Юраан : Всё зря

Ащеулову хотелось петь.
Не обладая голосом и музыкальным слухом, он также сознавал, что банковский работник с перспективой карьерного роста петь на людях не должен. Все эти соображения его останавливали, но в душе всё-таки звучал мощный хор.
Академический, имени и орденов всего на свете, не меньше.
Решился. Наконец-то он расстанется с надоевшей подругой! Приятная сперва интрижка затянулась петлей на его свободном времени, отъела часть кошелька - как рыбка-пиранья бока неудачливого купальщика, а потом стала грозить грандиозной ссорой с супругой. Супругу Ащеулов немного побаивался, как человека решительного и скорого на расправу. К тому же, у жены был папа, а вот папе он и обязан должностью и возможностью того самого роста.
В общем, ну её, эту Марьяну! Позвонить, договориться, вечером финальная сцена в кафе – и хватит с него, хва-а-атит.
Ащеулов перенастроил что-то в телефоне, потом широко улыбнулся своим мыслям, что удивило бы коллег по опен-спейс, но они, как обычно, смотрели в мониторы, пристально изучая бегущие строчки цифр и неимоверно важные графики. Какая чушь у людей в головах, Господи… Пашут они, а карьера удаётся тем, у кого папа.
Или, хотя бы, тесть.
После перерыва работать не хотелось совершенно. Командировку на этой неделе он удачно избежал, все жертвы начальственного энтузиазма уехали еще вчера, благодать. Ащеулов встал из-за стола и, накинув на плечо пиджак, пошел к лифтам. Курение не приветствовалось начальством, но трудиться именно сейчас было просто нереально. Слишком уж хотелось петь. И потом – вопрос о его назначении на должность директора управления уже решён, пора привыкать к начальственным замашкам и барским манерам. Приятно…

