Юраан : Тронь огонь

От Донгорода до Орла на автобусе ехать долго, часов десять. Конечно, на машине гораздо быстрее, можно и за четыре добраться, но служебную в воскресенье никто не даст, а отправляться на своей в выходной и в такую даль – дураков нет.
Ладно. Автобус – так автобус.
Филиппов поудобнее устроился в разбитом телами предыдущих пассажиров кресле, подмял под себя куртку и задумчиво глянул в никогда не мытое окно.
Сквозь мутную пелену виднелся край стены автовокзала, пара постовых ментов, лениво смоливших по сигарете прямо под броским плакатом «Не курить! Штраф в размере…». Сумма наказания осталась неизвестной – крупная надпись уходила за край окна, в неведомое, а шевелиться, чтобы рассмотреть, совершенно не хотелось. Прикрыв глаза, Филиппов погрузился в дремотное состояние, знакомое всякому пассажиру: слух еще воспринимает негромкое пыхтение мотора, шелест ног последних поднимавшихся на борт странников, глуховатый кашель водителя и перебранку молодой пары, сидевшей где-то впереди. Рядом ворочалась молодая девушка в короткой курточке. Судя по монотонному попискиванию её телефона, она что-то набирала на экране.
- Через пять минут, Полина! Через пять минут едем уже, не волнуйся! – А это уже пожилой, под семьдесят, мужик, севший прямо впереди Филиппова. – И банки взял, и Машину кофту, и документы, ничего не забыл.
Филиппов приоткрыл глаза, уткнулся взглядом в седой затылок мужика, серый с синими полосками подголовник, криво накинутый сверху спинки сидения, и пыльную шторку, засунутую ради удобства между окном и креслом. Глаза мучительно хотелось закрыть, погружаясь в полусон.
- И насос не забудь выключить, насос! А то зальешь подвал на хер! – Не унимался сосед спереди. Господи, зачем ему там насос?! Впрочем…
Двери закрылись, отгородив временный мирок автобуса, словно создав какую-то тайну, известную только полусотне случайных попутчиков на эти десять часов. Фыркнув коробкой передач, мирок дернулся и медленно поплыл в направлении Орла.
- Блин, опять Полина ничё не поняла. Ну, тупые бабы, а? – Обратился к космосу седой мужик, наконец-то разобравшийся с судьбой насоса.
Космос, в лице его попутчика справа, неопределенно хмыкнул. Наверное, ещё один затылок, подумалось Филиппову, блаженно уплывавшему в дремоту. Открывать глаза ради изучения разновидностей человеческих голов не хотелось. Часа два до Ельца подремать, а там и перекусить бы можно.
- Да ладно, зальёт – так зальёт! – громко, словно продолжая говорить по телефону, продолжал седой. – Дело житейское. Только жалко, опять капусту вымочит. Капуста у меня там, прошлый год раз пошла она на работу, прикинь? И что – воды налилось по пояс, пока сын не вернулся с рейса. Приехал, а дома вместо ужина – наводнение, едри его в педаль.
Космос помалкивал, впитывая откровения мужика и делая какие-то свои, неведомые простым смертным выводы. Сон откровенно сморил Филиппова, он уронил голову набок, уткнувшись виском в холодное грязное стекло, но даже не заметил этого.

- У меня бабушка была колдунья. Честное слово! Но не злая, добрая – и заговаривала болезни разные, и корову соседскую, Веснушку, один раз от смерти спасла. Представляешь? Корова заболела, лежит уже, не встает, не ест ничего, только мычит – жалобно так. Глаза какие у них, знаешь? Почти человеческие. А из глаз слезы катятся, медленно-медленно. Большие, прозрачные… - Маринка наклонилась над костром и сама чуть не плачет.
- А бабулька вылечила? – спросил Филиппов. Ему не было интересно, но что-то сказать было нужно. Ещё лучше обнять бы сейчас Маринку, самое время, но словно мешает что-то.
