Колард : Гости русских Глава третья

Отрывок из третий главы.


"... Константинополь. Начало июля.. полдень. Загородное поместье на самом берегу Понтидского моря местного, начинающего политика. О своём будущем ремесле он даже и не помышлял, до сегодняшнего дня разумеется. Его родитель сейчас наслаждается видом спокойного моря; звуки летних волн ударявшихся чередою о берег друг за дружкой, буквально купали его разум и душу. Так уж сложилось в его судьбе, что почти все важные решения, которые требовалось обдумать и принять ему в жизни, он принимал именно здесь. Его загородное поместье состояло из просторного дома выложенного из каменной кладки бутового камня, в нём пять комнат, и трёх веранд, с внутренний стороны - две, и одной с внешней стороны с видом на море. Стояло это поместье не соседствуя ни с чьими другими на высоком холме облагороженным небольшой плантацией виноградника. И пока он любовался видом на море, в его жизни происходили очень важные, очередные перемены устроенные им самим. Первое событие происходило в эту, самую минуту в самом городе, где он и жил. Недавний его конкурент сейчас хрипел от удушья повиснув обессиленным телом на удавке. Душили его шёлковым тонким шнуром. Тонкое изделие намотанное вокруг его шеи буквально прорезало беззащитную плоть жертвы и кровавая струя хлестнула из прорезанной раны во все стороны и на убийцу. Сам же убийца также стал жертвой коварных планов. Убийце не только предстояло совершить убийство, за обещанную сумму другим жидом, но и быть немедленно схваченным подставными очевидцами, о которых он даже и не догадывался.. Что собственно говоря и произойдёт сегодня, но чуть позже. Огромные долги, которые нависли над его семьёй были также хорошо спланированным действием заказчиком убийства. Заказчик убийства отнял у убийцы всё, что только можно было отнять, разумеется не своими руками.., - он отнял у него пекарню через своих хорошо проверенных посредников, приносившую убийце существенный доход в его дом, а до отнятия пекарни у этого человека в недалёком прошлом было стабильное благополучие и весомый достаток до тех пор, пока не приобрёл в своей жизни по великому случаю "друга". Убийца унаследовал по наследству от своего отца две ладьи и они принесли ему в доход ещё три; он знаком был отменно с купеческим делом так плотно, что практически был с ним на "ты", а вот череда постигшая неурядиц сослужили в его судьбе роковую службу, так как, то вино, которое он сгрузил со своего судна в своём порту, оказалось отравлено, погибли люди. На первый раз ему удалось хоть как-то оправдаться перед судом и он выплатил семьям погибшим огромные суммы и в добавок к этому влез в долги. Но как водится в людской жизни, беда редко приходит в дом одна, за ней следом приходит другая, потом ещё и ещё.. И спастись от этого зловещего рока практически невозможно, не потому что вас полюбила беда - нет конечно, а потому что вы попали в поле зрения неприметному и всюду радушному по жизни еврею. Что тут можно добавить ..? Да пожалуй и нечего, кроме одного важного и существенного дополнения: все люди наделены некими, духовными качествами, как и хорошими, так и не очень, и это само собой разумеется. Но мало кому придёт в голову жалеть своих врагов и нянькаться с ними овладев победой над одним из них.- Чего нельзя сказать о жидах. Эта свора вас не только дерьмом вымажет чужими руками, но и после того как умоетесь и приведёте себя в порядок, вскоре ждите одного из них в доме своём с утешениями и любой другой скорбью о вас. Он вам расскажет целую энциклопедическую доктрину о некой доброте по которой должна жить вся-ка тварь земная, относящаяся ко всему роду людскому. И как только он высосет из вас всё до последней капли крови, больше вы его не увидите, но на всякий случай настройтесь на то, что вас вымажут грязью ещё разок, и это исключительная мера будет принята для профилактике тогда, когда о вас захотят позабыть навсегда.

Давайте знакомиться с этим политиком, никогда не служившему каким-либо государственным интересам, кроме своих собственных.. о котором мы только что прочли. Это Хаим еврей-полукровка сорокатрёхлет. Его отец римлянин и принадлежал "великому гербу" Римского Сената. Чего нельзя сказать о его матери, мать обычная иудейка Цвия. Внебрачные, тайные узы его родителей едва не нанесли по репутации его отцу тяжелым ударом по успешной, политической карьере. Теперь же его отец Иуст давно отошёл в мир иной по невыясненным обстоятельствам в возрасте пятидесяти двух лет в своём, пригородном поместье недалеко от Рима, а мать незадолго до смерти своего возлюбленного тайно бежала из центральной Италии в пригород Вифлеема вместе с сыном, которому было на тот момент два с половиной года. На сегодняшний день как мы уже знаем этот человек уже и сам является отцом, у него взрослый сын, и ему недавно исполнилось немного немало, а девятнадцать лет, как никак это тот самый возраст, когда кропотливая учеба, когда-то преподававшаяся для него с малых лет.., должна рано или поздно начаться, и постепенно, понемногу, помаленьку ловко соприкоснуться с практикой по мере взросления человека. И вот, совсем недавно он решил, что пришло время начинать реализовывать свои планы, в которые он намерен был вовлечь собственное чадо. Сын был при нём.., но занимался своими делами на заднем дворе и ещё несколько его единомышленников давно были посвящены его интересам, кроме сына, до сегодняшнего дня этот юноша не знал ещё о том в какие дела предстоит ему ввязаться и мимо каких сетей плавать и на каких глубинах..? Он всё узнает сегодня, но не много позже, после того как его отец в очередной раз взвесит прямо сейчас всё и вся со своими двумя опытными и надёжными компаньонами, с которыми он сейчас мирно беседует за столом в веранде с видом на море под шум прибоя и не столь редкий крик чаек.

