Владимир Павлов : Призрачный огонь (I)

Мартовское серое утро было холодным. Еще по-зимнему дышала освободившаяся ото льда Онега. Поезд запаздывал, но это никого не удивляло. За годы неустойчивости люди успели привыкнуть ко всему.

Чуть в стороне от разноголосой толпы стояла густобровая девушка, одетая в легкое коричневое пальто с отделкой из беличьего меха. Маленькая шапочка едва прикрывала пышные волосы, переходившие в тяжелую длинную косу. Купив газету, девушка стала читать воззвание генерала-митрополита Лебедева.

«По соглашению между автономными членами Федерации, охрана железнодорожных участков Карельской и Ленинградской областей поручены войскам Христианского Союза.
– Тьма грядет великая! – прошептала она и торопливо оглянулась.

Мимо девушки проходили люди, ее толкали, а она все стояла на месте, казалось, безучастная ко всему. Взор ее был прикован к станционному расписанию. Каждый раз, когда кто-нибудь подходил к нему, она настораживалась. Но около расписания долго никто не задерживался. Вдруг из шумной толпы выбрался юноша в студенческой курточке и кепке с выгнутым козырьком. Он твердым шагом прошелся по перрону и остановился у самого расписания, поставил небольшой баул, закурил и закашлялся. На его продолговатых карих глазах появились слезы. Он с такой ненавистью посмотрел на папиросу, что девушка не удержалась от улыбки. Она уже не сомневалась, что это был тот самый Избранный, которого она дожидалась, и направилась к нему.

Порыв ветра разорвал тучи. Брызнуло солнце. Юноша отвернулся и увидел ее.
– Гуру не мог вас встретить, – сказала она. – Ольга.
– Я Михаил. Что с Учителем? Его арестовали?
– Нет, но пришли вести с Алтая. Экспедиция провалилась.
Юноша швырнул папироску в урну и, подхватив баул, зашагал рядом с девушкой.
– Второй день пытаюсь уловить ваши эманации.
– За Выборгом поезд обыскивали, пришлось соскочить и добираться своим ходом. Кто вы?
– В Иерархии занимаю ступень Меченосца. Пока буду вашим непосредственным руководителем.

Они вышли на людную привокзальную площадь. Пыхтели автобусы, громыхали трамваи, сердито рявкали кишевшие возле остановок такси. Перейдя площадь, они свернули в переулок. Ольга незаметно вручила спутнику оборванный пустой листок и сказала:
– Теперь вы Михаил Ходорковский, член Христианского Союза; были в Петрозаводске по поручению Союза, сейчас возвращаетесь в Питер со своей сестрой; сестра – это я. Запомните.
– Когда мы встретимся с одним из Темных Иерофантов…
Она прервала его:
– Не отвлекайтесь. Сосредотачивайтесь, погружайтесь в гипермедитацию. Этот листок благословил Учитель. Если вы будете верить без единого сомнения, что это паспорт, он станет паспортом.
Они повернули в сторону вокзала. Миша осторожно придержал ее за руку.
– Кто сейчас председатель Петербургского филиала Общества? Не Филипп?
– Не знаю никого и ничего, – сухо сказала она. – У Темных всюду уши…

На перроне стояло меньше людей. Разыскивая свой вагон, Оля и Миша увидели, как два рослых санитара повели плохо одетого мужчину с черной бородкой. Лицо его было в кровоподтеках, он хромал. Миша отвернулся. Хромающий сумасшедший напоминал ему что-то из прошлой жизни. «Предвечная тьма… Кровь перед святилищем… Он жрец Изиды», – вот какие мысли кто-то проговаривал у него в голове.
В купе оказался один пассажир, моложавый, в серой тройке, с круглым оплывшим лицом и совершенно лысой головой. На его короткой шее было множество золотых цепей. При виде Миши и Ольги он замигал маленькими бесцветными глазками и хрипло пробормотал, точно хрюкнул:
– Дверь закрывайте…а то холодно…

Поезд неожиданно тронулся. На перроне заметались люди. Ольга улыбнулась:
– Вовремя сели.
Миша снял курточку и оказался в синей рубашке с золотыми запонками на манжетах. Под тонким вельветом обрисовались бугристые плечи и выпуклая грудь. Ольга поймала себя на том, что пристально рассматривает своего попутчика. «Изыди, похоть! – нахмурилась она. – Вот идет князь мира сего и не имеет во мне ничего!»

