Припадок спокойствия : Снежок

Перспективный алкоголик, Вениамин Ипатьевич Коротков елозит еблом по грязной, ждущей ремонта стене подъезда. Пиджак испачкан в побелке, нос горит фиолетовым огнем, заплетающиеся ноги ищут опору. Ярлык "перспективный" Вениамину Ипатьевичу достался за то, что он живет в хрущевке на центральной улице столицы, чьи окна на первом этаже выходят на дорогу. Квартира идеальна для вывода из жилого фонда, и сдачи в аренду под бутик элитного сэконд-хэнда, или офис нотариуса. "Продай её мудило, и купи две на окраине. В одной жить будешь, другую сдавать", - часто по доброму советует Игорь Степанович, друг и собутыльник, неспешно наливая водку в пластиковый стакан. Но Вениамин Ипатьевич привык, привык к маленькому дворику утыканному старыми фруктовыми деревьями, привык к компании алкашей, с которыми с азартом забивает козла за столиком под грушей, привык чувствовать себя перспективным, и отвыкать не хочет. "Хуя с два",- всегда говорит он другу, и опрокидывая в себя очередной стакан.

У Вениамина Ипатьевича есть сын Сережа, который живет на другом конце города с женой Любой. Если посмотреть на Любу в момент, когда она голодна и тащит домой жратву из магазина, на ходу сбивая локтями детей и старух - можно охуеть от её безжалостного пугающего напора. Любой здравомыслящий человек, представив Сережу и Любу рядом на одной жилплощади, скажет - "Да что он в ней нашел, в этой мордатой суке, которая похожа на немецкий танк, ровняющий богадельню?", но Сергей ничего в ней не находил. Это она его нашла, и на себе женила, пообещав инженеру по вентиляционному оборудованию койко-место в своей квартире, борщ, и секс два раза в неделю. Но обицянки, как говорится - цяцянки. Теперь она позволяет Сереже коснуться своего фригидного тела, лишь после того, как Сережа выполнит все её указания. А это почти никогда не удается, как он ни старается, и поэтому Сережа регулярно гоняет лысого запершись в туалете.

Люба ненавидит Вениамина Ипатьевича за то, что тот ещё жив. Вениамин Ипатьевич Любу не ненавидит, ему некогда, он бухает. И сейчас хватаясь руками за испещренную надписями стену, из которых "Зинка - конченная проститутка" самая целомудренная, он как опытный капитан ведет своё непослушное тело к двери в квартиру. Откуда-то сбоку доносится мяуканье. Вениамин Ипатьевич замирает, собирает оставшиеся силы, и оторвав морду от стены поворачивает её к источнику звука. Среди калейдоскопа лестниц, перил и стен, его замутненные глаза различают сидящего на ступенях котенка. Белого как новогодний снег.
- Кис-кис-кис, - пьяно умиляется Вениамин Ипатьевич, но сбойнувший речевой аппарат выдает в гулкую пустоту подъезда. - Пис-пис-пис.

От странных произведенных его горлом звуков, в черепной коробке Вениамина Ипатьевича всплывает давняя картина. Совсем молодая мама, терпеливо садит его голой жопой на эмалированный горшок, и придерживая руками, чтобы не съебался, вышеупомянутым заклинанием пытается вызвать ежевечернюю деуринацию. Веня капризничает, он не хочет писать, но мама повторяет раз за разом эти чудные слова, и у него получается. О стенку горшка ударяется тугая детская струя. Мама довольна, гладит кудрявую головенку рукой, а маленький Веня распираемый гордостью победителя ссыт, ссыт, ссыт.

- Пис-пис-пис, - повторяет Вениамин Ипатьевич, и смотрит вниз, туда, где на серой поверхности пола у его ног, разрастается мокрое пятно.
- Охтыжбля, - удивляется он, отряхивая штанину. Затем собравшись с силами продолжает путь в пенаты.

Перед тем как дверь за ним захлопывается, в квартиру проскальзывает белая тень. Вениамин Ипатьевич добравшись до дивана, падает на пол, и проваливается в сон. Тень садится у его изголовья, и ждет когда ей дадут молока. Через окно на них смотрит луна.

Так и началась дружба, его и Снежка. Неспешно текло время, котенок превратился в кота, а Вениамин Ипатьевич стал меньше пить. Почему, он сам не знал. Может оттого, что его теперь тянуло не к друзьям а домой, где он не чувствовал себя больше таким одиноким.

Однажды вечером раздался громкий стук в дверь. Вениамин Ипатьевич возился на кухне с починкой, старого, найденного в кладовке радиоприемника. Отложив дымящий паяльник он встал, на цыпочках подошел к двери, и приложил ухо.
- Наверное ушел, а свет в квартире не выключил - разобрал он голос сына, доносящийся с лестничной площадки. - У кого-то из друзей зависает.
- Господи, да когда же он сдохнет? - ответил голос невестки. - Будь он порядочный алкоголик, уже отдал бы Богу душу. Мы бы продали эту хату, и купили частный дом на выселках.
- Не говори так, он мой отец, - огрызнулся сын.
- Мудак он, а не отец, - не унималась невестка. - У всех родители как родители, живут, болеют, умирают, а твой всю пенсию пропивает, и хоть бы одна болячка его ухватила. Семьдесят лет мужику, и ничего его не берет!
- Тебе не терпится огородик завести?
- Да не терпится. Чтоб он сдох, эгоист проклятый.
- Дура, не смей так говорить!
- Хочу, и буду, и никто мне не указ! А будешь много вякать, с !!! ебаться будешь, а не со мной. Понял?!
- Ладно тебе, Люба, - сбавил обороты Сергей. - Хватит. Пошли домой. Видишь, его дома нет.
Затем послышались удаляющиеся шаги. Вениамин Ипатьевич минуту постоял в раздумьях, и вернулся к прерванному ремонту. Подошел Снежок, и начал тереться о ноги. Ипатьевич отложил паяльник, и долго чесал кота за ухом.

Пришла весна. Снежок стал пропадать, и Ипатьевичу становилось грустно вечерами. Он сидел у окна, и высматривал, не мелькнет ли среди кустов белая тень. Снежок всегда возвращался домой, но однажды он не пришел. Ипатьевич места себе не находил. Весь день он был дерганый и встревоженный, даже отказался идти забивать козла. Но поздно ночью он наконец услышал знакомое мяуканье. Выглянув в окно, увидел Снежка, сидящего у куста сирени, всего перепачканного кровью. Вениамин Ипатьевич выскочил на улицу, завернув кота в пиджак принес домой. Дело было плохо. У него было несколько рваных ран на спине, и одна на морде, возле глаза. Немедля Ипатьевич вызвал такси, и поехал в ветклинику. Там молодой и дородный доктор, безразлично глядя выше плеча Ипатьевича объяснил, что нужно триста долларов, чтобы кота зашить, и сделать несколько уколов. Таких денег у Ипатьевича не было.

- Сергей, не вздумай давать ему деньги. Если одолжишь - месяц к себе не подпущу, и питаться будешь в столовках. Ты меня понял?

Город вечерами особенно красив. За окном, по освещенной улице едут машины. Светятся окна домов. Снежок сидит на подоконнике и смотрит на улицу. Ему не хочется на улицу. Дома лучше.
Вениамин Ипатьевич жарит на кухне картошку. Он кричит оттуда:
- Серый, выходи уже из сортира! Мне поссать надо!
Сергей ускоряется, начинает тяжело дышать и скоро блаженная улыбка появляется на лице. Затем он вытирает член туалетной бумагой, моет руки, и выходит.