После непродолжительной паузы только что образовавшейся за столом к хозяину вновь обратился ни в меру задумчивый собеседник.

- Хаим, мы не торопим тебя с решением, в любом случае решение принимать тебе. Мы не в праве рисковать жизнью твоего ребёнка. Но, мы все ожидаем успеха от нашего, общего дела и последующих гарантий, на которые так сильно уповаем: что наши планы не потерпят крах и не будут оплёваны безрассудной молодостью твоего сына. И если ты видишь в своём сыне незаменимую перспективу, о которой я подразумеваю тебе, мы с Самуилом противиться не станем, и, подталкивать к такому решению тоже не станем тебя. Ты сам должен решить.. дабы не обрушился весь твой гнев в случае несчастья на наши головы. Но смею тебе напомнить также о том, что это твоя была идея. - Я узнал о ней.. от тебя ровно пятнадцать лет назад, и как видишь, и помнишь, я дал тебе своё согласие, и сдержал данное тебе слово. Ты не испытывал нужды ни в чём, и полностью твой сын был в твоём распоряжении. Ты уделял ему массу времени, вложил много сил.. не только как хороший отец, но и как учитель. Мы тратили на тебя столько денег, сколько ты испытывал в них нужды, и, мы не поскупились. Теперь по-праву желаем ожидать от твоего сына причитавшееся нам плоды. А плоды эти очень дорого стоят, и, я Рафаил со своим компаньоном Самуилом не хотим потерпеть фиаско. Мы готовы с ним перестраховаться и подождать ровно столько, сколько того потребуется. Вот такой тебе наш ответ будет.

Хаим был непоколебим. Он смотрел на море, скрестив на груди руки, вольно рассевшись на стуле вытянув вперёд ноги, облокотившись всем своим весом в спинку стула. Конечно он внимательно выслушал своего друга, соратника, который с такой трепетной заботой проникся в его давние идеи и переживал о его сыне, хотя был абсолютно чужим для него человеком. Но эта его непоколебимость была лишь хорошо им замаскирована и находилась в нём глубоко внутри. Отпустить в таком возрасте своего сына в Рим и быть далеко от него, не так просто отцу, который вложил в него всё своё будущее и будущее своего народа. Несколько промчавшихся в его голове мыслей заставили его подняться с места и пройти немного вперёд к самому краю веранды. Там, в шаге от невысокой, каменной ограды он остановился, протянул к ней руки, чтобы навалиться на неё всем своим весом, а через минуту он налёг на неё грудью, подобрав под неё локти. Хоим хотел было всматриваться в пустые просторы спокойного моря, но вместо этого притуплял взор, склонял низко голову и всматривался в дно крутого склона, на котором стояла его веранда. Образовалась очередная пауза. Каждый из присутствующих был занят тем, что волновало больше всего каждого из них, а именно, какое решение примет Хаим, перенесёт ли он на более поздний срок, или.. ?

Наконец, Хаим тяжело вздохнул, подобно мученику сумевшему выгнать из соей груди одному ему известного зверя, после чего развернулся к собеседникам лицом, посмотрел на них тем, открытым взглядом, которым хотят пронзить человека насквозь, и заговорил с ними голосом, придавая ему нужные тона эмоциональной специфики, после того, как убедился в том, что глаза собеседников по-прежнему светятся гостеприимным океаном общих интересов.

- Нам медлить никак нельзя. Царица Славии молода, красива; а у каждой женщины могут быть свои тайны на личную жизнь; и они рано или поздно обязательно должны будут заговорить в ней. Что она выберет? Послушание к мужу ? Любовь к своей Родине ? Или те советы, которые должны будут умело навязываться в её строптивый, женский рассудок ? Да, мы хорошо подготовлены, но не стоит забывать и о том, что и для Ирины нашлось немало достойных преподавателей.. За её персоной ведётся неустанный контроль. Царей и правителей как выяснилось проще убить, чем заставить их играть в нашу игру. Но как показал опыт, от этих убийств, нам нет никакого проку. Мы все прекрасно знаем о том, что времени осталось совсем немного, всего год. Год !- Это всего ничего, до того как Ирина с мужем посетят Рим, и всего на один месяц. Ме-ся-ц ! У нас всего один месяц. И другого шанса у нас не будет. Все наши старания могут перехватить другие персоны, и упускать такой шанс нам нельзя. Попробуем овладеть Славией через тайные, любовные связи, а если подберёмся к ней, подберёмся и к золоту и ко всему остальному. Нет. Нет. Нет. И ещё раз - нет. Медлить нельзя. Или мы вступаем в иргу или давайте распрощаемся с нашими планами навсегда. Следующие олимпийские состязания могут пройти в Риме очень и очень нескоро, а за этот срок Ирина успеет обрасти своими причудами и тайнами без нашей помощи.