Вокзал остался давно позади. Поезд, набирая скорость, мчался к Петербургу. Ольга достала из сумочки четки и принялась проговаривать про себя все семьдесят семь имен Высочайшего. Коричневое платье с белым воротником плотно обтягивало ее стройную фигуру. Миша невольно следил за длинными быстрыми пальцами девушки. Следил за ними и толстяк. Его душа не совмещалась с телом, ее место заняло серое расплывчатое существо из эфирной материальности, больше похожее на крокодила.

Грохот с силой отодвинувшейся двери заставил всех вздрогнуть и обернуться. На пороге стоял молодой лебедевский елейтенант. Он звонко отчеканил:
– Здравствуйте! Я тоже в это купе. Надеюсь, вместе до Петербурга?
Толстяк неразборчиво хрюкнул. Ольга приветливо ответила:
– Да, мы до Петербурга. Проходите!
– Я очень рад! – елейтенант явно был доволен, что в купе оказалась попутчица. Повесив на крючок кобуру и армейскую рясу, швырнув на верхнюю сетку фуражку, он поправил перед зеркалом рыжеватый пробор и представился:
– Сергей Анатольевич Есаулов. Прошу не обижаться: ночью я храплю.

Есаулов был одних лет с Ольгой и Мишей, но держался бывалым человеком.
– Сколько не приходилось мне скитаться, а такой наглости еще не встречал. Не успел носильщик привезти на вокзал чемодан, как поезд тронулся – раньше на десять минут! Пришлось на ходу прыгать… Вот и еду, как бомжара какой…
– Налегке удобнее, – откликнулась Ольга, не прерывая молитвы на четках.
– Даже туалетной бумаги нет.
– Придется мне дать вам свою, – весело сказала она.
Есаулов хлопнул себя по ляжке и потянулся к ее руке.
– По гроб жизни обязан…
Она шутливо пригрозила:
– Будете мешать, пожалуюсь брату. Он у меня строгий.
Елейтенант повернулся к Мише:
– Такую сестренку и я бы берег пуще чемодана с долларами, особенно в наше смутное время. Но ничего, дорогие мои, – он театрально завел глаза под лоб. – Исус услышал наши молитвы. Наступают последние деньки.
– Для кого это они последние? – Ходорковскому не нравился этот болтливый военный.
– Как для кого?! – воскликнул елейтенант. – Вы не слышали, что отныне Союз Подвижников России под запретом, теперь за принадлежность к этой организации расстреливают без суда, как изменников родины. Между прочим, недавно участвовал в поимке особо опасного фанатика-экстремиста Александра Меня. Слыхали о таком?
«Как бы ты, говорун, выглядел в бою? – подумал Миша. – Наверное, и автомат-то в руках не умеешь держать, хлюпик. Какое было бы у тебя лицо, если бы ты узнал, что разговариваешь с его учеником»
– Больше не буду рассказывать вам о буднях службы, – по-своему истолковал Есаулов задумчивость Миши. – Война есть война. Но это мое призвание. А вы не думаете ли в ряды нашей армии поступить?
– У меня…другое призвание, – неопределенно ответил Миша.
– Мальчики, приглашаю к столу! – звонко сказала Ольга.
– Придется мне стать вашим нахлебником, – улыбнулся Есаулов, – тем более, туалетной бумагой снабжаете. Но обед в лучшем ресторане Питера за мной. Обед, ужин и завтрак в постель!
– Ловлю на слове! – весело согласилась Ольга. – Только где мы вас в Питере встретим?
– Честно говоря, – сказал Есаулов, присаживаясь к столику, – я еще и не знаю, где приткнуться. Еду я к дяде – генералу-митрополиту Лебедеву.
– Генералу-митрополиту Лебедеву?! – воскликнула Ольга и как-то по-особенному посмотрела на елейтенанта. – О, это такой человек… Святой человек… Человечище!
– Он сейчас усмиряет плоть свою, в землю заживо погребается в этом… – Есаулов наморщил лоб, стараясь вспомнить название устройства.
Ольга подсказала:
– В вакуумном саркофаге с кельвиновским дросселятором!
– Совершенно верно, – подтвердил Есаулов. – Как же это возможно – без воздуха, при абсолютном нуле?
– Это чудо явленное, – передавая елейтенанту вилку, объяснила Ольга. – Вера воистину чудеса творит, спящие измерения разворачивает.

