Святополк Унаги : Сектант

Солнечным весенним днем перед консульством Китая в Москве под цветущей яблоней стоял одинокий пожилой пикетчик. Был он худ и невысок, с лицом спивающегося бухгалтера, в потрескавшейся на сгибах кепке из искусственной кожи. На кепку с яблони опадали белые лепестки. У активиста на груди висел плакат «Требуем прекратить преследования «Фалуньгун». Плохая печать из дешевой типографии не позволяла разобрать иллюстрирующие надпись фотографии. Вроде бы на них полицейские били демонстрантов, рвали плакаты с красными иероглифами на белой бумаге, и какие-то люди в медицинских халатах производили некие манипуляции над лежащим на столе человеком.
Пикетчик переминался с ноги на ногу - туалета поблизости не было, кроме как в консульстве, а туда его не пускали. Китайские дипломаты демонстративно игнорировали мужичка, хотя прекрасно знали о его существовании, и между собой называли «сектантским придурком».
Однако физиологические потребности, похоже, не были главной его заботой. Внимательно и просяще, как такса, которой очень хочется поиграть, он смотрел на каждого, кто выходил из консульства. Вышедшие же звонили кому-то, чтобы рассказать, как, простояв три часа в очереди, сдали, наконец, документы на визу. Потом они уходили в весенний день, не оглядываясь.
Впрочем, некоторые прохожие все же останавливались и спрашивали, что это за «фугун» такой, и кто его преследует? Пикетчик оценивающе смотрел на интересующегося высокомерным взглядом обладателя тайного знания и отвечал коротко:
- Гимнастику цигун знаете? Вот, это тоже цигун, но он дает здоровье не только физическое, но и духовное.
- А за что же вас тогда преследуют?
- Потому что коммунисты в Китае против религии. Они хотят, чтобы население думало только о сиюминутном. А «Фалуньгун» рассказывает, как прийти к просветлению. Вот за это нас преследуют. Я стою здесь, чтобы весь мир знал, как бесчеловечно с нами обращаются. Наших людей пытают в китайских тюрьмах, из них вырезают органы для трансплантации, прямо из живых.
Большинство, услышав о просветлении и трансплантации, кивают и уходят.
- Развелось ненормальных. Мало своих, еще буддистов тут не хватало, - бормотал, прихрамывая, остановившийся было послушать дедушка в белом плаще, похожий на облысевшего ежа.
Впрочем, некоторые не пугались и просили объяснить подробнее. Тогда мужичок осознавал, что не зря терпит нужду и поношение, и начинал обстоятельную беседу. Сначала он говорил интимным тоном об основных постулатах учения "Фалуньгун" - о "сокровищах истины, сострадания и терпения", по которым можно отличить правильное от неправильного. Упоминал великого учителя Ли Хунчжи, общавшегося с буддийскими бодхисатвами и даосскими отшельниками и познавшего верный путь к просветлению.
- Вы ведь наверняка понимаете, что сейчас идет период всеобщей деградации? - спрашивал он затем снисходительно.
- Да-да, конечно идет, это каждому ясно, - отвечал собеседник.
- Вооот! А учитель Ли рассказал, как перестать деградировать и не быть смрадным псом, пожирающим собственный кал!
В ходе разговора спивающийся бухгалтер увлекался и начинал трясти головой, выражения становились все крепче, и с его старой кепки падал яблоневый цвет.
- Пидарасы кругом, а у тех, кто не пидарасы, дети будут пидарасы! Ходят они во тьме и целуют друг друга в грязные жопы! Они считают, что это нормальная жизнь! Но это не так! Есть Чистые земли, где все свободны от страданий, вот туда надо идти. А вы путь знаете?! Нет! А мы знаем. Но сраные коммунисты не дают рассказать об этом и преследуют нас! Органы у людей вырезают. Вы знаете, что с одним нашим другом в Китае сделали?!
- Нет...
- Посадили его в тюрьму, а там пришли врачи, и с живого сняли кожу, и печень вырезали, и подыхать оставили, вот!
Руками он показывал, как вырезают, удаляют и отшвыривают.
В речи активиста преобладали грязные сравнения: экскременты, болезни, увечья - будто мир вокруг только из этого и состоит.
Подробнее о «Фалуньгун» попросили рассказать и две женщины за пятьдесят, с браслетами-фенечками на запястьях и в каких-то шароварах тибетского покроя. Видимо, ищущие духовного роста и самосовершенствования, но как-то сразу было понятно, что обряд у них преобладает над смыслом. Если гуру скажет таким, что надо выпивать в день три стакана отстоянной с вечера родниковой воды — они будут это делать, и почувствуют приближение просветления. В христианстве подобных персонажей тоже полно. Они приносят в церковь кости от рыбы, съеденной после причастия, и тайком засовывают их за иконы. По их мнению, благодать Божья после принятия Святых Даров распространяется на все тело, и на все, что в это тело входит, а значит, выбрасывать обглоданные кости не благолепно.