На этой фразе Хамил задумался, скрестил на груди руки и медленно походил по кругу, раздумывая при этом о каждом высказанном слове. Не найдя никаких противоречий в своей логике, он продолжил.

- О вашей решимости, я промолчу, други мои; а вот о своей скажу так. - Да. Я согласен пожертвовать своим сыном на благо нашей нации. Теперь, если и вы полны решимостью такой, какой обладаю я, то пора познакомить моего сына с будущим любовником царицы, пускай мой сын его курирует в советах и ведёт в нужном направлении, это если конечно всё у них сложится там. Пора и мне взглянуть на эту личность. Прошло почти пять лет, я давно его не видел. Вы готовы мне организовать с ним встречу ? Прошу понять меня правильно, я должен обязательно поглядеть на него ещё и ещё; надо сделать так, чтоб какое-то время он был у меня на виду. Пускай он поработает в моей будущей пекарни. Если я почувствую в нем хоть какую-то угрозу для своего сына, я своего сына не ввиду в эту смертельно опасную игру, как бы вы мне этого человека не рекомендовали и советовали бы, я буду непреклонен.

Выслушав желание Хаима Рафаил притупил взгляд, с выражением лица исключительной сосредоточенности, нагнулся вперёд, затем опёрся локтем о край стола, выдержал короткую паузу, подумал малость, да так, что было видно, как его глаза извергают наружу переработанные незаурядным умом пока ещё невысказанные мысли.

-Организовать тебе встречу с нашим кандидатом, это пару пустяков. Но, я хочу тебе напомнить о том, что все будущие случайности, которые могут произойти на Руси и Риме могут убийственным образом сказаться на каждом из них. Нельзя, чтобы вас видели вместе, нельзя. Они должны быть абсолютно чужими людьми друг для друга, до определённого времени разумеется. А вот что касается твоего недоверия к нашей кандидатуре, так и у нас есть доля сомнения в успехе твоего сына. И если мы не научимся понимать друг друга и ценить некие свои личные старания и возможности до конца реализации совместных планов, то можно уже смело считать свою миссию наполовину провальной. Чрезмерная эмоциональность тут не к чему, один вред от неё, и пора бы всем нам в этом уже убедиться как следует. Да и не стоит так нервничать. Могу тебя Хамил успокоить в этом. Этот юноша подготовлен ничуть не хуже твоего сына, возможно и то, что в некоторых вопросах он легко даст твоему сыну фору, и скорее они смогут дополнить друг друга, нежили навредить себе. Поэтому, Хамил, веди сюда своего сына, мы хотели бы взглянуть на него, когда вернёмся с Самуилом в твой дом с короткой прогулке к обеду, и поговорим с ним за столом, пора тебе сказать ему, что настал час покинуть родовое гнездо, - Рафаил посмотрел в глаза Самуила и указал слабым жестом руки ему на выход, при этом сопровождая свою просьбу жалобой о солнечном пекле и духоте.

-Нет, это просто кошмар какой-то, солнце который день непросто греет летний воздух, а жжет его, хочу окунуться немного в воду, пойдём..

Два гостя встали и не торопясь направились к морю, спустившись к берегу они направились медленными шагами вдоль самой кромке морского прибоя в сторону скалистого, небольшого утёса. Там они залезли в воду, а позже обсудили на берегу некоторые вопросы о которых требовалось заговорить с сыном Хамила, а через пару часов вновь вошли в дом, где и собрались все вместе за обеденным столом с одной единственной целью, принять окончательное решение о внедрении молодого юноши во взрослую игру, в которой, никто иной, а именно проигравший заплатит своей кровью и естественно самой что ни на есть настоящей жизнью, и не только своей.

А вот и он - Михей, молодой юноша, черноволосый, ничего необычного в его внешности нет, он не красавиц, но и не урод. Невысокого роста, можно сказать чуть выше среднего, худощавое тело, лицо овальное, нос дугообразной формы, губы тонкие, глаза с живым, глубоким и вдумчивым взглядом, в них проглядывался особый ум, вечно требующий подпитки новых знаний. Этот парень редко бросал слова на ветер, Михей предпочитал слушать и редко задавал бесполезные вопросы незнакомым людям, а если точнее, то никогда, не утруждая в первую очередь себя понапрасну и других тоже. В основном Михей предпочитал ответить на поставленные вопросы, которые были адресованы ему, и отвечал на них так, что обходился в основном одним коротким и хорошо сформулированным предложением с очень внятным и уверенным голосом. Речь этого юноши была тоже особо поставленной, потому как излагая свои мысли вслух, его голос звучал ровно и неторопливо, подчёркивая ключевыми словами личное мнение, при которых, с неким свойством ясно прослеживалась особая мудрость вровень сопоставимая с его неоспоримой логикой в разы превосходившая над противоречивым мнением, и суть высказанного прямо в глаза спросивших его людям впечатляла многих его собеседников. Михей давно успел овладеть с лёгкостью, в совершенстве несколькими языками; он свободно общался на иврите, на римском, славянском; также знал великолепно историю всех перечисленных государств, и особо был наделен знаниями в области химии, алхимии, и другими точными науками, требуемые каких-либо подсчётов, в том числе и письменного изложения текстов на предмет вольной тематике. И сам процесс обучения с каждым годом только набирал обороты к жажде познания неизведанных знаний. А не так давно зародилось желание овладеть философией, чем собственно говоря и был занят до сего дня с утра и до полудня.

