Владимир Павлов : Призраки (III)

Инфидель просил меня найти еще кого-нибудь, чтобы в отряде было, по крайней мере, четверо. Заставить живых служить мертвым – вот задача!

Номером первым шел, конечно, Леха Светлов. После него я наведался к Валентину. С обоими дело провалилось.

Леха открыл мне сам. Как всегда, мертвенно бледный. Такой вид, будто у человека чахотка. Лицо растерянное. Мне сразу стало ясно, что я пришел некстати.
– Я лучше завтра зайду, – сказал я, и хотел было ретироваться. У меня все время было чувство, что за дверью стоит его мать и слушает, что мы говорим. Странно, но так оно и оказалось. Она вдруг появилась, отодвинула Леху в сторону. Заполнила собой весь дверной проем. Высокая, толстая, в необъятном сером халате. Когда я увидел ее лицо, мне вдруг стукнуло в голову, что у них, наверное, что-нибудь страшное случилось. Но было уже поздно.

Она посмотрела на меня – маленькими бесцветными мокрыми глазами. И сказала без всяких предисловий, сразу:
– Наш отец умер в психбольнице. Мы только утром узнали. Читал ваши сектантские книги. Был учеником…
Леха взял ее под локоть и попытался протиснуться вперед.
– Ну, мама! Ну, перестань! Откуда же он мог знать? Оставь нас, мы сами разберемся.
Она, наконец, отвела от меня свой злобный взгляд. Потом повернулась к сыну, и лицо у нее сразу смягчилось. А Леха под ее взглядом стал совсем маленьким мальчиком.
– Слышишь? – Она окончательно пришла в себя, и тут ее прорвало: – Ты никуда не пойдешь! Я не пущу тебя в твою секту! Из дурдома не вылезаешь! Совсем пожелтел от нейролептиков!

И быстрым жестким движением – не поймешь, то ли ласка, то ли подзатыльник – прошлась своей лапищей по его затылку. Так и не взглянув на меня больше, она ушла и захлопнула за собой дверь.

Валентина я застал дома, но он встретил меня с таким видом, будто страшно чем-то занят, – вот уж не похоже на него! На круглой детской физиономии невероятная решительность.
– Подожди-ка! – Валентин вдруг поднял голову, стряхнул с себя оцепенение. Пока я рассказывал ему про мать Светлова, он сидел, не шевелясь, и с застывшим выражением смотрел на зеленый ковер. – Ты рассчитывал, что я предложу себя вместо Лехи?
– Если честно, да, – признался я. – Извини, что развел все эти антимонии. Я пришел для того, чтобы узнать, не присоединишься ли ты к нам.
– Странно, что ты пришел именно сейчас! – Валентин улыбнулся как-то мечтательно. – Еще месяц назад, может, даже две недели назад я бы согласился. А сейчас никак не могу. Я даже хотел тебя попросить не давать мне больше ваших книг.
– И все дело, конечно же, в том, что произошло в подвальчике на Л-м? – Я решил действовать без обиняков, решил его ошарашить – его же тактика.
– Верно, ты угадал! – Он нисколько не удивился, наоборот, обрадовался, что наконец-то может завести любимую пластинку. – Ты понимаешь, мне кажется, что я, наконец, нашел. Самого себя нашел. Во всяком случае, появилась какая-то цель, какое-то направление, а раньше непонятно было, кто я, что я – так, безликость какая-то.
– И посему ты твердо решил заниматься собственной персоной, столь музыкально одаренной, что было бы большой утратой для мировой культуры зарывать ее талант в землю.
– Да, я так решил. Только не передергивай, пожалуйста. – Валентин рассмеялся. Видишь ли, когда я в тот вечер их слушал, я подумал, что я… Нет, – перебил он сам себя и покраснел. – Скажу тебе лучше, просто, что я верю в личное предназначение. Ну, в том смысле, что в жизни людей, во всяком случае, некоторых, существует некое предназначение, и наша задача, то есть, я хотел сказать, их задача заключатся в том, чтобы угадать его и твердо его держаться.
– В надежде на то, что о «другом» позаботятся всякие там безликие идиоты, – вставил я.
– Что ты хочешь этим сказать? – Валентин был сбит с толку.
– А то, что сейчас настали тяжелые времена. На дворе уже по всем приметам конец правления Тьмы. Идет «зачистка», только ее зона – вся планета. И надо ожидать более жестких действий со стороны Темных: от войн и эпидемий, до мирового катаклизма.
– А, ты вот про что… – Валентин снова обрел почву под ногами. – Я отлично понимаю, какое это искушение. Множество людей может умереть по команде. А вот много ли таких, у кого достанет мужества не умереть, а пройти внутренний путь своего развития и обрести самого себя?
– В этом мире таких все еще более чем достаточно, – сказал я. – Можешь не беспокоиться.
– Ты действительно так думаешь? Ты думаешь, например, большинство тех, с кем мы учились в одном классе, осознают свою ответственность перед самими собой? Конечно, нет. Они прекрасно удовлетворяются общепринятым. И чем раньше им это удается, тем, считается, лучше. Ну а если потом в их внутренней жизни возникает конфликт, они, вместо того, чтобы его выстрадать, ограничиваются каким-нибудь поступком, и все тут. Отреагируют, так сказать, вместо того, чтобы принять на себя страдание и нести его. В страхе, в каком-то диком нетерпении хватаются за что-нибудь вещественное, будь то пистолет, наркотики или оккультная книженция – все равно что, только бы избавить себя от лишнего страдания. Так лучше уж сразу пулю в лоб! Может, скажешь, что я не прав? Конечно, прав! Ведь именно сейчас, именно в нашем возрасте это решается – откажется человек от самого себя и станет только жалким отпечатком окружающего мира или же выработает из себя нечто совершенно самостоятельное, оригинальное. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Он вовсе не ждал от меня ответа, да и что я мог ответить на все эти эмоции? Он встал и подошел к окну. Смеркалось, но было еще видно, как ветер расправлялся со смертельно испуганными тополями на том конце сквера. Все. Хватит. Зачем этот пустой разговор?

