anarxist : Всё как всегда...

«Горе желающим Дня Господня… он тьма, а не свет» (пророк Амос)

К концу две тысячи двенадцатого года стало ясно, что конец света так и не наступит, и я, пока его ждал, только и делал, что бродил по городу – каждый день, как зомби. По одному и тому же маршруту, без всякой цели… Одни и те же улицы. Витрины. Лица…
С раннего утра люди наполняют этот город, как муравьи банку с вареньем. Они бегут в
офисы, делать карьеру. Каждое повышение по службе сопровождалось злобным рычанием менее удачливых коллег, пьянкой, и кровожадным оскалом явных конкурентов.
В отличии от них, я был свободен. Свободен для безделья.
Километр за километром. От одной остановки до другой. Я шагал своей обычной подпрыгивающей походкой, стараясь как можно меньше упираться в асфальт. Мне не хотелось становиться одним из них.
Но путеводной звезды не было, а смотреть было не на что.

****
Неожиданно я получил повестку в военкомат. Спустя пару лет они, наконец, спохватились, что я не прошёл медосмотр. Врач, который должен был проверить состояние моего здоровья, оторвался от изучения футбольной статистики минут через десять после того, как я вошёл к нему в кабинет.

- Как давление? – спросил он меня.

- Не знаю. Мне никогда его не мерили.

- Значит здоров. Так и напишем.

Он написал что-то в моей папке. Столь же тщательно проверил зрение и слух, вложил результаты анализов в отдельный файлик.

- Поздравляю, – сказал он, - ты признаёшься годным и подлежишь призыву.

Медосмотр длился не больше двух минут. Ему удалось наверстать упущенное время.
Я собирался уходить, но увидел на стене плакат с надписью: «Иди на контракт – стань героем!» Мне стало интересно.

- А много людей идёт в армию? – поинтересовался я у врача.

Тот уже снова с головой ушёл в статью «Гол плюс пас». Затмевая отзывчивостью Шварценеггера.

- Много, - ответил он. – Туберкулёзники, алкоголики, досрочно-освобождённые, скамейка запасных большая.

****
Без военного билета на работу меня не брали. Честно говоря, невозможность работать не слишком меня огорчала. Утром я спал до десяти. Потом весь день читал. Фицджеральд, Хемингуэй, Экзюпери. Вечером ругался с отцом.

- Ч-чёртов бездельник! Ни х-хрена делать не хочешь, - орал он, пытаясь заглушить голос симпатичной девушки, предлагающей на выбор посетить Египет, Турцию, Арабские Эмираты с экрана телевизора.
- В твои годы молодые люди работают, карьеру делают, а ты только книжки читаешь.

- По-моему, знание есть величайший дар.

- Слышь, мать! У него дар! Ах ты гадёныш. Я всю жизнь горбачусь, деньги зарабатываю. Семью пытаюсь содержать в достатке. А у тебя дар. Значит, работать ты не собираешься и карьеру строить тоже?! Я правильно тебя понял?!

Моя мать ничего не отвечала. В принципе, отец был прав. Я знал, что я сын рабочего и что мне надо шевелиться самому, но я не хотел с утра до вечера гнуть спину, делать карьеру ради того, чтобы быть перемолотым и аккуратно упакованным в вакуумную упаковку с ценником на груди.

Отец бесспорно желал мне добра. Он не мог меня отправить учиться в университет, но надеялся, что когда-нибудь я стану одним из тех начальников цеха, которые отравляли ему жизнь на заводе. Так и ругались мы каждый вечер перед телевизором.

****
Однажды, мне пришла в голову мысль, поступить в педагогический институт. Я выбрал литературу и философию. Все мажорные мальчики хотели одного – стать менеджерами и управляющими, предпочитали экономику или бизнес, юридический или информатику. Для меня перспектива подняться с помощью диплома по социальной лестнице казалась маловероятной. Поэтому я решил для себя, что лучше сидеть бок о бок с нормальными людьми и заниматься интересным делом, чем сидеть за одним столом с кучей будущих акул капитализма в костюмчиках от Версаче, изучающих тысячу честных способов отъёма денег у доверчивых граждан.

Деньги на учёбу мне дала мать. Я поступил без особых проблем на контракт. Народ стоящий в очереди перед кафедрой литературы и философии сплошь молодые поэты и философы. Ура!

****
Университет был старым, времён царя гороха, только с пластиковыми окнами. Всё в нём было серым. Коридоры были серо-зелёными. Лифты – тёмно-серыми. Стены аудиторий – светло-серыми. Только туалет выделялся насыщенностью красок и изобилием «инсталляций» - дерьма, наваленного на унитазы молодыми философами и литераторами, забывавшими спустить воду.

****
Я приступил к занятиям.
Скоро я обнаружил, что лекции существуют для того, чтобы студенты покупали книжки, написанные профессорами. Поэтому лекции редко кто посещал.
Зато бар возле университета всегда был полон народу, но мне он был не по карману.
Денег у молодых литераторов и философов водилось явно больше, чем у меня, не говоря уже о мажорах с юридического. Обычно они приезжали к часам десяти на своих новеньких и блестящих «Тойотах», парковались в два, три ряда и усаживались на аудиторные скамейки прихлёбывая аперитивы. Мои появления были не столь эффектны. Я спрыгивал с лязгающего трамвая, пряча в куртке банку пива и небольшой бутерброд. На большой перемене я искал пустую аудиторию, чтобы подкрепиться и побыть немного в одиночестве.