На этот раз вся компания собралась за обеденным столом через два с небольшим часа в полном составе. Первым заговорил с Михием отец.

- Подумать только, как быстро летит жизнь в этом мире для человека у которого есть всё - прошлое, настоящее и даже неизведанное им некое будущее, в которое он пытался заглянуть сквозь толщу грядущих времён, опиравшегося не на свои амбиции и силовые возможности, коими пользуются рабы, а на талант своего будущего рода, всюду стремящегося познать вкус плодов взращённых на древе неизведанных знаний.

-Отец, я так понял из того, что ты сейчас нам сказал, была одной из цитат твоего нового тоста..?
-Увы.., сын.., нет. Это не цитата.., это моё тебе напутствие для твоей будущей дороге в которую тебе очень скоро предстоит отправиться. Тебе предстоит покинуть родительскую опеку в самое ближайшее время. Мне очень жаль.., жаль с тобой расставаться, потому как я не разлучался с тобой практически не на один день.. Я хочу, чтобы ты понял это. Ты очень дорог своему отцу, который вложил в своего сына всё для воплощения нелёгкой миссии, причём довольно опасной.
Хамил на миг задумался, неглубоко вздохнул, посмотрел на сына и вновь заговорил с ним.
- Вот скажи мне, Михей, какой толк охранять своё семя, каким бы оно сладострастным на вкус не было, если его не вкусят нуждавшиеся в нём ? Кто оценит по достоинству плод моих стараний.. если его не бросить в гумно или, если его не "втоптать" в прах? И, если я не сделаю этого, оно непременно погибнет, не взойдёт. Более того, скажу: я не хочу уповать на сытый желудок.. берущих на пробу плод моих трудов дабы не разочароваться в их мнении..
Михей давно предчувствовал разговор с отцом на подобную тему, но не ожидал того, что этому непростому разговору по душам суждено было состояться сегодня.. Михей осмотрел друзей отца, молча сидевших за столом на против него, опустил взгляд, немного подумал и поблагодарил отца за его заботу.
-Отец, не терзай своё сердце, я не испытывал нужды практически не в чём, всё что мне требовалось, у меня было всё. Мне не на что жаловаться тебе. И не мне говорить о том, что воля моего отца чужда его сыну. Зачем зря терять время на то, чтобы оправдаться передо мной. Отец, тебе не стоит со мной говорить так, чтоб его сыну становилось понятно, что его отец вынужден подбирать нужные слова, словно вор, который хитростью пытается отпереть чужой замок отмычкой. Не веди себя так, я не осуждаю и никогда не стану тебя осуждать за то, что б не случилось. Всё что тебе требуется взять из сундука, знай, положено тобой, бери и пользуйся.
Михей поднял взгляд и посмотрел в глаза отцу, после некоторой паузы вновь произнёс, - отец, теперь ты меня понимаешь ?
У Хамила на глазах выступили слёзы, вспыхнули и пропали словно отразившийся луч солнца на миг коснувшийся низкой, морской волны, блеснул и тут же исчез. Слова сына тронули его душу. Хамил хорошо понимал, что возможно не увидит больше своего сына никогда, как только он переступит порог родительского дома.
Хамил вышел из-за стола, подошёл к окну и смотрел какое-то время на море, затем развернулся к сыну и заговорил с ним вновь.
-Я хочу, чтобы ты понял Михей. Тебя могут убить.. И скорее не так я выразился: не могут, а точно - убьют. Это, если, хоть как-то ты себя проявишь там неосмотрительно. Тебе предстоит первому подумать над тем, как опрокинуть трон Рима и заставить качаться трон Руси не имея при этом армии и каких-либо, других войск.. Ещё тебе предстоит научиться использовать врагов Рима в своих интересах, при этом никогда не став их настоящим другом. У тебя не должно быть друзей там, кроме мнимых союзников, которые должны будут помогать тебе добиваться только твоей цели, пренебрегая и по пиная в нужное время их интересами, но и этого никто не должен знать. У тебя должна быть одна цель - уметь пользоваться этими врагами, которые время от времени появляются у власти и используй их для достижения только своих планов и только во благо нашему народу. Другие народы с их лидерами не должны заслуживать твоего внимания, какое бы место в обществе эти народы не занимали, наоборот, используй всё их влияние и силу на вовлечения нашей теории и направь её на уничтожения их собственных традиций, политике и культуре.. И когда научишься говорить громко с восторгом перед лицом всего обречённого народа о их национальной культуре - души её, при этом восхваляя её. Также говоря о политике - ломай, круши её, используя весь потенциал этих же народов им во вред. И самое главное, ты должен будешь научиться сам подбирать достойных людей из нашего племени, и учить их тому, что будешь знать сам.
