anarxist : Эвтаназия

Раньше я никогда не мог точно сказать, когда умрёт кто-то из моих пациентов – вплоть до сегодняшнего дня. 9 июня 2020 года в России вступил в силу закон «О праве на смерть», позволяющий неизлечимо больным принимать препараты, облегчающие уход из жизни.

Три недели спустя я получил письмо от Инги Вайн, известной художницы, иллюстратора взрослых книжек, моей старой подруги. В теме письма значилось - «Земляне, я улетаю на другую планету». Она писала: что «готовит свой отъезд», который называла «еще одним забавным приключением», и была бы очень рада ещё раз увидеть старых друзей. По формулировке письма можно было подумать, что я приглашён на улётную вечеринку. Инга назвала её «ритуалом второго рождения». Выбор пал на 24 октября.

****
Двое бывших любовников Инги Вайн стояли у входа в её роскошный особняк и говорили то, что было оговорено много раз.

- Бедная Инга.

- Она держится молодцом.

- Я так и не понял, что на неё обрушилось?

- БАС – боковой амиотрофический склероз. Врачи говорят, жить ей осталось от силы пару месяцев.

****
Всё началось с покалывания в суставах, когда она садилась в самолёт, вылетающий рейсом «Москва – Париж». Симптомы так и не прошли. Через несколько месяцев ей уже трудно было воспринимать слова «параллелограмм», «бриллиант», «конферансье», но простые слова она понимала «хлеб», «молоко», «каша», хотя и произносила их как-то по-своему «Хбе», «мкол», «шака». Когда временно исчезли и эти слова, она обратилась к врачу. Её направили на обследование в клинику, оттуда вернулась её мумия. Как же быстро боевая Инга стала беспомощной пленницей своего ревнивого мужа – Давида. Инга Вайн – художник, фотограф, женщина неиссякаемого остроумия, дерзкая в своих начинаниях, любовница министра культуры - стремительно погружалась в безумие и боль, теряя контроль над своими чувствами и телом. Наступило увядание с эпизодами неподвижного буйства и немых криков.

****
При виде Давида, любовники Инги отошли подальше по заросшей гравийной дорожке. Они добрели до клумбы с табличкой «Райское место». Растения были срезаны, а газон был усеян сплющенными окурками. Прохаживаясь взад и вперед, старые друзья возобновили разговор, к которому возвращались уже раз десять до этого в разных формах.

- Умирать как животное, ослабеть и ждать смерти… Это невыносимо, - сказал Александр, наблюдая, как растворяется в воздухе пар его дыхания. Он был её первым. Денис появился намного позже.

- Мой отец пытался покончить с собой. Он больше не мог говорить, почти не открывал глаз, но все слышал. Представь, какой это кошмар. Быть не в состоянии сделать даже глоток апельсинового сока через соломинку.

- Как он умер?
- Он лежал под морфином и пытался забыться в беспокойном сне, проваливаясь все глубже и глубже.

- Продлить страдание - вершина гуманизма. Неподвижное тело в клешнях Давида.

****
Давид - богатый издатель, не чаял в ней души. А она, к всеобщему удивлению, всегда обходилась с ним дурно. Отказавшись сдать ее в больницу, он ухаживал за ней собственноручно. Когда люди еще хотели ее навещать, он фильтровал посетителей. Для Александра и Дениса допуск был строго ограничен. Другой ответственный гость, министр культуры, также был нежелателен. Наконец-то Джордж завладел ею полностью – когда она перестала узнавать свое лицо в зеркале. С романами ее он ничего не мог поделать, но в финале она стала целиком его.

****
Любовники сделали ещё один круг по лужайке.

- Она была милой девочкой. Вспомни бильярдный стол.

- 96 год, под Рождество.

- Да. Вы изображали на бильярдном столе Адама и Еву, а я змея искусителя. Деревянный кий сломался, а трусы лопнули от напряжения. Она выставила бедро, развратно улыбаясь, пародируя уличную девку, а ты не отводил от неё взгляда. Вы тогда сошлись второй раз, правда ненадолго. Она тебя называла неподвижным молотом. Ты чему-нибудь у неё научился?

- Я секс не помню, - сказал Александр, помолчав. – Наверно это было хорошо. Она прекрасно готовила, особенно яичницу с беконом. А потом исчезала на неделю. Я сходил с ума от ревности. Был готов задушить её подушкой.

****
Подружки ворвались в спальню весёлой гурьбой, с яркими разноцветными шариками, надписи на которых непривычно гласили: «Со вторым днём рождения!», «Мы тебя будем ждать!», «Возвращайся скорей!». Гардероб был растащен в считанные секунды. Примерка одежды вылилась в настоящий показ мод. Марго взяла красное платье.