После того, как Валентин отказался, вся надежда была на третью кандидатуру – на Слона. И его мы таки заполучили. Яша Заслонов – третьекурсник худграфа. С виду типичный студент из провинциалов. Длинный как жердь и немыслимо тощий. Третьим в списке Инфиделя он значился вовсе не из-за своей неуклюжести или каких-то там вообще физических данных. А из-за одной странной черты характера. На Яшу «находило». С ним случались непонятные приступы, причем принимало это всегда такие дикие формы, что товарищи по общаге прямо животы надрывали.

Занимался он обычно усердно и добросовестно. Каждый день отправлялся на лекции – рассеянный, весь погруженный в себя, нечесаные патлы свисают на лоб, руки как-то нелепо болтаются. И вдруг ни с того ни с сего остановится посреди дороги как громом пораженный, на глазах у изумленной публики повернется на сто восемьдесят и решительно шагает обратно. А через десять минут он уже в буфете университета со стаканом чая и пирожком. Сидит и смотрит на пустой стул, будто там кто-то есть. Или бог знает кому подмигивает.

Ясно, все это можно объяснить заурядным неврозом, – мол, перезанимался парень, – но все-таки чуть-чуть он был видящим. Это точно. Из-за этих приступов «духовного прозрения» его легко можно было поставить в тупик, выбить из колеи. Неясно, как бы он повел себя в критический момент. Отсюда и сомнения Инфиделя.

Я застал его в общежитии одного. Он сидел на полу посреди комнаты, широко расставив ноги, и рисовал карандашом какое-то старинное ружье.
– Ну, что, книг все нету? – спросил он и глянул на меня. Лицо длинное, глаза глубоко посажены.
– Хватит теории, переходим к действию, – сказал я.
– Наконец-то. – Яша скосился и заглянул мне за спину, подмигнув какой-то лярве. – Неправда ли, он молодец?

Мы быстро все уладили, без долгих словопрений. У Слона был здравый смысл, что там говорить. Он сразу же спросил, когда ему дадут психотронную пушку. И тут я, пожалуй, дал маху: пообещал ему – наверное, это я легкомысленно, – что очень скоро он сможет опробовать вполне действенное психотронное оружие.

Так что группа была сформирована. А через неделю мы все четверо собрались у Инфиделя на К-й улице. Когда я шел туда, мне было немного не по себе. Что-то я беспокоился. Виктор и Яша друг друга, правда, уже знали, хотя и не слишком хорошо. Но как они себя будут чувствовать среди пыльной мебели в заброшенной квартире? Никак не скажу, чтоб Виктор был лишен всяких мистических способностей, но даже пара крепких косяков вряд ли могла так сместить его фокус восприятия, чтобы он узрел Инфиделя воочию. А Яша был «видящим» только во время своих приступов, но тогда как раз толку от него было мало. Как бы они оба чего не выкинули.