Михей вдумывался в каждое сказанное слово, которое он сейчас услышал и ему трудно было понять сам мотив побудивший огласить для него подобное желание его родителем и подобная тема увела Михея невольно в некий, душевный транс от через-чур откровенной речи отца.
Хаим же напротив был полностью сосредоточен на своём сыне, он не спускал с него глаз и ждал от собственного чадо дальнейших вопросов, которые естественным образом могли родиться в его голове. И не понукая сына в скорых вопросах стал терпеливо дожидаться дальнейшей беседы, инициатором которой на этот раз должен был стать его сын. За столом никто не проронил ни слово, гости сидевшие за столом в разговор не вмешивались, они ели долму, пили небольшими глотками молодое вино и внимательно следили за разговором отца и его сыном.
Рафаил взглянул на Михея и обратил внимание на то, как тяжело достаётся усвоить разговор юноше, который только что состоялся и решил прекратить дальнейшею дискуссию по крайней мере на сегодня, перевёл взгляд на Хамила, при этом тихонько и коротенько посоветовал прекратить посвящать молодого человека в некоторые подробности..
- Полагаю на сегодня довольно уже, завтра продолжим. А на сегодня Михею следует подумать над тем, над чем ему предстоит долго ещё поразмыслить как следует..
Рафаил вновь посмотрел на вдумчивого Михея и дружелюбным тоном заговорил с ним тоже.
-Правильно я говорю, Михей, или нет ?
Михей провёл ладонью по вспотевшему лбу, на сей раз он не знал что ответить, посмотрел на Рафаила мельком, немного притупил взгляд, а затем еле заметно покивал головой.
-Пожалуй да, чем нет. Вы правы дядя Рафаил, так будет правильнее.
-Вот и молодец. Подумай Михей как следует над тем, что сказал тебе отец, а завтра продолжим. Я хочу тебе Михей ещё вот что сказать, пожалуйста, постарайся запомнить мои слова, когда будешь терзаться противоречивыми сомнениями, которые будут обязательно происходить в трудные минуты в твоей жизни, и возможно тебе это когда-нибудь пригодиться и нашему народу. Но я хотел бы сказать тебе это прямо в глаза, подними их и посмотри на меня.
Михей медленно поднял взгляд и обратил его на Рафаила. Рафаил встретился с растерянным взглядом юноши, заглянул ему в глаза, выдержал короткую паузу, глубоко вздохнул, медленно выпрямил перед собой руку и указал на грудь Михея.
- Вижу, вижу, ясно вижу Михей то, как терзает и съедает совесть тебя изнутри; возможно тебе стыдно за своего отца, но, я хочу оправдать его немного, а остальное возлагаю на твоё личное мнение; ты должен будешь дать оценку его цели и на его некоторые взгляды на жизнь не выслушивая более ничьих советов после того как услышишь от меня вот что.
Перед тем как высказаться Рафаил немного склонил голову, почесал лоб, затем вновь вздохнул и тихонько заговорил с ним.
- Михей, жизнь как спесивый, неоседланный конь бежит быстро, быстро.. мимо идущих зевак вдоль дороге, но повезёт он того, кто способен оседлать гончее, рысака бестье, и, ни как-нибудь, а на ходу, с ходу. Дряхлым и старым прохожим не имеющим резвой прыти не под силу уже овладеть такой тварью, и, именно поэтому мне очень хотелось бы, чтобы ты нам - старикам предоставил решать самое малое: указывать верное направление такому как ты - путнику. - Это если потребуется. Полагаясь на свой, богатый, жизненный опыт, мы поможем указать тебе на менее опасный путь к твоей, очередной цели,и, непременно, чтобы эти цели были сопоставимы твоим возможностям.