- Не бабулька, а бабушка! – поправила его девчонка, сердито тряхнув плечами. – Бабушка Фрося она была.
- Извини, - ответил он и замолчал. Обнимать сейчас не время, обидится ещё.
Филиппову снилось, что ему снова четырнадцать лет.
Лето.
Каникулы.
Первая влюбленность, так ничем серьезным и не закончившаяся. Маринка потом поехала учиться в Ростов, там вышла замуж и осталась жить.
Он её с тех пор и не видел, почему сейчас-то вдруг вспомнил?
- Бабушка зашла в хлев, присела на корточки рядом с Веснушкой и начала ей шептать что-то в ухо. Тихо-тихо, никто не слышал, даже я. Потом слёзы корове вытерла маленьким платочком и пошла к себе, а я за ней... – Маринка надолго замолчала и продолжила. – А я за ней увязалась, говорю, можно помочь? Бабушка вздохнула и говорит: помочь не нужно, а посмотреть можешь. Вдруг пригодится когда-нибудь.
- А она давно умерла? – спросил Филиппов, всё-таки положив руку на острое Маринкино плечо. Девочка вздрогнула, но сбрасывать его руку не стала.
- Четыре года уже…
- Так что с коровой-то? – для приличия помолчав, спросил он. – Выздоровела?
- Бабушка домой зашла, пошла на кухню. Там выбрала сковородку побольше и начала колдовать. Положила платочек посередине сковородки, подожгла его спичками, вылила в огонь масла немножко, потом бросила травы какой-то сухой. У неё разных трав целые кастрюльки стояли, от разных болезней. А сама шепчет что-то.
- А что шепчет? – понизив голос, спросил Филиппов. Ему почему-то стало страшновато. – Молитву?
- Нет, не молитву… - голос у Маринки стал какой-то чужой, низкий и чуть хрипловатый. – Разговаривала она словно. Обращается к бесам, чтобы не мешались. К духам светлым, чтобы помогали. И повторяет: тронь огонь! Тронь огонь! Тронь огонь!!!
По коже Филиппова поползли мурашки, начиная откуда-то с коленок, уже замерзших в прохладе августовской ночи, и выше – по животу, по рукам.
Стало совсем неуютно.
- Тронь огонь! – почти выкрикнула Маринка и развела руками над костром. Пламя послушно разделилось на два длинных языка, почти до земли упавших в обе стороны, а потом поднявшихся и слившихся воедино. Вверх полетели искры, в костре что-то треснуло.
- Когда догорело всё, она растолкла золу со сковородки и высыпала в бутылку с водой. Вот тут уже молитву читала, святому Христофору, я помню. Пошла снова к Веснушке и заставила ту всю бутылку выпить.
- И что потом? – Филиппову казалось, что его кто-то трясет за плечи, он даже оглядывался, но, конечно, никого рядом не было. Костер разгорелся, словно в него подлили бензина.
- Выздоровела. К вечеру есть начала, на другой день встала коровушка. Потом уже и пастись выходила, и молоко давала.
- Да-а-а… - негромко сказал Филиппов. – А зачем это говорить было: ну, тронь огонь?
- Балда ты, - беззлобно сказала Маринка. – Заговор же это, понимаешь? Если совсем всё плохо, надо колдовать. Только надо уметь, иначе…

- …Иначе будет хуже! – визгливо заорал кто-то. Филиппов резко, как от удара, проснулся и выпрямился в кресле, открывая глаза.
Автобус стоял.
Судя по густым веткам за окном, они были не трассе, а заехали куда-то в лес. Впереди, возле водителя, уткнув тому в грудь короткое ружье, слегка сгорбившись стоял какой-то мужик в потертой кожанке. Рядом с ним нервно орала та самая девушка, что сидела рядом с Филипповым. Под её расстегнутой курточкой виднелась широкая полоса ткани с проводами и торчавшими кусками словно бы мыла. От неё к плоской коробке, зажатой в руке, вел толстый провод.
