Святополк Унаги : Маргарита Ивановна в кафе

Маргарита Ивановна зашла в кафе, хотя и не с первой попытки. «Стеклянные стены, видите ли, и дверь эта гребаная тоже из стекла».
Маргарита Ивановна была нехороша собой. Длинные патлы крашенных в черный седых волос, морщины на загорелом лице, подбородок бабы-яги и накрашенный пожарного цвета помадой рот как доминанта. Глаза только казались хороши — большие, черные, живые, будто и не исполнилось две недели назад шестьдесят пять лет и не затянулось отмечание.
Была она в меховой безрукавке, чей мех, понятно, загрязнился и свалялся. Под безрукавкой — какого-то эксгибиционистского вида платье, длинное и без пуговиц, просто запахнутое, даже без пояса. Может, она его распахивает перед поздними прохожими, выскакивая из тени цветущего каштана, и хохочет, глядя как забавно они убегают.
- Первая красавица Москвы была, пока не пошла по синьке, - сказал негромко но внятно сидевший с приятелем в кафе пожилой мужчина, пузатый, с желтыми от табака моржовыми усами.
- Дай рублик, мил человек, - Маргариту Ивановну промах мимо двери не оконфузил, попрошайничеством она занялась мгновенно, даже не выбирая жертву, просто этот столик оказался ближе всего ко входу. За ним сидели мулат мачеобразного вида лет двадцати семи и блондинка за сорок — она во время разговора постоянно убирала волосы за уши. Молочно-белая энергосберегающая лампа висела над ними и тень делала нос женщины еще длиннее.
Маргарита Ивановна погладила разноцветные резиночки-браслеты на татуированной руке мулата.
- Красавчик мой нерусский, - произнесла она нараспев и улыбнулась. Улыбка у нее была приятной и зубы белые. Мулат раздраженно отвел руку, а его спутница испуганно прижала к груди лежавшие рядом пакеты.
- Не ссыте, солдат ребенка не обидит, - звонко сказала Маргарита Ивановна и откинула черные патлы со лба. - Немного денег — и вы меня больше не увидите.
Девушка-официантка попыталась повелительно указать попрошайке на дверь, но была проигнорирована и ушла. Жертвы разбитной старухи совсем прижались, как мыши под метлой.
- А что, ты с Алжиру, что ли? - спросила она мулата.
- Из Туниса.
- Была я у вас, пока не все пробухала. Срань кругом и медуз в море полно.
Мулат молчал.
- А ты, дура старая, учти, с черножопым связываться — последнее дело, - обратилась Маргарита Ивановна к блондинке. Та тоже промолчала и автоматически убрала волосы за уши.- Он тебя на деньги разведет, больше ты ему на хер не нужна, - возмутительница спокойствия заговорила с пророческими подвываниями. - Тебе ебаться охота, а ему на тебя похуй. Вон у тебя пальто какое хорошее, - помяла она грязными короткими пальцами летнее серо-голубое из тонкой шерсти пальто блондинки. - Отдала бы его пьющей бабушке, все лучше, чем этому гамадрилу.
- Пошла на хуй, - проговорила блондинка как-то вопросительно. Ее лицо покрылось красными пятнами, глаза были опущены вниз.
- Ты перед черножопым ноги раздвигаешь, блядь, а меня, русскую женщину, на хуй шлешь?!, - возопила Маргарита Ивановна. Мало вас чурки насиловали да резали!
Сменив тон, бабка произнесла вдруг солидным педагогическим голосом:
- То, что называется ксенофобией, есть на самом деле естественная реакция коллективного организма народа на вторжение инородного тела, причиняющего неудобство и боль, вполне понятное желание избавиться от раздражающего фактора.
Мулат все сидел молча, вжавшись в спинку стула так, что та скрипела.
Блондинка достала из кошелька сто рублей и протянула Маргарите Ивановне.
- Спасибо вам, дай вам Бог здоровья, - сказала та, улыбнувшись развернулась и нетвердой походкой вышла из кафе, попав на этот раз точно в дверь.
- Вот ведь, на моем этаже живет, - сказал пожилой в клетчатой рубашке. - Кандидат наук, бизнесом занималась, а после смерти мужа понеслась.
Блондинка встала, у нее оказались красивые длинные ноги, надела пальто, взяла пакеты и вышла, ни слова не сказав спутнику. Лицо ее так и осталось покрыто красными пятнами.
- Погоди, я тоже, - сказал мулат, но она не обернулась.
- Эх, Марго, блядь старая, умеет ведь, - сказал пожилой.