Да и сам Инфидель. Как еще он нас примет? Сможет ли уплотнить астрал до той степени, чтобы нам открыть дверь? А вдруг он и мне не покажется… Ох, даже подумать страшно!

Но все сошло прекрасно, сверх всяких ожиданий, зря я только портил себе нервы. Яша и Виктор оба держались совершенно естественно, а Инфидель вселился на время в меня и говорил моим ртом. Он сразу же взял быка за рога, рассказал о методах работы Сил Света, о «водительстве» и «бутафорских куклах» с Тонкого Плана, вводящих в заблуждение новичков. Слушать было страшно интересно. Он говорил действительно вещи нужные. Вся соль, конечно, была в подготовительных практиках – он нам выдал массу подробностей, прямо с карандашом и бумагой, рисуя моими руками, объяснял, как быстро и ненасильственно поднять кундалини, работать с центрами, трансмутируя их и превращая в самостоятельные духовные органы.

Что-что, а людей Знания Виктор и Яша умели ценить. Вечер еще далеко не кончился, а они уже уверовали в Инфиделя. И он стал нашим руководителем.

В следующие две встречи Инфидель собирался учить нас коллективным медитациям, когда вся группа должна держать в резонанс одну мысль, без разброда и мешанины ментальных форм. Но из этой затеи ничего не вышло. По той простой причине, что у Яши случился очередной припадок в самый неподходящий момент. Погрузив всех в медитативный сон, Инфидель взял Яшу за руку, помог ему выйти из тела и вылетел вместе с ним из окна. С городом-двойником у Яши еще не было налажено никакой связи, и не удивительно, что, когда он «завис» возле университета в какой-то неподходящей точке «выпирания» континуумов, то стал «тонуть», то есть проваливаться под «землю», словно его засасывала трясина. Инфидель едва-едва успел его вытащить.

Прошел февраль, половина марта прошла. Дальше тянуть было некуда. Мы давно потеряли всякое терпением. Кому охота «ходить» на экскурсии по бывшей Сцене событий, ныне открытой для всякого, и получать бутафорские «посвящения», когда самая главная Завеса, отделяющая Святая Святых от повседневного мира, по-прежнему недоступна. Мы все четверо совершенно сникли, но тут в один прекрасный день – дело происходило в Зеркальной Сфере – в одной из комнат заброшенного общежития на М-ской набережной оказался такой невинного вида сундучок. Не подумайте, что Учителя сами вспомнили о нашей четверке. Это все Инфидель. Он попросил свою знакомую, председателя Т. общества, обратиться к кому следует, и та обратилась.

В сундучке были: восемь психотронных бомб, по пятьдесят Кр (Круксов) каждая, «хвост дракона» – ингибитор хронального поля, – и четыре психотронных пушки. Этого с грехом пополам хватит на две, ну, от силы, на три операции, но мы чувствовали себя прямо богами. Наконец-то можно хоть что-то изменить!

Никогда «нелегальное чувство» не было у меня так сильно, как в тот, самый первый, раз. Мне мерещилось, что бесы в каждом встречном моментально все понимают по моей ауре. Мы так долго ждали, так уже свыклись с мыслью о том, что нам наконец-то предстояло, нам так не терпелось поскорее действовать, что в ментальном поле все это было написано крупными буквами. Еще никто не достает сотовый вызывать бригаду санитаров? Бесы ведь все знают. По их мордам, черными негативами проступающих в лицах встречных, я замечал, что меня раскусили.

Сама операция происходила в Тонком Мире. Мы облюбовали пакгауз возле В-ского вокзала, упрятанный среди промбаз и автостоянок. В его физической проекции размещалась столярная мастерская, в астральной, как и в 80-е, работал пункт ремонта техники. Охраны не было никакой, и вечером по двору никто не ходил. Только те рабочие, человек пять, которые чинили Темным психоизлучатели.

Правда, одна закавычка в этом деле все же имелась. И довольно существенная. Мы не представляли, что асфальт двора по вечерам превращается в болото. Яша все чаще стал припадать то на левую, то на правую ногу, которые временами проваливались по колено. Он все время трясся в паническом ужасе, не умея находить силовые линии в пространстве.
– Ну, вот и добрались, – выдохнул Инфидель и остановился возле Яши, от которого клубами валил чад страха. Обе его ноги уже полностью утопли в зловонной жиже.
– Ничего, ничего. Давайте подождем, пусть у него сушумна передохнет.