- Для тупых – повторяю! Всех взорвём! Это теракт!
- Это – ограбление, - усталым хриплым голосом поправил ее мужик с ружьем. – Деньги все достали, без резких движений, часы, украшения. И дальше поедете, и всё нормуль будет, отвечаю.
Сидевший впереди седой заворчал и начал подниматься с места. Затылок не позволил сразу оценить его габариты, а дядька был немаленький!
- Да пошли вы на хер, уроды! – заорал он, выдвигаясь в проход между сидениями. – Грабители хуевы! Я всю жизнь в сапогах зря, что ли…
Мужик с ружьем повернул ствол в его сторону и выстрелил.
Поперхнувшись на середине фразы, седой словно закашлялся. Филиппов видел, что изо рта у соседа летят маленькие капли крови, оставаясь на всем точками и тире. Немолодая баба чуть впереди и справа – точки, её ребенок, пацан лет десяти – тире. Прямо поперек лба и короткой чёлки. Ещё бы зигзаг – и Гарри Поттер. Вот тебе и насос…
- Бля!... – неожиданно закончил седой и упал лицом вперед в проход между сидениями.
Водитель, пользуясь неожиданной паузой, попытался открыть дверь и выскочить из автобуса. Стрелок повернулся и выстрелил в его сторону. Филиппову не было видно, но, наверное, попал.
В салоне стояла тишина, кисловато пахло сгоревшим порохом.
- Мама, а дядю убили? – неторопливо вытирая лоб от чужой крови, спросил мальчик. В наступившей тишине его звонкий голос звучал странно и чем-то пугающе. Кровь он не стер, а больше размазал по лицу, став похож на раненого.
- Убили, пацан, - хрипло ответил мужик с ружьем, переломил его пополам и ногтем поддел по очереди две использованные гильзы, бросая их себе под ноги. – И водиле мандец, если интересуешься.
- Всем молчать! – звонко заорала девка с поясом шахида. – Кто дернется, взрываю! Мне терять нехуя!
- Ты вот, - ткнул стволом ружья в сидевшего на переднем сидении молодого паренька в очках грабитель. – Высыпай всё к херам из рюкзака, пройдешь по автобусу, соберешь деньги и всё ценное.
Паренек побледнел, склонился над рюкзачком и начал аккуратно доставать оттуда какие-то бумаги, планшет, провода и наушники.
- Ты не охуел, сука? – почти шепотом спросил мужик с ружьем и быстрым движением ударил паренька в лицо. Тот откинулся назад на сидение, очки, чуть звякнув, упали где-то в проходе на пол. – Высыпал всё и пошел, ёбаный осёл!
Паренек жалобно вскрикнул, высыпал все на сидение и встал, оборачиваясь лицом к сидевшим за ним. Одной рукой он держался за разбитый нос, другой неловко держал рюкзак, похожий на распотрошенную рыбу.
Покачнувшись, он толкнул локтем нервную девку.
Филиппов увидел, как она скривилась и случайно сжала в руке плоскую коробку, от которой вели провод под куртку. Глаза у смертницы были бешеные, остановившиеся.
Пространство, начиная от неё, словно в замедленном кино, распухло и выгнулось. Сорванные с мест обломки сидений, чья-то голова с длинными развевающимися волосами, плотно набитая спортивная сумка с броской надписью Nike, пластиковые огрызки телефона, кусок металлического поручня, языки синевато-багрового пламени – всё перемешалось, всё парило в воздухе, пронзая попадавшиеся на пути человеческие тела, стекла окон, крышу и пол.
Филиппов понимал, что погибает, но не понимал, что уже мёртв.
Его выгнуло вместе с креслом взрывной волной, глаза сами собой закрылись и он увидел перед собой коровью голову. Голова задумчиво оглядела его, моргнула, дожевывая несколько травинок, и уверенно сказала:
- Тронь огонь! Только надо уметь, иначе…