил Борис, доставая ещё одну купюру - но больше у меня нет.

- Этого достаточно, - полицейский доел торт и липкими руками взял деньги.

- Я могу идти? – поинтересовался Борис.

- Ты можешь идти, - ответил полицейский, - хотя постой. – Он осветил фонариком лицо Бориса. – Ты красивый, худой. Тебя, наверное, девушки любят, и собаки. Слушай, а можно я тебя хоть разок ударю, а? Я тебе обратно часть деньг верну, если разрешишь.

- Ну, давайте, - нехотя согласился Борис.

Полицейский размахнулся и своим огромным кулачищем ударил Бориса в живот. Он согнулся пополам и упал на землю.

- О-о-о, как хорошо ты корчишься от боли, - восторженно вскричал полицейский. – Я обожаю смотреть, как такие вот неженки извиваются. Как на душе полегчало, спасибо тебе.

- Не за что, - поднимаясь на ноги, выдохнул Борис, - теперь я пошел.

- Конечно, конечно. Вот половина твоих денег. Всего тебе наилучшего.

Миновав три подворотни и переулок Переулкового, Борис вышел на проспект и влился в многолюдное шествие. Его окружили сотни одинаковых масок, а нацепившие их люди громко кричали и держали в руках плакаты. Маски представляли собой резиновую копию головы улыбающегося мужчины с аккуратным пробором и белыми зубами. Шествие двигалось чрезвычайно хаотично. Некоторые его участники ползли на карачках или даже по-пластунски. Кое-кто кувыркался через голову, двое – шли на руках. Прислушавшись, Борис стал различать порождаемые этой толпой крики. Ругань, сквернословия и проклятия посылалась в адрес некого человека.
Кто-то постучал Бориса по плечу, он обернулся.

- А вы, почему без маски? Надевайте! - обратился к нему женский голос, скрытый за резиновой головой.

- Зачем? Что вообще здесь происходит? – поинтересовался Борис.

- Митинг в поддержку Филимона Рупрехтовича Воронина! – выкрикнула женщина в маске и добавила, – урода треклятого мерзопакостного падлы сволочи и суки последней.

- Митинг? – переспросил Борис. - Но ведь ночь на дворе, все спят давно.

- Днём никак не получается. Днём мы все работаем на его заводе, а после смены маршируем на демонстрации в поддержку главного акционера, чтоб он сдох сволота жлоб и подлец ублюдочный блевотины кусок.

- Но почему все ругают его на чём свет стоит?

- Мы говорим то, что о нём думаем, вот и всё.

- Тогда это митинг не в поддержку, а наоборот.

-Э-э-э, - протянула женщина, - ты, я смотрю, совсем ещё мальчишка. Дать бы тебе пару затрещин, да спешу. Ещё три проспекта обойти нужно.

Женщина в резиновой маске сильно толкнула Бориса, он вылетел из рядов колонны и ударился водосточный желоб дома. С неба упало сразу три звезды, небосвод на миг вспыхнул ярким светом. Толпа митингующих подняла сильную пыль, Борис закашлялся, во рту у него пересушило. Он вдруг заметил, что стоит у дверей бара. За окнами горел тусклый свет. Борис вошел.

- Мне стакан воды, пожалуйста, - обратился он к бармену.

- У меня морская свинка сдохла, - ответил бармен. Высокий худой и абсолютно лысый мужчина с остро вытянутым носом сантиметров тридцать в длину. Его кожа была мертвенно белой, из-под глаз выплывали чёрные как сажа синяки. Уронив голову на руки, он сидел за барной стойкой и смотрел перед собой отсутствующим взглядом. Прямо перед ним стояла клетка с канарейкой внутри. Бармен просунул нос меж её жердей, время от времени птица садилась на него и прогуливалась, как по мостику.

- Добрый вечер, можно мне стакан воды, - повторил просьбу Борис.

Бармен окинул его грустным взглядом и снова уставился перед собой.

- Не дам я тебе воды, - ответил бармен, - не хочу и всё. Я вообще не люблю свою работу, мне здесь торчать не нравится.

- Да, - согласился Борис, - работа превращает человека в машину, это мало кому нравится.

- Мою морскую свинку звали Джордж, я назвал её в честь Харрисона. Она была женского пола, но мне очень хотелось иметь морскую свинку по кличке Джордж. Да и какая, в сущности, разница. Ни разу не встречал человека проверяющего пол морской свинки.

- Да, я тоже, - согласился Борис, - но всё же можно мне стакан воды, пить сильно хочется.

- Нет. Извини, но нет. Видно, что ты парень нормальный, воспитанный. Не возмущаешься, просишь вежливо, но ты и меня пойми. Мне работать здесь - тошно. Я обижен, и злость свою на клиентах срываю. Это довольно удобно: и начальству пакость и посетителей в баре меньше. Вообще-то благодаря мне теперь мало кто в этот бар заходит. Никто не мешает мне целыми днями думать о том, как я эту работу ненавижу.

- Не проще ли уволиться? – поинтересовался Борис.

- Нет, - вздохнул бармен, - уволиться я не могу. Мне нужны деньги...

В бар шумно ввалился человек в длинном кожаном пальто шляпе-котелке и сапогах со шпорами. Из шляпы его во все стороны торчали начищенные до блеска металлические шипы длиной в четверть метра. Левый глаз был скрыт за лорнетом из желтого стекла. Ало - красного цвета лицо искажала злобная гримаса.

- Носов! – направляясь к стойке, громогласно выкрикнул он. - Носов! Что, бездельничаешь?! Опять свой нос в клетку всунул! Надоел ты мне Носов, - уволен!

Он достал кожаную плётку и с размаху ударил бармена.

- Уволен! – повторил он. – Пошёл прочь!

Бармен направился к двери. На его носу так и осталась зажатая между прутьев клетка с канарейкой внутри.

Хозяин бара обратился к немногочисленным посетителям:

- Кому нужна работа? - несколько человек быстро встали со своих мест и кинулись к стойке. Они хватали, пихали и толкали друг друга, ставили подножки, тянули за волосы.

Завязалась драка, и Бориса вытиснули на улицу. Следом за ним из бара вывалилась разъярённая толпа. Скрепленное злостью пятно из человеческих тел поплыло по городу. Люди били друг друга палками с гвоздями и железными прутьями. Глаза, руки и головы разлетались в стороны и катились по мостовой. В окнах зажигался свет, разбуженные ночным шумом горожане спешили поскорее присоединиться к драке. Причину, по которой она вспыхнула, все позабыли. В баре у стойки давно дежурил новый бармен...

Борис возвращался через лес. Ветви деревьев гладили его и ласково что-то шептали. Три змеи и двадцать червей заползли ему под кожу. Три последние звезды упали и потухли где-то за горизонтом.

В сером утреннем небе занимался рассвет.