На каком-то полустанке, куда поезд пришел поздно ночью, пассажиров разбудил властный голос:
– Всем приготовить документы!
Есаулов открыл дверь купе. У порога стояли лебедевский и финский офицеры-священники. Первым протянул свои документы толстяк. Полистав их, офицер прищурился, помычал, о чем-то думая, потом сказал:
– Зачем направляетесь в Петербург?
– Как зачем? У меня там жена…
– Выходите в коридор!
– У меня там жена… – затрясся толстяк, которому изменило его презрительное равнодушие. – Мы недавно переехали!
– На выход без вещей!

Толстяк выполз из купе.

Офицер быстро взглянул на удостоверение Есаулова и дружески посоветовал:
– Останавливайтесь в «Пяти углах». Отличная гостиница!
– Благодарю, – Есаулов обернулся к Ольге. – Вот мой адрес.

Офицер в дверях понимающе улыбнулся и, небрежно взглянув на документы, возвратил их девушке. Более внимательно рассматривал он «документы» Михаила – пустой листок, который Михаил изо всех сил старался «увидеть» паспортом. Одно сомнение, капелька неверия – и все пропало.
– Это брат нашей прекрасной пассажирки, – объяснил Есаулов.
– Зачем ездили в Петрозаводск?
Миша не успел ответить. Финский офицер, увидев членский билет Христианского Союза, воскликнул:
– О-о! Нюори уставани! Санот суоми?
– Санон кюлля, – ответил Миша.

Лебедевец вернул документы и перешел к соседнему купе. Наконец финн, пожав руку Мише, тоже исчез. Ольга с изумлением смотрела на Ходорковского. Для нее было неожиданностью, что он говорит по-фински. Есаулов с нотками зависти сказал:
– Хорошо знать язык друзей. Что вам говорил финн?
– Рад познакомиться с единомышленником. Он, оказывается, тоже член этого Союза, – в голосе Миши, как показалось Ольге, звучит страх. – И он уверен, что наша дружба, наш Союз помогут нам быстрее интегрироваться с Империей…

В купе вернулся толстяк. Он несколько раз заглянул в бумажник. Молодежь с улыбкой переглянулась. Все поняли, что бумажник толстяка несколько потощал.

Доехали благополучно. Документы проверяли несколько раз. Присутствие елейтенанта освобождало от множества вопросов. Ольга и Миша вышли из вагона на Лисьем Носе. Когда поезд двинулся, елейтенант крикнул из тамбура:
– Завтра в семь вечера на «Пяти углах». Завтра в семь вечера…
Ольга помахала ему рукой. Миша, садясь с ней в маршрутку, сказал:
– Этот прихвостень Тьмы и не знает, как долго ему придется нас ждать.
– Почему? – не поняла Ольга. – Мы обязательно придем вовремя.
– Вы в самом деле будете тратить на него время, лить прану в дырявую бочку? – удивился Ходорковский.
– Я только что слышала голос Учителя. Он одобрил это свидание.

Они рассчитались с водителем и вышли на горбатую, уходящую вверх улицу, по которой медленно полз грузовик. Мише казалось, что он попал в новый мир. Внизу, за островерхими дачами, лежал потемневший Финский залив с островком, похожим на погрызенную хлебную корку. С залива тянуло прохладным йодистым воздухом. Юноша жадно вдыхал его, и ему казалось, что нечто рассеяло тьму его существа, раскрыв его понимание, и он вот-вот увидит скрытые в божественной мысли идеальные зримые формы вещей, когда-либо созданных, и тех, что будут когда-либо созданы.

По улице текла шумная пестрая толпа. Торопливо пробегали торговки, неся в загрубевших руках баулы с разной снедью – то, что не успели продать за день. Медленно шли усталые рабочие в засаленных тужурках. Прямо на тротуаре в глаженых костюмах сидели на корточках студенты, потягивая пиво из пузатой баклажки. Вдоль улицы выстроились павильончики с разноязыкими вывесками. На двух вывесках виднелось зашифрованное послание Тьмы – буквы были нарисованы так и расположены в таком порядке, чтобы пробить психическую защиту обывателя и внушить ему на подсознании самые низменные мысли.
– Не расшифровывай их сейчас, пошли быстрее, – поторопила Ольга. – Иначе тебя – нас – быстро обнаружат.

Они свернули в боковую улицу. Ольга несколько раз незаметно оглянулась. Нет, «человекоорудий» за ними еще не послали. По узкому проулку они дошли до бара «У Борисовны». Бар стоял на углу. Они свернули за угол и очутились перед железной калиткой в сквозном заборе. Ольга толкнула калитку и вошла во двор. Миша последовал за ней.