***


Вечер того же дня на углу главной улицы торгового порта Константинополя начался так.
Солнце зашло за горизонт и алый закат медленно гаснул в уже серой, низкой кромке летнего неба. Лай собак по вине запоздалых редких прохожих иногда будоражил округу, потом затихал, а их неожиданно прекратившуюся перебранку тут же насыщали душный воздух сверчковые трели.

Кулаком, со всего маху, несколькими сериями ударов в дверь пекаря не без свойственной нагловатости и озорства постучал средних лет сопровождающий слуга Хаима, за спиной которого стоял и сам хозяин. При первом шорохе дверного запора с внутренней стороны слуга Хаима прекратил колотить в дверь. Дверь открыла с бледным лицом, наспех размазанными под глазами слезами молодая сирийка в хиджабе лет тридцати жена пекаря с очень приятными чертами лица и такими же красивыми, традиционными для востока широко открытыми, карими глазами, выражающие безмолвным криком всё её внутренние состояние наружу.

Показавшаяся хазяйка в дверном проёме держала в руке небольшой медный светильник, состоявший из неглубокой круглой чаши с длинной, тонкой ручкой. Яркое пламя без особого труда помогло ей распознать еврея-кредитора стоявшего в шаге за спиной своего слуги. В своё время он не раз выручал деньгами коммерческие сделки пекаря, а позже и преуспевающего судовладельца. Последняя сделка оказалась для коммерсанта роковой. Казалось бы, долг семьи пекаря, как и предыдущие долги с лихвой покроется выручкой, которой планировалось покрыть доставкой вина, масла.. Но на нежданную беду опытного коммерсанта белая полоса перевоплотилась в черную. На первый раз её муж сбыл полгода назад со своего судна у себя дома, по прибытию в порт, оптовому покупателю всю партию вина с одним отравленным кувшином, хотя пробы его рабами при закупке вина были сняты со всей партии. И, чтоб как-то расплатиться перед семьями погибших, мужу несчастной сирийки пришлось обратиться в очередной раз за займом.

Итак, открывшая дверь Суфия сделала шаг вперед, а первый кто к ней стоял сделал шаг в сторону, и принялась осторожно всматриваться встревоженными глазами в лица гостей. Первый, с непринужденным видом к ней лицом стоял среднего роста темноволосый мужчина с обросшей головой, одетым в богатый халат, хорошо развитой мускулатурой, лицо которого выражало чрезмерную самонадеянность и не только сейчас. В общем про такие лица люди обычно говорят не лицо, а рожа: глаза маленькие с плутоватым взглядом, нос - острый, как у сыча, а губы скорее похожи на нити. - Это был служащий, не более лет сорока пяти. А вот за его спиной Суфия узнала бывшего кредитора мужа, и как только он понял, что женщина его не только видит, но и признала, еврей произнес:


- Мне нужно поговорить с вами, - любезно выразился Хаим, потом добавил, - Ас-саляму алейкум, - что на арабском звучит «Мир вам» или «Мир с вами».

В ответ женщина ответила тем же и зная предмет визита стоящих людей у ее дверей, заговорила первой.

- Разве вы не знаете, Хаим, что мужа забрали? Его нет дома. А я не имею возможности беседуя с вами решить вашу проблему.
- Да, это может и так, но лучше бы было впустить меня в дом и обсудить некоторые нюансы касающиеся не только долга, но и сроков его отдачи, - многозначительно склонив голову с покачиванием, тихонько договорил себе под нос еврей, с непритворной учтивостью .

Убедившись в решимости не званного гостя, женщина осмотрела не без тревоге в душе пустые окрестности собственной улицы и указала рукой на вход. Двое мужчин вошли и последовали за хозяйкой. Та, провела их без всяких церемоний во двор и усадила на ковер, а сама стала с повинным видом не далеко от приглашённых.

- У меня ни так много времени, Хаим. Говори по сути, - несмотря на отчаянное положения мужа, женщина как могла строго донесла свою просьбу обоим посетителям.
- Вот две расписки твоего мужа, - еврей полез рукой в сумку, вынул их и положил перед собой.
- Да, я знаю о долге моего мужа перед тобой, а также о сроке его погашении.
- Нет, меня это конечно в какой-то степени радует, что ты помнишь о долге.. Но это еще не все. Ты наверно не в курсе, что ваш долг с мужем превышает раза в полтора все нажитое вами имущество.
- И это я знаю, Хаим! – Подтвердила Суфия без всякой доли сожаления, - так нужно было поступить на тот момент. Да, мой муж нуждался в дополнительной коммерции. Но, как мне известно на все воля Аллаха! Так чего же ты хочешь? Зачем явился? Тебе ли не знать, что в моем доме нет больше денег. Все что у нас осталось, это дом, где я живу и пекарня доставшаяся нам по наследству.

Хаим благоговейно поглядел на хозяйку.

- Все в руках всемогущего Аллаха, Суфия, я знаю это. Не стоит тебе мне про это напоминать лишний раз. У тебя есть не только муж, но и дети, которых нужно кормить..
- Хаим! – Произнесла голосом властительницы хозяйка, - мы заняли у тебя денег, на которые мой муж купил два торговых судна, и они насколько мне известно уже принадлежат тебе.

Разведя руками Хаим подтвердил оправдания Суфии, и все же не поднимая глаз добавил, - я вынужденно принял эти суда, потому как понимал, что покрыть долг полностью твой муж не сможет. По той цене, по которой он их покупал, мне они ни к чему, я оценил их немного дешевле. А ведь деньги давались мной вам под проценты. На сегодняшний день они составляют уже чуть ли не четвертую часть самого долга!

- Я начинаю тебя понимать, Хаим! Ты хочешь снять с нас шкуру. Уверена, и это для тебя покажется мало.
- Что ты! Что ты, Суфия! Зачем ты так плохо обо мне думаешь? Неужели я уподобившись волку выгрызу человека до голых костей ?! Напротив, я намерен склонить тебя к продуктивному диалогу, от которого непременно будет больше пользы, чем упрекать друг друга в бесчеловечности.

- Время позднее, Хаим. Поэтому не тени его, если есть что сказать, говори, а не ходи вокруг да около..
- О, да, Суфия, - важно покачивая головой согласился еврей, - ты права. Конечно у меня есть тебе что сказать. И это, верь мне, будет выгодно нам обоим. Ты отдаешь мне пекарню, а я почти забываю про второй ваш долг и непогашенные проценты с первого займа.

