Припадок спокойствия : Ночь, улица, фонарь, аптека

Андрей Петрович Кузькин возвращается с работы. Ему не комфортно оттого, что к худому животу его скотчем примотаны пять скользких брусков хозяйственного мыла, которые раньше лежали на полке каморки уборщицы, а теперь висят на нем, и жгут словно адова печать. Тело под ними зудит, а почесать нельзя.

Вор из него получился жалкий, мелкий, начинающий. Жена который год пилит, мол ничего не несешь в семью, как все нормальные люди с работы, и он устал ей доказывать, что красть нехорошо, сдался. Ей конечно плевать, дуре толстожопой, что теперь он в глаза сослуживцам смотреть не сможет, и его стерильно чистая душа, загублена. Говорит, все так делают. Дура! Дура!

У Кузькина пылает лицо, потеют руки, ему не терпится побыстрее добраться до дома. Может после этого она от меня навсегда отстанет, мечтает Кузькин, представляя, как пред округлившимися глазами супруги, вываливает на стол доказательства своей пригодности к семейной жизни. Брусок к бруску, один, второй, третий.. Скорей бы всё закончилось. И никогда больше, никогда! Стыд то какой!

- Мущщина, подкурить не найдется? - слышит Андрей Петрович за спиной незнакомый голос, оборачивается, и вдруг все вокруг меркнет.

Когда открываются глаза, их ослепляет фонарь висящий прямо над его лежащим на тротуаре телом. Постепенно к нему приходят формы, звуки, ощущения. Он различает двух мужчин шарящих у него по карманам. Ничего не найдя, один из них брезгливо пинает его носком ботинка, и попадает во что-то твердое.
- Колян, а ну снимай с него сорочку.
Мужики стягивают с Кузькина рубаху, он вяло сопротивляется, прижимая к телу согнутые руки, но без успеха.
- Гляди, походу мы игиловца оприходовали, - смеется один из грабителей, и второй не удержавшись тоже начинает реготать. Картина и вправду живописная. На худом теле, словно пояс шахида, частокол брусков.
- Ладно, харе зубы скалить. Берем что есть, и сваливаем, - говорит первый, и быстро освободив Кузькина от мыла мужики исчезают в темноте.

Андрей Петрович ни жив ни мертв. Ему обидно. В полицию хода нет, ведь не скажешь, что у него отняли то, что он на работе украл. Дома тоже не пояснишь, что хотел наконец то это сделать, но не сложилось. Жена брезгливо ткнет в него пальцем, и скажет, даже такую мелочь ради семьи сделать не в состоянии. Испугался. Не мужик.

Андрей Петрович заправляет рубаху, рассматривая вывеску круглосуточной аптеки. И ЭВРИКА! Он лезет рукой в носок, вытаскивает оттуда спрятанную от жены заначку, и несется в аптеку. Через минуту выходит оттуда, и засовывает под болтающийся на поясе скотч купленные бруски мыла.

- Что, что, а мыло ради семьи красть я ещё могу, - с воодушевлением бормочет Андрей Петрович