- Как, чёрт возьми, его надеть?

- Б-б-б – Инга пыталась объяснить подруге тонкости туалета. Это напоминало игру в шарады, угадай слово.

- Бант. Хочешь, чтобы я здесь завязала бант?

- Ы-ы-ы

- Нет.

- С-с-с

- Хочешь, чтобы я завязала бант сзади?

- С-с-с

- Ага. А всё поняла. Он сзади.

Прошло более часа, прежде чем было получено окончательное одобрение. Платье надето. Всё готово к вечеринке.

****
Собравшихся сразу предупредили, что они не будут присутствовать в крематории. Панихиды не будет. Давид не желал, чтобы три бывших любовника сравнивали свои впечатления, или переглядывались во время его речи. Войдя в дом, Александр и Денис услышали привычный гомон фуршета. Подносы с шампанским и различными закусками мелькали среди разрозненной толпы.

- Господа, - кричал распорядитель. – Убедительно вас прошу не плакать в присутствии Инги Вайн, только радостное и светлое общение. Инга может плакать в нашем присутствии. Внимательно ознакомьтесь с брошюрой, в ней указано расписание ритуала второго рождения.

В суматохе Александр потерял Дениса. В приливе мизантропической энергии он плавно двигался сквозь гам, не оборачиваясь, когда его окликали, убирая локоть, когда за него хватались, – прямо к Давиду, который разговаривал с двумя женщинами. «Какой холод, надо уходить», – услышал Александр чей-то возглас, но пока что никто не мог преодолеть центростремительную силу светского события. Наконец он ухватил руку Давида, неплохо изобразив искренность.

- Чудесный вечер.

- Спасибо что пришли.

Приближающаяся смерть придала силы Давиду. Спокойная важность была не в его манере, как правило, просительной и хмурой. Он хотел нравиться, но неспособен был принять дружелюбие как должное. Давид приложил ладонь ко рту и наклонился к уху Александра.

- Никогда ты с ней не спал, лживая гадина. Она бы не опустилась до такого.

****
Давид ощущал потерю. Он окинул взглядом собравшихся: многие – его возраста, возраста Инги, одни моложе, другие старше. Благополучные, влиятельные, как расцвели они при правительстве, которое почти десять лет презирали. Такая энергия, такая удачливость. Вспоенные молоком и соком 91-го года, подкармливаемые благосостоянием родителей, взрослыми вступили в век вседозволенности и обеспеченных доходами идеалов. Когда начался кризис, они уже были в безопасности, и принялись обзаводиться собственными вкусами, мнениями, состояниями.

Из оцепенения его вывел женский голос.

– Не найдется ли у вас времени подойти и поговорить с министром культуры? Он очень хочет вас видеть.

Давид поджал губы. Он не хотел встречаться с министром в этот день, но и не хотел быть невежливым. Никуда не денешься. Его повели мимо сбившихся в кучки приятелей: некоторые пытались заманить в свою компанию. Министр культуры тип странный: большая голова, жуткая бледность, тонкие невыразительные губы. Он сделал себе состояние на политическом рынке с весьма заурядным товаром карательных идей и ксенофобии. Высокопоставленный мерзавец. Но таких у неё было много. Наверно бойкий в постели…

– Слышал. Вы голосовали за меня.

– Это – самое малое, что я мог сделать.

Давид позволил себе нотку усталости, но министр отреагировал так, как будто перед ним рассыпались в благодарностях.

****
Около шести часов вечера всех попросили выйти, чтобы оставить Ингу наедине с семьей. Это был золотой час, солнце клонилось к закату. «Тесла X» с дверями в форме «крыльев сокола» стояла наготове, чтобы отвезти ее к месту ритуала. Вышел её отец и поблагодарил нас за визит. Ничто не подготовит вас к созерцанию человека, который вот-вот потеряет собственную дочь.

****
Она смеялась от радости при виде закрывающихся «крыльев сокола», сияющая в своем бело-синем одеянии. Сиделка суетилась вокруг ее волос, но те по-прежнему лежали неправильно, наконец Инга пробормотала: «А-а-а!» К ней подошла ее подруга-стилист и пальцами любовно расчесала ей волосы, пока не довела их до совершенства, а потом завязала пояс на ее кимоно безупречным бантом. Дальше настала моя очередь. Я кормил её с ложечки смесью фенобарбитала и морфина на желейной основе — барбитурата, схожего с тем, что приняли во время своей случайной смерти Мэрилин Монро и Джуди Гарланд. В стиле старого Голливуда. В течении десяти минут она впала в кому. Через час я констатировал смерть.