Владимир Павлов : Призраки (II)

Январское утро. Новогоднее солнце. Резкое, трезвое. Всю ночь валил снег, теперь он мирно тает на улицах. Вкусная свежесть и тишина. Прохожие терпеливо прокладывают себе путь через снежную кашу, мимо дворников, задумчиво скребущих по тротуарам. Куда ни пойдешь, в размякшем, влажном воздухе этот короткий скребущий звук.

К-ая, 1 – гулко, как в ванной, и все обшарпанное, бурое. Потолки высокие, и чуть кашлянешь – по пустым пролетам прокатывается этакое одичавшее эхо. Верхний этаж, справа. На двери замазанная черной краской табличка, не прочесть номера.

Здесь никто давно не живет, и на пронзительный звонок никто не отзовется. Но я слышу быстрые шаги, дверь открывается (сама собой), и передо мной мужчина лет двадцати семи-двадцати восьми. С виду не очень крепкий, но довольно высокий. Лицо энергичное, запоминающееся. Ослепительно-белая рубашка, свежевыбритый, причесанный и чем-то благоухает.

Его нет (для всех), но он есть (для меня).

Он смотрел на меня удивленно – глаза совсем белые, без зрачков – но только я собрался открыть рот, лицо у него вдруг просияло.

– А, теперь понимаю! – весело сказал он. – Заходите же, заходите, раздевайтесь!
Он втащил меня в переднюю и помог снять куртку: со стороны бы это выглядело так, что какой-то невидимка подталкивает меня, а затем моя куртка по воздуху перелетает к пыльной вешалке.
– Спокойный, видимо, у вас тут райончик! Да я бы на месте бесов тут же поставил вам блок на сахасрару – вид у вас явно просветленный!

Я кисловато улыбнулся на его шутку, но он уже сам, видно, спохватился и рассыпался в заверениях, как он рад познакомиться со мной и как хорошо, что я успел до суда.

Суд этот состоялся пять лет назад. Хозяина квартиры обвиняли в плагиате – он-де использовал в своей философско-религиозной работе литературный образ из книги одного современного гуру, хотя тот утверждал, что никакой это не вымысел, благодаря чему из категории плохонькой беллетристики перекочевал на полки эзотерической литературы. Я смутно знал, что хозяин проиграл дело, и ему пришлось отдать свою квартиру и выселяться на улицу. С тех пор квартира пустует, а хозяин…так и остался навсегда в том времени.

– Лучше, если мы сразу перейдем на «ты», – прибавил он. – К чему эти гримасы условной вежливости…

Он опять засмеялся и открыл передо мной дверь в гостиную. Комната выходила на юго-восток, окно огромное, и прямо на тебя – слепящий свет от сияющих на солнце снежных крыш.
– Присаживайся, – сказал Инфидель. – Нет, нет, не сюда, ради бога! Там что-то со спинкой… – Он попытался сдвинуть со стола большую деревянную шкатулку – рука прошла сквозь нее. – Запылилась малость… А, потом протру.

Когда-то комната была обставлена очень элегантно. Книжный шкаф, секретер, старинные часы на полу, стол красного дерева с неудобными стульями модерн были покрыты толстым слоем пыли. Гравюры по стенам казались завешанными кисеей. В соседней комнате мне видна была картина на стене – очень хорошая, настоящая живопись, и краешек тахты. Легкий беспорядок, будто хозяева отлучились на минуту…
– Собственно, я бы не должен был прерывать Обет Молчания и выходить без Щита… – объяснил Инфидель. – Но страх и опасения несовместимы с энергетикой Любви. По этому критерию, кстати, мы и распознаем тех, кто лжет, и кто по-настоящему готов умереть за Истину. Я заранее благодарю, что ты согласился помочь…
– Черный Доктор говорил… – начал я робко.
– Знаю, знаю. – Инфидель вскочил с кушетки и заходил из угла в угол. Мимоходом он ухватил из железной ванночки на подоконнике хрустальное глазное яблоко (год назад здесь кого-то пытали) и – раз-раз – сгрыз его.
– Лично я не очень-то верю, что М. пойдет на примирение. С обложкой меня подставили – я даже не видел ее до того, как книгу издали. Получилось, что я скопировал цвет обложки и шрифт названия, чтобы попользоваться его «брендом»… Возможно, эта давно запланированная провокация Сил Тьмы, и М. сейчас полностью или частично зомбирован. Вообще, я не знаю, насколько чисто в наше время может воспринимать информацию даже самый подготовленный медиум. Зато мне совершенно точно известно, что еще несколько лет назад до девяноста процентов энергии ноосферы захватывали Силы Тьмы. Сейчас ситуация должна в корне перемениться. Нужна колоссальная концентрация энергоритмов любящих сердец, выявление и мощная защита таких светоносцев во всех районах города. Таким образом, мы, не откладывая, должны сколотить два-три боевых отряда. Центром кристаллизации групп станешь ты. Тебе Владыка дает Луч. Для начала надо бы хоть несколько человек. Как тут у вас?
– У нас есть Виктор, – сказал я. – Этот сойдет за двух.
– Да? – Инфидель улыбнулся и помолчал. – Ты произносишь его имя с таким почтением. А ты, собственно, откуда его знаешь?
– Мы как-то очутились в одной палате в психиатрической клинике. Сначала показалось, отвратный тип, я ведь думал, он шестерка, на администрацию пашет, и он обо мне был того же мнения. Ну, а потом, когда начался бунт, он устроил митинг, и кончилось тем, что нас обоих швырнули в изолятор.

Инфидель подошел к окну и встал почти что спиной ко мне, лица мне не было видно. Он попросил, и я рассказал ему о наших с Виктором совместных «подвигах». Хвастаться было особенно нечем, поэтому я быстро закруглился.

