отец Онаний : точка отсчета

Город только только продрал глаза, давясь на завтрак яичницей восходящего солнца, которое к полудню станет атомным шаром, испепеляющим всё живое. Асфальт превратится в патоку. Светофоры, словно пластилиновые вороны также изнемогая от жары будут зависать как дальтоники то на одном цвете, то на другом. А ведь лето только началось.
Но не смотря на жару Евгений спешил на исповедь. Не то, чтобы он был закоренелым грешником или истинно верующим. Просто он сделал исповедь обязательным пунктиком в своей не обязательной жизни. В конце концов кому какое дело, у каждого свои тараканы.
Церковь, пришпиленная золочеными куполами к небу была пуста. Заходи молись, кайся, делай что хочешь. Матушка Ефросинья собирала истлевшие огарки свечей, освобождая место для новых повседневных чаяний прихожан. Отца Геннадия видно не было. Трижды перекрестившись на массивную входную дверь, Евгений ступил в прохладные объятия Господа. Ах, как же хорошо здесь. Совсем не жарко, пахнет ладаном и свежевымытыми полами. Матушка не поскупилась на хлорку.
Евгений купил две свечки- одну для ныне здравствующих, другую- для покоящихся в земле. Справился у матушки о здоровье, узнал здесь ли отец Геннадий. Получив утвердительный ответ пошел расставлять свечи и бормотать молитвы.
Из-за амвона появился отец Геннадий, коренастый сановник с окладистой седой бородой. И прежде чем, Евгений раскрыл рот, чтобы попросить благословения и исповеди, сказал, что, мол, чадо, не обязательно ходить в церковь как на работу и ежедневно вливать в уши Господа раскаяния, добиваясь ответа как жить дальше. Что можно и самому поумнеть, обрести Бога внутри себя и путь истинный ляжет у ног красной ковровой дорожкой. Но, видимо, Евгений не ожидал такого поворота событий. Душа его дрогнула, словно с куполом сбили позолота. Вера в одночасье пошатнулась, он вдруг ощутил себя таким не нужным и несчастным, что хоть вой. А...,- только и сумел сказать он, но отца Геннадия уже не было, тот быстрой поступью удалился в свой кабинет. Евгению ничего не оставалось как уйти восвояси.
До самого вечера Евгений слонялся по плывущему в мареве городу. Здания казались ему миражами, проезжающие мимо машины- кораблями пустыни. Мысли роились в раскаленной голове. Мысли о непоколебимости веры, о сокровенных желаниях, о брошенном камне в толщу воды. Всё мерилось одним днем, одним словом, одним поступком. Снять камень с души теперь мог только алкоголь. Но Евгений знал, что начав пить уже не сможет остановиться. Искушение было велико. В конце концов взвесив все прегрешения за последние сутки он зашел в винный супермаркет. Чему быть, того не миновать.
Очнулся Евгений утром. От его отражения в зеркале ужаснулся бы даже дьявол. Скрутило желудок и его вырвало прямо в раковину. Зато никаких мыслей про грехопадение и смысл напрасно прожитой жизни не было и в помине. Было просто не до того. Похмельный синдром был снят новой порцией алкоголя. Так он пил три дня. Три дня без ныне здравствующих и ныне покоящихся. Три дня без златоглавого купороса и отца Геннадия, матушки Ефросиньи, запаха хлорки и и и...
Что нужно человеку, чтобы голова стала на место. Чтобы начала рационально думать. Человеку нужен пинок. Но не очень сильный. Иначе человек перелетит через точку отсчета и угодит в котел раздумий. Где всё начнется заново. ...ведь Она вертится.