…- Приятно видеть, проходи! – Светлана отошла от двери, пропуская Михея в дом. В глазах у неё мелькнуло что-то доброе, радость от его прихода, что ли?
Михей отметил это краем сознания, самой его границей. Честно говоря, было ему не до радости от встречи. Дело было в другом и гораздо важнее, чем чувства бывшей жены.
- Я ненадолго, Свет… - Он замялся, благо был повод замолчать, снимая ботинки в прихожей. Уютно у неё, умеет. И мужских тапок-пальто-шарфов не видно, так и живёт одна, похоже.
- Мне деньги нужны, - не став тратить время, сказал Михей. Не попросил, а как решенное дело сообщил.
Светлана присела на уголок дивана, вертя в руках кухонное полотенце. Как вытирала тарелки, когда он позвонил в дверь, так и не положила никуда.
- Много? – тихо спросила она, глядя в глаза Михея. Изучающе смотрела, пристально.
- Много. Два миллиона триста. Хотя… Ну, триста я найду, где еще занять, но два миллиона надо.
Светлана аккуратно положила полотенце на диван и начала расправлять уголки, словно это было сейчас самым важным.
- Зачем тебе, Миш? – не поднимая глаз, уточнила она. – Два – это очень много. У меня зарплата сороковник, а таких денег нет.
- Свет, ну ты ж в банке… Кредит какой возьми, мне на операцию надо! – Михей рассматривал комнату, посреди которой распоротым бегемотом лежал открытый чемодан. – Ты едешь куда-то?
- Командировка, на десять дней… - Светлана расправила уголки полотенца и теперь начала складывать его по невидимым стрелкам. Вдвое. Вчетверо. – У меня ипотека же не выплачена, за эту квартиру, какой мне кредит?
- Я умру тогда скоро, врачи сказали… А Толик без меня не выживет.
- Толик… - Светлана оставила в покое полотенце и выпрямилась, словно к ее спине внезапно приставили доску. – Всегда Толик важнее всего. Миш, обо мне ты не думал, а брат – свет в окне!
- Он же особенный, Свет… И гений! Ты ж рисунки помнишь? Он так здорово рисует! И без меня никуда, а мне два месяца… Доктора сказали. Потом поздно будет резать… Опухоль печени, сволочь такая, название никак не запомню. А я Толика машину научил водить, прикинь? Отлично ездит, шустро, только пока гудков пугается, ну, когда сигналят ему. Я ему все рассказываю, всё-всё: он же слушает, все понимает, говорит только редко. Молчаливый он с детства… Свет! Очень надо, а? – Михей сумбурно закончил фразу и уставился в пол.
Нет, зря он пришел. Зря. Но и больше – не к кому. Его зарплата в автосервисе даже больше сорока тысяч, но всё в «чёрную», ему точно кредит не дадут.
- Да всё я помню, Миша, всё помню… - Светлана задумалась. – У нас в банке вакансия свободная, есть у меня шанс её занять, работаю же сутками, вроде, ценят. Дома всё равно делать нечего, вот и работаю. Если меня назначат, возьму для тебя кредит. Только ты сам отдавать будешь, я не потяну.
- Я отдам, Свет, точно всё отдам! Мне бы сейчас найти, а там разберемся! Ты ж знаешь, я мастер, на мне все сигналки в нашем сервисе. Подработку найду. Да, если уж совсем никак, с бандюками свяжусь. Я ж любую машину открою, мне бы вот сейчас перекрутиться, а то ведь Толик… - Михей запнулся и замолчал. Про Толика лишний раз не стоит, не любит его Светка. Конечно, почти аутист или что-то типа того, болезнь с немецкой фамилией, и забота нужна постоянная, вот она и не выдержала тогда, ушла.
- Ладно, если меня назначат, я тебе помогу. Сейчас-то никак. Должны, конечно, если только Ащеулов не обгонит… - Светлана говорила вслух, но как-то отстраненно, словно не с бывшим мужем, а просто озвучивала давние мысли самой себе.
Фамилия застряла в памяти Михея. Мерзкая какая фамилия, Ащеулов! Словно паук какой-то шевелящийся.
- Миш, мне собираться пора. – Светлана встала. – Ты прости, поезд через три часа, надо. А как приеду, вопрос с назначением решится и я тебе точно скажу. Да – так да. Нет, значит нет.
- Да, да… - заторопился Михей, поднимаясь с кресла. – Я всё понимаю, я пойду. Ты не забудь только, ладно? Очень надо, очень. Ну, ты поняла же? А я тебе позвоню…

…- Я тебе позвоню, Яночка, как выходить буду из банка. Машину брать не буду, посидим, выпьем. Поговорим опять же. Ты столик займи, я же допоздна, потом подойду. Работы много. Конечно, в «Аладдине», как обычно.
Ащеулов докуривал сигарету на крыльце, глядя сквозь мельтешивших посетителей. Пятница, народу много перед выходными, так и снуют. Вот этот, небритый, что рядом курит, чего стоит, смотрит? Заняться нечем, все в банк прутся. Деньгами пахнет, что ли?
Ладно. Пять часов умеренно ударной работы – и в кафе. Визга будет много, но придется потерпеть. Зато – свобода. Бросив сигарету мимо урны, Ащеулов взмахнул пиджаком и пошел к входу, не замечая пристальный взгляд в спину.

Автомобиль Марьяне пришлось бросить за квартал от кафе, других мест не нашлось. Ничего, на десятилетний «пыжик» охотников угнать не сыщешь, пусть там и стоит. Зато столик заняла удачный, для вечера-то. Пока Ащеулова отпустят его банковские дела, можно заказать коктейль. Домой он сам отвезет, не маленький – раз пригласил девушку, пусть отрабатывает по полной программе. Марьяна мельком глянула в наизусть выученное меню и кивком позвала официанта. Платить не ей, так что начать стоит с «трюфель мартини» в местном исполнении. Если бы её муж не был таким нищим, она, пожалуй, заставила бы его заходить с ней сюда. Пусть ощутил бы атмосферу, что ли?
Впрочем, черт с ним, с мужем.