Суфия предчувствовала назревающий шантаж и поэтому уже не так твердо, и немного теряясь под взглядом опытного в подобных разговорах еврея, заговорила с ним более уступчивым тоном.

- Хаим, мы не снимаем перед тобой ответственность взятого на себя долга. И, тем не менее, я чувствую, что ты чего-то не договариваешь.
- Ой ты! Ах ты! - С ироничным видом подыгрывая должницы Хаим едва не расхохотался ей в лицо, но вместо этого с радостным взглядом, движением мага, вместо ответа на через мерную женскую догадливость не отрываясь от ковра шутливо поёрзал задом из стороны в сторону.

- Твоему мужу предстоит еще три года провести в каменоломне, а к тому времени проценты по первому долгу вырастут в разы. Я мог бы к пекарни востребовать вашу землю, которая составляет ни много ни мало, а целых десять десятин. Но имея к вашей семье некоторую привязанность, я не стану её требовать у вас. Должны же вы на что-то существовать!.. Но…, - чуть замешкавшись, с деловитым видом на лице Хаим наконец внёс ясность своего визита, - взамен от вас с мужем, хотел бы получить пользу, которая бы заключалась вашим трудом на моем скромном производстве.

- То есть, - одернула Хаима Суфия, - ты хочешь после прибытия с каменоломни из моего мужа сделать рабом?
- И тебя тоже, Суфия. Тебе с мужем предстоит отработать у меня ровно столько, чтоб покрыть весь долг. Ты будешь работать у меня за еду, другие привычные твоей семье излишества станут не по карману. По моим преждевременным подсчетам, это где-то займет всего-то не более пяти - семи лет. Вот собственно и все. Поверь мне, это гораздо лучше того, что могло бы вас ожидать, если бы я набрался смелости востребовать с вас весь долг немедля, в полном объеме, тебе бы пришлось уже вчера, а не завтра продать все и жить на улице с детьми, от холода прижимаясь ночами к бродячим собакам.

- Выслушивая тебя, Хаим, смеяться хочется мне, от того, как ты умело себя заботливым благодетелем передо мной выставляешься. Мой тебе совет, поубавь пыл своему великодушию.

Хаим с грустью на лице, внимательно всмотрелся в лицо должницы, покивал чуть заметно головой и сознавая сложившуюся ситуацию, в которой оказалась Суфия чувствовал себя настоящем хозяином в её доме. Еврей осмотрел под собой ковёр и молча развалился на нем навзничь, будто снимая пробу спального ложа. Подперев голову рукой, Хаим принялся осматривать хозяйку. Глаза его начинали извергать то жар, то застилаться бледным туманом, а кожа на лице багроветь..

- Для рабов, Суфия, я нахожу тебя ещё слишком привлекательной. Поэтому, у тебя есть выбор: либо всё, по-моему, в моём доме, либо тоже самое, но с рабами - в тёмных, сырых подвалах. Утром, сюда явится судья. От него ты узнаешь, что тебе придётся вернуть мне долг сполна, и если ты по известным мне причинам не сможешь выплатить обещанного, я в праве тебя продать в гарем или распоряжаться тобой на своё усмотрение. Также, мои права распространяются и на твоих дочерей. Сейчас же, я хочу решить, продать тебя или оставить себе? И именно поэтому я хотел бы узнать цену своего товара.

Не без того бледная Суфия стала ещё бледнее, ноги её подкосились и она рухнула на колени; низко склонившись вперёд, потом изо всех сил, какие осталось, крепко сжала кулаки, водя ими назад, вперёд, то по кругу по поверхности цветного ковра. София словно раненая тигрица извивалась телом от адских предсмертных мук, молча прижималась то левой, то правой щекой к ковру извергая на него горячие ручьи слёз.

- Довольно, Суфия! - угрожающим тоном скомандовал еврей. Если это всё, что ты можешь, я продам тебя рабовладельцу.
- Чего ты хочешь? - несмотря на причиненную евреем душевную муку прозвучал твёрдый голос женщины.
- Подойди ко мне.

Суфия покорно встала, сделала несколько шагов, и в шаге остановилась от Хаима.
Еврей посмотрел на слугу взглядом волка и указал ему на выход. Слуга вышел.

- Теперь повернись медленно.

Суфия подчинилась. Еврей осмотрел её со спины..
- Довольно. А теперь стань ко мне лицом.
Суфия развернулась к еврею лицом.

- Подойди ко мне ещё ближе, я хочу попробовать тебя.

Женщина выполнила и эту команду.

Еврей протянул руку, уперся ладонью в её бедро. Движениями вверх, вниз он хотел понять подходят ли они ему по форме? Упругие ли они или рыхлые, как у старух?
Бедра женщины оказались неправдоподобно упругими, несмотря на её зрелый возраст. Чего собственно Хаим и ожидал. Женщина, как он и предполагал была в самом что ни на есть в соку.

- Иди, оденься, как для мужа.

Женщина не поворачиваясь к Хаиму спиной попятилась назад, потом развернулась, ушла. Убедившись в том, что двери детской комнаты закрыты, направилась через двор к той, где была её с мужем спальня. Там зажегся огонь, и вот через какое-то время она показалась в тех же дверях вновь, спустилась с крыльца на двор одетой с головой до самых кончиков ног в прозрачную длинную шаль ярко-оранжевого цвета с тонкими золотыми цепями на ступнях.