Виктор схлопнул психотронную пушку, которую до этого держал наперевес, и, хватаясь одной рукой за голые ветки кустарника, решительно полез в болото, забирая несколько вправо, – так еще можно было вытащить Яшу. Очень скоро он провалился, едва не с головой, кое-как выбрался под хищный, шевелящийся куст, где вроде бы имелась почва, – надо было решить, как действовать дальше.

Яша бросался из стороны в сторону, бился, но выбраться из ямы не мог. Тогда я, булькая сапогами в зловонной жиже, бросился к Яше и ухватился рукой за ворот его куртки.
– Тащите же меня!
Виктор подал мне руку, мы с Яшей шагнули раз и другой, напрягая все силы, немного сдвинулись с места и остановились. Я шарил в жиже ногами, но всюду было глубоко и зыбко.
– Держись, держись!
Наши друзья вдвоем не на шутку напряглись: Виктор тянул меня за руку, Инфидель вытягивал его, Яша бился, дергался, все глубже погружаясь в булькающую коричневую жижу.

Наверное, мы пробарахтались до вечера в этой прорве, а болото все не отпускало. Наконец, пришел и его черед – черед уходить под землю, и оно исчезло так же неожиданно, как появилось. Потерявшего сознание Яшу уложили на белую от снега землю и сами попадали тут же. Подняв ногу, я вылил из правого сапога жидкую грязь. Инфидель успел сгенерировать для своей одежды непромокаемую пленку, и теперь у него не было проблем с обувью. Вынув из психотронки обойму, он прочищал от грязи рукоятку. Рядом тихонько лежал Виктор, поджав колени и лихорадочно дыша.

– Ну, вот, а вы не верили, – с усталым удовлетворением выдохнул Инфидель.
Одним ухом я ловил раскатистые утробные звуки с рембазы, а другим чутко прислушивался к обманчивой тишине этого изменчивого места. По неписанным законам Тонкого Мира пакгауз, бывший в пяти шагах, отдалился на много сотен метров. Тут как раз начиналось самое опасное, на каждом шагу нам могли встретиться нелюди.

Тем временем астральный свет в небе начал тускнеть, синее светило склонилось к
закату, по двору растекались прохладные сумерки, надвигалась
ночь...

Я сам не заметил, как уснул, а когда проснулся, рядом никого не было. Потеряв надежду кого-либо дождаться, я взял чемоданчик с психотронными бомбами и пошел к пакгаузу с тыльной стороны.

Я оглянулся, когда сзади шлепнул выстрел, и волевая спираль пронеслась очень близко над головой. Но не ускорил бег, наоборот, почти перешел на шаг. Кроме того, что не осталось силы, что-то во мне надломилось в этом нескончаемом бою с призраками, я про себя сказал нелюдю: «Убивай, мразь!» – и, пошатываясь, побрел к кустарнику.

Мне оставалось совсем немного, чтобы скрыться в зарослях, как нелюдь
выстрелил. Волевая спираль стремительно выбила в снегу из-под моих ног прямую белую полосу и отскочила в дерево: «Убивай, убивай!» – бросил я, не оглядываясь,
и поковылял дальше. Я спиной ощущал, как спираль в любое мгновение может
скрутить мое тело, но ничего не мог с собой поделать. Потом, держась рукой за
порванный веткой карман, понял, что все-таки отошел от камыша далеко. Шанс быть обездвиженным теперь сильно уменьшился, и я окончательно перестал обращать внимание на все еще свистевшие сзади энергоразряды.

Я продрался через пришлое хрональное поле и взошел на выросший неизвестно когда пригорок. Тут начинался вырубленный в позапрошлом веке лес. Кажется, за мной не гнались, но я все шел – расстояние в несколько метров, ставшее бесконечным.

Думалось, темные нас тут не ждут и все удастся не хуже, чем удавалось на обучающих вылазках. Но на загибе железной дороги я заметил студенистую темную фигуру
и притаился на краю штабелей из поддонов в пяти шагах от линии. Приходилось
ждать.

Лезть через сетчатые заборы было нелегко, пока я перебрался через них, прошло, наверно, немало времени, и на территории базы что-то изменилось. Потом грянула психотронная установка из жабр ментальной акулы, на которой прилетела еще одна рота. И именно в это время я услышал слабый крик Инфиделя и понял, что случилось наихудшее.