****
С началом нового учебного года открывался сезон большой охотой на тёлок, но я понял сразу, что это не про мою честь. Девушки ищут настоящих мужчин, загорелых и уверенных в себе. С правильной тачкой и фирменными вещами. Со мной было всё плохо. Я не умел танцевать, не тусовался по клубам. У меня не то что навороченной тачки – самоката не было. Я боялся женщин как огня. Что надо делать при дефлорации? Каковы основные параметры клитора? А вдруг у меня преждевременная эякуляция?
Статистика утверждает, что мальчики и девочки моего поколения начинают трахаться с малолетства. В пятнадцать лет – оральный секс, в шестнадцать – первый сексуальный опыт. К восемнадцати годам им всё надоедает, и они начинают интересоваться кокаином. Я же в двадцать один год оставался девственником. В качестве компенсации, мною всё время интересовались голубые.

****
На дискотеку я ходил раз в год. Вечер носил название «Сек-си Мяу».
Девушки были разукрашены и напоминали «Монстр Хайк» разноцветную куклу с фиолетовыми волосами – их в толпе было большинство. Ребята – ходячие карикатуры на транссексуалов и трансвеститов. Музыка играла громче и громче. Внутри у меня всё тряслось, от селезёнки до мозгов. К трём часам все набрались и оккупировали танцпол. Рядом со мной танцевали двое. Один ползал на коленях и пытался расстегнуть ширинку. Другой изображал минет бутылкой из-под пива. Ди-джей сменился, но музыка была совершенно одинаковой – оглушённой и монотонной. Никто не разговаривал. Вдруг я увидел, что тот, кто имитировал минет, улыбается мне прямо в лицо, облокотившись о колонну. Я послал всё это и ушёл.

****
Очередной семестр не принёс ничего нового. Библиотека по-прежнему не работала. Плата за учёбу выросла. Сессии были сокращены. Я сидел в вестибюле и смотрел на проходящих людей. Вдруг я заметил, что какая-то девушка, сидящая напротив с другой стороны вестибюля, не отрываясь, смотрит прямо на меня. Веснушчатая блондинка, в косухе и в светлых Ливайсах. Деньгами от неё несло за километр. Я сделал вид, что ничего не замечаю, и продолжал наблюдать за безликой толпой. Потом девушка исчезла. Я повернулся и стал её искать; оказалось, она была прямо здесь, рядом со мной. Во рту у неё был сигарета.

- Прикурить не найдётся? – спросила она.

- Не курю.

- А я курю, - она вытащила из кармана зажигалку.

- Зачем спрашивать?

- Хотела с тобой познакомиться. Я – Марго.

- Денис.

- Ты не похож на студента.

- Ты тоже не похожа на студентку, - сказал я, а про себя подумал - «На блядищу ты похожа».

- Поехали ко мне домой.

- Зачем?

- Трахаться хочу.

У меня мелькнула мысль, не трансвестит ли это. Что-то андрогинное в ней действительно было: худая, длинноногая, поджарый зад и маленькие груди. Не совсем мой тип. Но я уже столько месяцев проводил каждый вечер в одиночестве, уставясь в потолок. Мне некуда было деваться, совершенно некуда. «Почему бы нет?»

****
Сам не знаю, как я оказался совершенно голый, вместе с Марго в её кровати. Мы целовались взасос, и она начала трогать меня за конец. Он тут же встал. На нас обоих ничего не было, но мне было ужасно жарко. Потом я коснулся её между ног.

— Трахни меня, кабель! Трахни! — рычала она.

Я попытался в неё войти, но не знал точно, куда надо его направлять. Пока я возился там внизу, мне пришла в голову дохлая кошка.

— Давай, чего ждешь?

Я весь взмок. Но потел я впустую. Я не мог трахаться. У меня не получалось. Не было никакого желанья.

— Ну ты надумал или нет?

Эрекция исчезла. Я снова рухнул на матрас.

— Твою мать, да что случилось, ты можешь сказать?

Марго резко села в кровати.

— Не знаю.

Она взяла с прикроватной тумбочки телепульт и нажала на него. Раздался щелчок.
На книжном стеллаже перед кроватью стояла видеокамера, которую я сначала не заметил.

— Что это за щелчок?

— Видео больше не записывает.

Она закурила.

— Не понял? — сказал я.

— У меня самые сильные оргазмы, когда я смотрю, как занимаюсь любовью с теми, кого привела в дом. Но на импотента мне еще не случалось нарваться. Ты первый, кто так облажался. Если хочешь, могу тебе помочь. Кокаин делает чудеса.

— Нет, спасибо. — сказал я, натягивая одежду. — Ничего не поделаешь, я в самом деле импотент.

****
Наступило Рождество. На подарки у меня не было ни гроша. Правда — в качестве компенсации — вручать мне их тоже было некому. Один и без денег: похоже, я нашел решение, как не поддаться священному и неотвратимому массовому потреблению. Большие и малые праздники, как, впрочем, и обычные воскресенья, меня угнетали. Все вокруг веселились до упаду, а я не знал, куда приткнуться и в конце концов обманывал себя телевизором или наушниками моего «Сони». Образчик неудовлетворенной домохозяйки. Возможно, я и родился, чтобы быть неудовлетворенной домохозяйкой, и в основе моих проблем лежит ошибка пола, произошедшая в момент зачатия.