В полутьме вечернего города рассмотреть номера машины издалека непросто. Особенно, если и не обращаешь на них внимания. Он успел заметить только, что автомобиль похож на Марьянин «пежо-308», но таких вот, девочковых авто сейчас – полгорода.
Ащеулов уже подходил к Елизаветинскому мосту, когда навстречу ему, натужно взвизгнув двигателем, рванулась машина. Он даже успел бы отпрыгнуть немного в сторону, но был слишком погружен в свои мысли. Удар показался бы со стороны несильным, но на несколько метров отбросил Ащеулова назад на мостовую. Машина резко подалась назад и потом переехала уже лежавшего перспективного служащего, нелепо подпрыгнув на препятствии. Место было довольно глухим, так что ни случайных прохожих, ни вездесущих камер видеонаблюдения убийца мог не опасаться. Скользнув из-за руля, убийца ощупал карманы погибшего (сложно выжить с раздавленной грудной клеткой, согласитесь?), выдернул телефон, легко приподнял Ащеулова и дотащил тело до перил моста. Беззвучное падение в воду тела сопровождал звук уже отъезжающего автомобиля.

После третьего коктейля Марьяна начала обижаться.
Десять вечера – а его нет, даже не звонит коварный обольститель и генеральный спонсор! Потыкав длинными ногтями в подаренный все тем же Ащеуловым на Новый год айфон, она уже пятый раз выслушала длинные гудки вплоть до фразы, что она может оставить абоненту сообщение. Говорить в пустоту ничего не хотелось, поэтому Марьяна решила устроить при встрече грандиозный скандал. А сейчас… Ну что ж, сейчас придется расплатиться самой и о-о-очень аккуратно доехать до дома. Там опять этот ревнивый урод, но сегодня её совесть чиста, как никогда.
Машина стояла на том же месте, действительно, никто не позарился. Марьяна подошла к ней сзади, поэтому не увидела разбитый бампер с криво висящим номером. Пьяно усмехаясь при мыслях о завтрашнем скандале, она села за руль и решила позвонить еще раз. Может, на самом деле, так задержался? Но почему не позвонил, что за хамство? После первого же гудка под пассажирским сидением послышалась любимая Ащеуловым «How much is a fish?», которую тот упрямо ставил как звонок на все свои мобильники.
Марьяна изогнулась и подцепила кончиками ногтей звонящую трубку и тупо уставилась в надпись на экране «Уже бывшая». В окно машины вежливо постучали.
Подняв уже сощурившиеся для рыдания глаза (осторожно, не потекла бы тушь!), Марьяна увидела полицейского. Тот махнул короткой дубинкой, которой и стучал в стекло, предлагая выйти. Его напарник, наклонившись вперед, стоял перед машиной, что-то внимательно разглядывая на бампере.