Наша деятельность заключалась в том, что мы без конца таскались по разным организациям, куда был свободный вход, попадали в резонанс с полем сотрудником и под видом сотрудников «проникали» в инфра-двойники этих организаций. Кроме того, мы проявили инициативу и раздобыли себе пару психокостюмов, совершив нападение на двух развоплощенных служителей Тьмы. Поступок не особенно геройский, если учесть, что оба приняли нас за своих собратьев, но что поделаешь!

Вот и все. Больше мы ничего не совершили, достойного упоминания.

Я замолчал, а Инфидель даже не обернулся. Что это за спокойствие на него вдруг снизошло? Он стоял, барабанил по стене пальцами, смотрел на улицу. А может, не смотрел вовсе. Какая-то вдруг странная рассеянность. Слышал ли он то, что я говорил?

Оказалось, он прекрасно все слышал.
– Ну, а дальше? – спросил он, наконец.
– Да, собственно, больше ничего. Остальное так, чепуха.
– Остальное чепуха, – повторил он медленно. – Ну, а эта история с Крокодилом Системы?

Он равнодушно следил за маленьким грузовичком, как тот медленно выезжает из подворотни, бесшумно скользит по тихой улице, не оставляя сизого выхлопа. Значит, он обо всем уже говорил с Черным Доктором. Все знал, но его Святейшеству угодно было устроить мне экзамен.
– Мы думали, если взять на себя Крокодила Системы, можно подчинить всех окрестных лярв и просветлить астральное клише, – сказал я сухо.
– И Виктор тоже так думал?
Я сказал: «Так точно». Помолчали. Тут великий гуру изволил обернуться и смерил меня презрительным взглядом.
– Можешь обижаться, но вы тут же вылетите, если повторится что-либо подобное. Своими фокусами вы можете испортить все дело.

Он сел на кушетку напротив меня и провел рукой по волосам. Они у него были волнистые и какого-то неопределенного цвета. Одно веко у него опять недовольно дернулось, и я вдруг обратил внимание, что всем чертам Инфиделя чего-то уточку не хватает. Нос чуточку коротковат, рот чуточку маловат, скулы выдаются, лоб четырехугольный, но отнюдь не безупречной формы.

– Мы не должны строить себе никаких иллюзий, – продолжал он. – Материя есть некая ненужная аберрация, тормозящая эволюцию душ. Спасти нашу истинную – духовную – отчизну – это зависит сейчас от немногих избранных, их капля в море. Что ж удивляться! В переломные моменты все решали единицы. Зато уж те, кого мы наделяем «виденьем», должны понимать, что грядущая война – не мальчишеская забава. Физический Мир должен быть потрясен до основ, чтобы очистился Духовный Мир. Может быть, тебе еще рано такое слышать, но так оно и есть, – сказал Инфидель с пафосом и снизошел до формулировки: – Мы должны брать тех, кто чувствует себя ответственным за все, кто не делает различия между своей судьбой и судьбой общего дела.
– Ну, уж если соберется такая публика, то нам с Виктором лучше сразу поискать себе место попроще, вроде той Общины, где я недавно был. Хотя, наверное, вы уже успели собрать и эту информацию.
– Задето самолюбие, это серьезно. Это намного важнее сейчас, чем своими упорядоченными мыслями держать энергополе. – Инфидель пытался припустить иронии, но ирония была не про него. – Ведь подобное разглашения – а темные через вашего Крокодила наверняка получили доступ к вашему подсознанию – ведь подобное разглашение раньше среди посвященных приравнивалось к предательству и каралось смертью. Ибо вред от него непоправим, он исчисляется тысячами жизней. Выдать врагу все планы и карты…

Он так разволновался, что весь трясся, я даже пожалел, что довел его до этого. От злости за свою несдержанность Инфидель рывком вскочил со стула и снова зашагал – я бы сказал, «залетал» – из угла в угол. Он попробовал рассмеяться, но смеха не получилось. Какие-то странные звуки – и злость, и истерика, и отчаяние.

– Пойми меня правильно, – заговорил он снова. Он, наконец, взял себя в руки. – Чтобы услышать Голос Учителя, своего Духа бессмертного, своего сердца, надо отринуть авантюры, на которые нас толкает низшее «я». Безусловно, инициативные люди – как правило «старые» духи с багажом накоплений, они интереснее и мужественнее большинства из нас. Можешь передать Виктору привет и скажи, что я рад буду с ним встретиться. Меня другие возмущают – те, которые ни во что не ставят опыт старших. Они относятся к нам чуть ли не пренебрежительно за то, что мы такие осторожные и пытаемся искать контактов с врагом. И что же получается в итоге? Путаница и гибельное шатание. У нас свои, проверенные методы работы, свои Учителя, свои критерии отличия Света от Тьмы, истинного от тонких подделок. В единении сейчас – противоядие от сект и лжерелигий…

Он говорил возбужденно, все больше волновался, – видимо, за всем этим скрывалось что-то личное, – но я слушал уже вполуха. Что такое? Вроде бы кто-то открывает ключом наружную дверь. Вот вошел, завозился в передней… Инфидель ничего не слышал или делал вид, что не слышит, – невозмутимо продолжал свои разглагольствования. Нет, все-таки послышалось. Нервы…

Без десяти час мы с Инфиделем спустились вниз и вышли на улицу, под ясное зимнее небо. В голове слегка шумело. Похоже, похолодало, и мы бодро-весело зашагали по тротуару, вдоль высоких, с человеческий рост, уже грязноватых сугробов. Он проводил меня до самого метро и благополучно растворился в толпе, бесплотный призрак, невидимка для живых.