Установка захлебывалась в своей безличной ярости, раскаленными потоками капсул с психическими вирусами осыпая поддоны, а я через бетонные блоки и остовы машин бросился на ту сторону, к линии. Потеряв психо-шлем и разодрав плащ, я выбрался, наконец, из склада и сразу наткнулся на Инфиделя, лежащего в окровавленном психо-костюме возле сломанного поддона. Я молча ухватил его под мышки, отшвырнул ногой поддон, под дождем капсул перетащил его к другому складу пустых коробок и поддонов. Инфидель постанывал, из одного рукава его психо-костюма лилась на снег черная кровь.

Вконец умаявшись, я упал на промерзшую глину и не скоро поднялся. Стрельба сзади будто стихала, хотя установка еще свистела очередями, но тут, в лесу, ее почти не было слышно, и это вселяло надежду. Инфидель все мычал, изредка вскрикивая от боли. Едва отдышавшись, я решил применить исцеляющую медитацию, снял с него костюм, но там все так было рассечено, что я испугался. Затем, все прислушиваясь к звукам этой недоброй тьмы, долго нес руководителя через замерший, хищный лес, а ребят так нигде и не встретил. Сначала я злился, подумав, что они убежали, но убегать, наверное, было еще опаснее. Значит... Значит, их поглотило болото.

Примерно в середине темной эпохи я выбрался из фантомного леса. Сосняк кончился, начались какие-то кустарники, мелколесье, стало совсем тихо. В безлунном небе
роились звезды, входили в силу электромагнитные помехи. Их смертельные рукопожатия
я давно уже ощущал прежде всего по своим рукам, которыми держал
Инфиделя, – пальцы корежило так, что казалось, лопнут суставы. С Инфиделем мы не
перебросились и словом, кажется, он потерял часть ауры или просто не мог вытащить занозу из аджны.

Неизвестно, как далеко мы отошли от ворот базы, но мне казалось, что где-то должен был появиться контейнер, который мы прошли пять часов назад. Я все
пристальнее вглядывался в сокрытую сумерками местность и не узнавал ее.

Я заметил их во время очередной остановки, как только я опустил на снег
Инфиделя и рукавом разодранного плаща вытер вспотевший лоб. В морозных сумерках показалось сначала, что это бес, но, всмотревшись, я понял: инфратаракан! Тот стоял среди сугробов в полусотне шагов от меня и настороженно дергал сяжками, будто дожидаясь чего-то. Я, однако, прижал испуганно дернувшуюся манипуру – подумаешь, страшилище! У меня была психотронная пушка да еще бомба Инфиделя, что мне какое-то насекомое-переросток. Приподнявшись, я даже взмахнул на него пушкой – мол, спасайся, пока можешь, глупое создание! Но насекомое только шевельнуло сяжками и слегка повело ими в сторону, где появился еще один, а затем и два таких же, как и первый, громадных, быстрых, готовых к броску хищников.
Я ощутил, как похолодело в моем разгоряченном мозгу: четыре огромных таракана в нашем положении – это уже не шутка.

Моя тревога передалась Инфиделю, и тот, приподнявшись на локте, тоже
вгляделся в зыбкий сумрак.
– Твари! Отсеки часть своей ауры и брось им...

Не сводя с инфратараканов глаз, я встал на ноги, сделал несколько шагов к
кустарнику. Насекомые без заметного беспокойства тоже отползли на несколько метров. Что было с ними делать?

Вернувшись к Инфиделю, я взвалил его на спину и пошагал дальше. На
ходу, с подвернутой головой, мне трудно было следить за тараканами, я едва
различал трещины под ногами – наступишь на такую, судьба треснет, но чувствовал, что они не отстают. Они ползли следом, параллельно моему направлению, пристально следя за каждым моим движением, и я решал: запустить или нет в них волевой спиралью?

Но у хищников, видно, были свои намерения относительно нас – выбившихся из сил, потерявших надежду.

Мне стало не по себе. Уже с твердым намерением отогнать их выстрелом, я уплотнил флюид, стекающий с моих пальцев, и только перенес его в психотронную пушку, как рядом обессилено завозился Ифидель.
– Не вздумай. Чуешь, мы в самом сердце аномалии? От одного выстрела сбежится все темное кубло, – с трудом просипел он, и я растерянно вгляделся в сумрак, стараясь угадать, как далеко еще до пакгауза. Промежуток от свалки поддонов до сарая мы перешли, впереди темнел его приземистый, вытянутый в длину корпус. В стороне от него, кажется, поднимался забор, но там над темным и звездным небом ничего нельзя было разглядеть.
– Половина пути, – сказал после паузы Инфидель и упал грудью на снег. – Еще десять метров осталось...
– Десять?