- Лев Игнатьевич, дорогой! Я уже запутался на хрен! – капитан полиции Сорокин смотрел на напарника по убойному отделу с выражением отвращения на лице. Не то, чтобы он так ненавидел именно майора, просто дело попалось действительно мерзкое.
С одной стороны, чего тут думать – обвиняем гражданку Монахову, Марьяну Сергеевну, в убийстве, да и всё. С другой – почти полсотни свидетелей, что она просидела, не отрывая жопы, четыре часа в кафе, поглощая алкогольные коктейли по косарю за бокальчик, следовательно… Следовательно, убить никого не могла. Биллинг сети показывает, что и телефончик её с места это же время не двигался. Но труп-то есть? Есть. Выловили недавно. Айфон трупа в машине гражданки Монаховой? Там. Бампер разбит, частицы крови и волокна ткани потерпевшего на машине? Именно так.
Мерзкое дело. Не убивала его эта баба, точно же...
- Серёжа, я тоже запутался, - осадил его майор. – Кому он мешал, этот… Ащеулов? Выяснили что-нибудь? Мотив нужен и подозреваемый конкретный. Монахову отпускать надо, двое суток на исходе, а у неё алиби железное. Чугунное. Бетонное, твою мать, как опоры моста!
- Да никому он не мешал… - Сорокин махнул рукой. – Обычный офисный планктон. Ну, тесть у него в правлении этого банка, лохматая, так сказать, лапа. Повысить погибшего хотели до какого-то там начальника. Хрень это всё, а не мотив.
- Еще бабы в деле были? Жену опрашивал?
- Жена в расстройстве чувств, не удивительно. Ну, гулял мужик, она знала, но гулял тихонько, не привлекая лишнего внимания. Да это и в банке шепнули, но что нам с того? Он с этой Марьяной год уже миловался, вряд ли кто полез мстить через столько времени.
- А муж Монаховой? Она же замужем, кажется?
- Замужем. Он на суточном дежурстве был, в котельной. Оператор газового чего-то там. Напарник клянется, весь вечер в карты играли. Других свидетелей нет, но и поспорить сложно. Муж на эту Марьяну злой, как черт, но, говорит, дешевле жену раз придушить, чем её кобелей давить пачками.
- Логично… - майор вертел в руках зажигалку, иногда щелкая и глядя на огонек. – В машине есть что? Волосы, частички кожи, отпечатки?
- Все только Монаховой и Ащеулова. Найден один отпечаток на панели, не идентифицирован. Указательный палец правой руки. Но тут нереально понять – в сервисе ляпнули, на мойке, а, может, подвозила кого-нибудь. В картотеке отпечатка нет. Вот еще интересно – Монахова клянется, что когда подошла к машине, она ее открыла с брелка. Сигнализация не срабатывала. То есть, если крутить версию об угоне, машину аккуратно снимали с сигналки и потом закрыли обратно.
- Код-граббером орудовали? – майор перестал щелкать зажигалкой и бросил ее на стол. – То есть угонщик, он же убийца, владеет спецтехникой? Да, интересно! Правда, этих коробочек тысячи в городе, иди найди, кто именно сделал. Угонщиков вон коллеги умаялись ловить, а толку-то?
- Будем думать, хотя дело – мерзкое!

Хоспис имени святого великомученика Феофана Антиохийского находился за городом. Тишина, ветки деревьев в стекло и приглушенные голоса персонала – что еще надо уходящим из этого мира?
Михей уже неделю лежал почти неподвижно. Изученный до последней трещины высокий потолок, небольшая паутинка в верхнем углу, аляповатая картина на стене. Когда было желание, он размышлял: осень на ней или весна? Небольшая речушка среди почти голых деревьев текла откуда-то куда-то. Наверное, осень.
Светлану не назначили, хотя ее конкурент погиб, случайно под машину попал. Конечно, нашлись другие кандидатуры, была небольшая грызня в правлении, и вопрос решили в пользу молодого парня из филиала. Как обычно. Она, вздыхая, рассказала это месяц назад, после возвращения из командировки. Михей воспринял новости очень спокойно, слишком болело уже, особенно по ночам. Спать не мог, работать уже тоже, врачи с профессиональным участием, отработанным годами, направили его сюда. Гемангиома. Зачем? Мог бы и дома… Безнадежные капельницы, анальгетики сменили на промедол, тишина и слабость – изнуряющая тихая слабость.
Михей вздохнул.
Как там Толик? Он на последние деньги оплатил для брата медсестру, на несколько месяцев хватит, присмотрит, если не кинет. Прийти проверить сил уже давно не было, тут бы до туалета доползти, в конец коридора, и обратно вернуться. Вот и все его дороги теперь, и дай Бог, что хоть так. Скоро. Уже очень скоро…
Зря он Светку просил о деньгах, всё равно ничего не вышло. А фамилия и правда мерзкая – Ащеулов, да. Надо было на него хоть посмотреть подойти, да он целыми днями бегал, искал, у кого занять. Не до того. И приборчик он домой с работы зря принес, так и валяется теперь, надо бы ребятам позвонить, пусть заберут.
Но главное – Толик. Брат. Как он теперь там один, без Михея?