Трезвый Сантехник II : СКАЗКА НА НОЧЬ

Ноябрь…

Выцветший, слезящийся от дряхлости, облысевший ноябрь.

Голые ветви черными трещинами зияют на обмякшем небе. Черные трещины на сером.

В лужах, в блеклых витринах, в стеклах ползущего мимо автомобиля, в асфальте – трещины и прожилки.

И даже в глазах прохожих.

В сетке трещин кляксы – силуэты ворон, тоже черные, как провалы пустых глазниц.

Осень отшелестела пылающим багрянцем, съежилась, рассыпавшись по асфальту потемневшей трухой.

В ватном воздухе, расчерченном резкими вороньими выкриками, умирает день, становясь тоскливыми сумерками.

Наши предки знали, что сумерки – это треснувшая Явь, Калинов Мост. Просвет в инобытие.

Мир неотвратимо вязнет в розовато-сером мареве, будто муха в сиропе. Скоро он окоченеет. Тогда природа накроет его пушистым саваном.

Забытая с лета в опустевшем сквере бумажная вывеска – «МОРОЖЕНОЕ» свисает тусклым обрывком, являя взору растекшейся краской лишь три начальные буквы: МОР.

Морана – печальный дух последнего исхода, дождавшись, когда с приходом тьмы человечество освободится от натиска повседневности, вынимает из волос костяной гребень, и, склонившись над волшебной куделью, заводит колыбельную песнь.

Ее голос – заунывная полифония осеннего ветра в печных трубах. Зов смерти.

Меж порывами ветра сквозь дрожащие обертоны проступает едва уловимый шепот.

Это бормочат страшные Мары – детища Мораны, ее бесчисленные слуги. В сумерках они приходят из Нави, чтобы слоняться под спящими окнами, зазывая живых в свое царство, произнося их имена.

Злой недуг вскоре застанет врасплох того, кто отозвался на зов…

Случится, проснешься в разгар ночи от кошмарной мути, и, разогнав тьму щелчком выключателя, скользнешь взглядом по черноте окна, ощущая, как темнота заползает в чрево, заполняя его тупой безысходной тоской, как она заставляет сердце тревожно вздрагивать, как холодеют конечности.

Это посланница смерти наблюдает за тобой сквозь закрытые веки из сочащегося холодом мрака. Стоит и смотрит, зажав в подмышке собственную голову, готовую разлепить безгубый сморщенный рот.

Прислушайся – быть может, она шепчет твое имя? Ужас растянет в бесконечность мгновение, и непроницаемый кокон обыденности, сотканный из надежды и страха, скукожится, оставив тебя с глазу на глаз с вечностью, которая отблеском ускользающей истины на бесконечных гранях реальности покажет предназначенную для тебя одного невыносимую правду…

Простую правду о том, что тебя нет.

Ты – всего лишь чей-то сон, не ведающий, кому он снится.

Гаснущее в бесконечности эхо.

Первая снежная крупинка наступающей зимы, тающая на теплой щеке.