- Если вы осознали, что все дерьмо надо из себя изгонять, то приходите, - сказал им пикетчик. - Оставьте телефон, я с вами свяжусь. Занятия у нас на свежем воздухе, в парке. Небесный круг фалунь поделаем, - закончил он и вовсе загадочно.
Женщины хихикнули, будто услышав двусмысленную шутку, но телефоны оставили. Одна только спросила, брать ли спортивную форму.
- А то я специально для йоги обтягивающий костюм купила, а на нем надпись есть «Вперед, Россия». Это ничего?
- Ничего, - успокоил мужичок. - Главное — чтобы Россия двигалась в нужном направлении, чтобы избавилась от спермы прокаженных, разлагающихся бесов, тянущих ее в дерьмо.
- Да, это необходимо, - кивнули женщины.
Китайский охранник из-за двери консульства погрозил пальцем оживившемуся пикетчику и что-то сказал в рацию.
Женщины ушли. Активист поправил покосившийся от бурной жестикуляции плакат, и снова начал переминаться в одиночестве под медленно падающими лепестками яблоневых цветов. На территории посольства за стеной кто-то заиграл на китайских гуслях чжэн, и цветы, показалось, стали опадать в такт музыке.
Минут через десять неторопливо подъехала полицейская патрульная машина и вышли двое с автоматами.
- Ну что, Виктор Сергеевич, все протестуете? Опять раздражаете китайских товарищей?, - спросил упитанный лейтенант приветливым тоном. - Ересь ведь проповедуете, старых дур вводите в соблазн, да еще и международный скандал провоцируете.
- Имею право стоять, я тут один, закона о массовых собраниях не нарушаю, - отвечает Виктор Сергеевич.
- Не нарушаете. Но подумайте о своей карме. Вам, извините, до выхода из колеса сансары — как до Китая раком, а вы туда же, тянете других в блудняк. «Фалуньгун» ваш — сборище нечестивцев. Профанируете как истинный буддизм, так и даосизм. Лао-цзы о вас бы с удовольствием сломал бы свою дубинку из грушевого дерева, и Будда не возражал бы, - лейтенант с наголо выбритой головы, покрытой мелкими прыщами — раздражением от частого бритья, снял фуражку и бережно сдул с нее белые лепестки.
- Я вот думаю, Мишань, - сказал второй полицейский, сержант, худой и жилистый, с мозолями на косточках кулаков, - что бодхисатвы сейчас смотрят на Виктора Сергеевича, и не понимают, что перед ними такое. С одной стороны глянут — вроде к просветлению стремится. Посмотрят с другой — ни хера, стоит, такой, у посольства с дурацким плакатом. Он и пятьдесят лет назад был также далек от познания четырех сокровенных истин. Когда в своем Челябинске читать учился по «Пионерской правде». Что, не так?
Виктор Сергеевич молчал. Подул ветер, и лепестки стали гуще. Полицейские подставили под них лица.
- О, Олежек, смотри, тебе цветок на погон упал. Скоро капитана дадут, верный признак, - сказал худой.
- Может, и дадут, если Виктор Сергеевич картину профилактики административных правонарушений портить не будет. Виктор Сергеевич, а ведь вас и в Китай не пускают, да? - спросил лейтенант.
- В жопу мне этот Китай, - ответил пикетчик. - Срань там и коммунизм.
- Неправда, - возразил полицейский. - Там сейчас весна, и у Запретного города в Пекине по ночам луна отражается в канале. А перед рассветом поднимается туман и скрывает город. Мой учитель говорил, что как раз перед восходом солнца в нем собираются даосские духи со всех четырех сторон света, чтобы изгнать нечистую силу, которой там стало очень много после Синьхайской революции. И если в это время проникнуть внутрь стен, то можно узнать, как стать бессмертным. Но вам-то, конечно, это ни к чему. Вы лучше постоите тут, с дурацким плакатом...
Виктор Сергеевич ничего не ответил. Полицейские тоже замолчали, глядя в голубое небо.
- Ну что, не уберете плакат? - спросил лейтенант через минуту.
- Не уберу.
- Тогда придется проехать с нами
- Везите, раз неведомы вам истина, сострадание и терпение, - ответил пикетчик.
- В отделении разберемся, - улыбнулся худой сержант.
Патрульная машина с Виктором Сергеевичем на заднем сиденье уехала.
Через пару минут после ее отъезда наблюдавший за беседой китайский охранник вышел из консульства. Озираясь, достал из-за пазухи портрет Мао, воткнул его между веток яблони, и метнулся обратно.