С Инфиделем на спине я едва дотащился до сбитого из досок склада, пробрался через
груду металлолома, еще раза два провалился в потустороннюю трясину, хотя и не так глубоко, как первый. В этот раз я прошел немного и почувствовал, что должен
остановиться, иначе рухну вместе с ношей. Я осторожно опустился коленями
на присыпанный снегом лед и бережно положил рядом Инфиделя.

Наверное, насекомые почувствовали нашу беспомощность и совсем осмелели. Пока мы неподвижно лежали на льду, они обошли нас полукругом и закрыли проход вперед. Из этого их полукруга оставался лишь выход назад, в призрачный лес. Три другие стороны были уже отрезаны. Широко разбредясь по снегу, но не приближаясь к нам, тараканы издали внимательно следили за нами.
– Инфидель, ты видишь? Посмотри, они же нас съедят! – сказал я возбужденно, и Инфидель с заметным усилием приподнял голову.
– Ступай один, – сказал он.
– Как? Ведь тебя же сожрут...
– Ступай. Взорви пакгауз, и реальность изменится.

«А ведь это идея!» – мелькнуло в голове. Это был выход. Я попытаюсь вырваться из этой западни, проберусь в пакгауз, заложу бомбу. И взорву ее. Если только Инфидель сумеет продержаться столько времени…

Я с трудом поднялся на ноги, которые пока еще слушались, схватил психотронку и задубевшими пальцами едва управился с изменчивым, текучим стволом, сгенерировал волевую спираль. Потом, сглотнув давящий ком в горле, ринулся в самую сердцевину тараканьего скопища, ясно понимая, что если тараканы сильно голодны, то наверняка меня растерзают. Психотронка могла служить теперь, в лучшем случае, дубинкой, выстрелить из нее не было никакой возможности: первый же выстрел привлечет сюда всю окрестную нечисть.

Насекомые за мной не погнались, лишь поспешно замкнули за мной ряды и
подались к середине, где лежал Инфидель. Немного пробежав, я остановился – отсюда мне уже плохо был виден Инфидель в его психо-костюме, зато я хорошо различал трансфизических хищников. Они уверенно поднимались по взгорку, и с ними поднимался у меня холод по позвоночному столбу. Забывшись, я бросился назад, к Инфиделю, затем, придя в себя, изо всех сил побежал в прежнем направлении по шпалам.

Когда тишину расколол визг волевой спирали, я замер как вкопанный и перестал дышать. Показалось: это сдали нервы у Инфиделя. Но как-то слишком уж стремительно взвизгнуло еще и еще – далеко над базой прокатилось чуткое ночное эхо. Что-то слишком уж часто, подумалось мне, психотронка так частить не может. Словно подтверждая мои сомнения, тотчас забахала психотронная установка, послышалось рычание, и я совсем растерялся.

Я чувствовал, что случилось похуже, чем если бы на Инфиделя бросились инфратараканы, наверно, они тут ни при чем. Это нелюди. Чувствуя, что Инфидель в смертельной опасности, я сорвался с места и что было силы побежал назад.

А может, я успею добежать раньше, чем его уничтожат?

Эта мысль давала силы бежать быстрее, тем более что вскоре обстрел прекратился. Пару раз я услыхал звериное рычание возле пакгауза и подумал, что это нелюди спускались к штабелям. Если бы они еще только спускались, то я, возможно, и успел бы...

Я все же ошибся – они не спускались, они уже поднимались от склада, где вместо тараканов учинили свою расправу.

Я понял это, когда увидел невдалеке тот самый поддон, возле которого
провалился в болото и где оставил Инфиделя. Узнал и то место на шпалах. Оно
было теперь истоптано множеством разных лап, среда которых
местами были видны пятна крови. Тараканов нигде уже не было, Инфиделя тоже.
Ветер сдувал со снега рыжее струпье хитина – наверно, перепало и насекомым.
Но что тараканы! Двойная борозда-след в снегу, прорезанная койкой Инфиделя,
вела в сторону ординаторской, откуда еще доносились приглушенные голоса, смех, знакомая злая ругань.

Едва сдерживаясь, чтоб не заплакать, я потоптался еще на месте и
лег на свою койку...