Без излишних понуканий Суфия стала посреди двора. Прозрачная шаль выдавала все подробности женского тела: худую шею, хрупкие плечи, опрятно поднятую упругую грудь, такую же изящную тонкую талию и то, что ниже под ней, даже маленькую родинку на одном из её пышных бедер. От Суфии разило, очень лёгкое, влекущее к ней, ароматное благовоние.

Хаим прикрыл глаза, слегка задрал голову и несильно потянул носом воздух.

- Что изволит мой господин? – чуть склонив голову, услужливым тоном обратилась Суфия..

Хаим протянул руку и дал ей понять небрежным жестом, чтоб она подошла к нему.
Суфия через миг оказалась там, где нужно.
Еврей, не подымаясь с ковра, сидя, осмотрел её ещё раз. Гладкий, невесомый глянец шали добавил стоявшей перед ним женщине дополнительную изысканность, всякий раз испытывающая рассудок мужчин страстным, зарождающимся чувством вожделения. Хаим потянулся к черному, заросшими волосами лобку и, как по волшебству до не узнаваемости изменился в лице; сосредоточенный взгляд залился блеском, а его ладонь совершала незамысловатые вращательные движения. Насладившись и убедившись в покорности стоявшей перед ним женщине, Хаим запустил руку ей между ног, растолкал легкими движениями в разные стороны смуглые, пышные бёдра и сразу же аккуратно принялся массировать женский половой орган. Вскоре, он заметил, что манера движений женского таза движется навстречу его слабым усилиям: — "Да", — пронеслась мысль в голове Хаима: - "Суфия сама пытаться предугадать, поймать тазом такт движения ладони", - уже не было никаких сомнений, тонкая ткань пропитала, Хаим почувствовал на пальцах первую влагу.


- А теперь, я хочу, чтоб ты танцевала. Станцуй. Ты знаешь танцы?

Суфия утвердительно покивала головой.

- Я знаю и не плохо владею египетским стилем, персидским, - глядя в лицо еврея ответила женщина высоким тембром голоса, приятным постороннему слуху, но, полного драматизма от внезапно обрушившегося на её судьбу рока, состоявшего из серий трагических обстоятельств.


- Удивлять меня не стоит, - ложно не выражая на показ собственное любопытство выразился Хаим складывавший расписки её мужа обратно в свою сумку, - поэтому не утруждай себя, сделай всё как обычно.

Суфия отошла на несколько шагов назад. Подняла высоко руки над головой и не сходя с места сделала одной нагой пол шага вперёд, согнув её же слабо в колене, приподнимая туже ногу бедром, немного, чуть ниже уровня поясницы. С гордо поднятой высоко головой танцовщица начала вращать кистями рук, как бы изображая ими свет звезд. С них, волнообразные движения, словно змеями устремились на локти, а от них к плечам, тело как-будто завилось на ветру пламенем, перескакивая с живота, талии на другие части тела. Тонко уловив такт ритма, женщина чаще сосредотачивала игривые движения на бедрах, поворачивая их вперёд и назад, описывая ими полукруг. С обратными шагами Суфия приседала, становилась на одно колено, а другая нога выставленная вперед делала те же движения бедром подтягивая его вверх и резко сбрасывала вниз. До страсти волнующий мужскую душу танцевальный ритм танцовщица какое-то время сохраняла на верхней части туловища, лихо выписывая быстрые восьмёрки, своевременно перераспределяя змеевидные волны обратно на руки и гибкие кисти. Не прекращая танец женщина медленно подходила все ближе и ближе к сидящему на ковре Хаиму. В пол шаге от него танцовщица широко раздвинула ноги и медленно, глубоко прогнулась назад. Пластика её тела легко позволила упереться руками в пол. Живот женщины плавно забился прежней волной. Перед лицом Хаима оказалась самая важная интимная часть женского тела. Густые, но короткие, чёрные как смоль курчавые волосы лобка возвышались над ближнем краем смуглого живота и тонкой полоской уходил вниз, вглубь женской промежности. Форма половых губ Хаиму показалась привлекательной, он задрал нижние края невесомой шали, глаза его округлились, а брови поднялись высоко вверх; до безумия завороженный откровенной реальностью на лбу у Хаима выступил пот, возжелавший прогнулся, и обеими ладонями, уже взмокший от нахлынувшего в разум волнения прикоснулся к ним, как эмотивный ранимый душою садовник к бутону распустившейся на его глазах розе. Массируя по кругу пальцами набухшие половые губы, не без азарта широко раздвигая их в противоположные стороны. С первым прикосновением танцовщица словно по команде замерла и немного подалась телом навстречу партнёру. Хаим потеряв дар речи, не помня себя в перевозбуждении припал лицом к хлюпким от выделений половым губам, ёрзая в неистовстве головой, что-то хотел было сказать, но не смог. Глубоко вдыхая Хаим наслаждался запахом ароматного женского тела, иногда тихо стонал, рычал уподобившись дикому зверю, при этом надёжно поддерживал снизу ладонями за ягодицы Суфию..."