Шева : Где поет петух

Когда Комов понял, что жизнь - не в радость, что дальше так продолжаться не может, что он вот-вот сорвётся и это может привести к совсем уж плохим и непредсказуемым последствиям, он взял недельный отпуск и улетел в Тунис. Нынешнюю альтернативу Турции и Египту.
Прилетел на место поздно вечером, в номер заселился уже в первом часу.
Но когда утром вышел на балкон, почувствовал, что оттаивает, что неприятности и обиды последних недель будто остались где-то далеко там, за морем.
Средиземным.
Которое раскинулось сейчас перед ним во всей утренней красе, накатывая на песчаный берег совсем небольшие, детские волны. Благодаря тому, что пляж перед отелем слева был защищён длинным молом с маяком, справа - далеко выступающим вперёд каменистым мысом, а прямо перед отелем на расстоянии метров в сто в море разлеглись две плоские скалы, похожие на каменных ящеров.
- Прямо Адалары, - усмехнулся Комов. Воспоминания о Гурзуфе, в котором зажигал в уже далёкие студенческая годы, всегда грели душу.
Неожиданно откуда-то раздался громкий, отчётливый крик петуха.
- Ку-ка-ре-ку! - победно разносилось над еще по-утреннему пустым бассейном перед отелем, над пальмами на набережной, над пляжем.
- Откуда? - удивился Комов.
Повертел головой - ну не может же кто-то держать его на балконе? Улыбнулся, и вспомнив старый анекдот, произнёс вслух, - Хорошо-то как, Настенька!

Через три дня Комов уже чувствовал себя старожилом.
Обошёл старый город - медину, побывал в мавзолее Хабиба Бургиба - первого президента Туниса, успел по мелочёвке поторговаться на местном рынке, забрался на самый верх главной башни крепости Рибат, похлопал горячие от солнца стволы старинных, позеленевших мортир, даже съездил на электричке, называемой местными почему-то метро, в соседний город - Сусс.
Вдоволь наплавался в море, благо вода потеплела и стала по-настоящему комфортной, летней, хотя до календарного начала лета оставалось еще несколько дней.
И заскучал.
Живой интерес остался только к двум вещам - к петуху, который непонятно откуда неизменно кричал каждое утро, и одному из аниматоров.
Парнишка был карлик.
Карлик как карлик - с непропорциональной верхней частью туловища, маленькими ручками и короткими, деформированными, согнутыми дугой ножками.
На фоне других аниматоров - молодых, юных, спортивных, он выглядел, конечно…как бы это помягче сказать, - нездорово, одним словом.
Но танцевальные движения под музыку он выполнял чётко, синхронно с другими аниматорами. Перекатываясь при этом по периметру бассейна на коротких ножках будто колобок.
Один случайный эпизод с карликом оставил в душе Комова странный осадок.
Аниматоры приходили на обед позже основной массы туристов.
Комов уже шёл к выходу из ресторана, как вдруг боковым зрением увидел карлика, одиноко стоящего с большой пустой тарелкой перед судками с едой. Перед каждым судком, как обычно, лежал половник или большая ложка-щипцы, которыми накладывали еду.
Карлик почему-то просто стоял, будто ждал чего-то.
И только когда к нему подошёл толстый, добродушный француз - шеф-повар, и взял у карлика тарелку, до Комова дошло - тот же просто, из-за своего роста, не доставал.
Остался, одним словом, осадочек.
Петух же, как заметил Комов, вызывал неподдельный интерес не только у него. За петуха народ говорил и на пляже, и в отельном ресторанчике.
Все тоже удивлялись - ну где, где он может жить?

Пару дней с балкона номера Комов наблюдал было за одной девчонкой возле бассейна.
Худенькая, стройная, отличная фигурка, красивые высокие ноги. Лицо, как ему показалось, несколько с восточными чертами.
Увидев таких русских девушек в районе медины, молодые арабы мгновенно впадали в экстаз и долго кричали им в спину, - Шакира! Шакира, постой!
Судя по всему, девчонка приехала одна.
Комов было думал распушить хвост да подкатить, но на третий день совершенно случайно, проходя по холлу отеля, увидел, как эта девчонка провожала на отъезжавший в аэропорт автобус какого-то мужика.
Гораздо старше её, ниже ростом, лысоватого, в очках.
Девчонка легонько прижалась к нему, тот же по-хозяйски облапил её за задницу, крепко притянул к себе, будто хотел задушить, чтобы никому больше не досталась, и поцеловал взасос.
Почему-то в плечо.
- Не достаёт, что-ли…Старый пердун! - незлобиво, но с явной ноткой сожаления, а может быть, и зависти, подумал Комов.
Вспомнил циничную сентенцию о женщинах, которую говорит Гуров в «Даме с собачкой» - Низшая раса!
И почему-то решил - завтра проснётся пораньше и попробует всё-таки понять, где же поёт этот местный петух?
А вечером он впервые напился.
Вдрызг.
В хлам.
В говно.

Проснулся Комов рано - без пятнадцати шесть.
На удивление, чувствовал он себя нормально.
Почти нормально.
Выпил стакан минералки - и стало совсем хорошо. Легло на вчерашнее.
Не умываясь, быстро оделся, и спустился к бассейну, во внутренний двор отеля.
Буквально через минуту раздалось громкое, плюющее на всех и вся, победоносное ку-ка-ре-ку!
Звук раздался из стоящего возле бассейна маленького, кукольного домика-радиорубки аниматоров.
Комов подошёл к домику, отбросил тканевый полог.
Первое, что он увидел - старый-престарый, бобинный магнитофон, стоявший на дешёвом пластмассовом столике.
Медленно крутились обе бобины.
С тихим шуршанием магнитофонной ленты.
Клацнула кнопка - бобины остановились.
Кнопку нажал карлик-аниматор, сидевший в домике.
Наступила тишина.
Комов сел в скрипнувшее под ним белое пластиковое кресло.
Выбил из пачки сигарету. Закурил.
И только потом спросил, - Слушай, а на фига ты это делаешь?
Карлик перестал болтать недостающими до пола ногами, взглянул на Комова большими, грустными глазами, и медленно подбирая и коверкая слова, ответил по-русски, - Жизнь, брат, не очень весёлая штука. А людям ведь так хочется радости.
Улыбнулся, - Вот я и стараюсь.

Комов никогда не был карликом.
Но вдруг сейчас им себя почувствовал.
Скрестив руки, он положил их на стол, затем опёрся на них лбом.
Затем, повернув лицо к карлику, сказал, - Слышишь, Карлсон, дружище, перемотай плёнку.
Глухим, неожиданно севшим голосом, добавил, - И поставь еще раз.