Пъ.Б. : VERA 22

Платон подзавис наблюдая за двумя сцепившимися из-за суки кобелями под самым своим окном. Одичалые твари самоотверженно рвали друг друга в клочки за сомнительную привилегию.
«Каким же, чорт возьми, образом? – раскидывал Платон, – какими манёврами сука просочилась сквозь груду рамок-детекторов, в обход которых ни в один нынешний захолустный двор не проскочишь?» Странно было видеть её вот так, запросто разгуливающую на воле, полную жизни и вполне довольную собой.
Взрыв жалобных визгов барбоса-неудачника хамовато выдернул Платона из забытия. Он последний раз глотнул морозного воздуха и затворил оконный люк.

Верка очнулась. Беззвучно соскользнула с лежака, оставив глубокий след на его анатомической поверхности. Платон и думать о ней забыл. Сегодня её присутствие практически не ощущалось. Её день. Она полупрозрачна и тиха – тише воды ниже травы, почти буквально. Верка тенью подкралась к Платону, упокоив свой подбородок на его плече. Она первый раз за сутки покинула спальню и первый раз заговорила:
– Что там? – спрашивает она полушепотом, вглядываясь в окно.
– Сука.
…
Сегодня Веркин д/р. Ей 22. Она летит отдыхать, упакованная под завязку. Перелёт первым классом stork airlines. Всё по вышке. Всё для неё. А она как будто не рада. Не рада от того, что Платон остаётся.
У Платона работа. А она непременно летит и это не обсуждается.
– Так надо, – говорит Платон. – Этот дубак всё тепло из тебя вытянул. Это больше необходимость, чем просто отдых. А там – солнце, море…
– А ты?
А через недельку и я к тебе, – соврал Платон.

Чему быть – того не миновать. Верка больше и не пыталась миновать. И даже посветлела чуть-чуть. Она плеснула немного мартини в бокал и, устроившись поудобней на подоконнике, уткнулась в холодное стекло оконного люка, разглядывая суетливых догхантеров и мечущуюся в петле, скулящую суку.
…
Ветер лихо закручивал и бросал из стороны в сторону стаи белых хлопьев, вспыхивающих в свете уличного фонаря и тут же уносящихся в непроглядную темень. Верка зачарованно уставилась в снежную круговерть, развалившись на подоконнике брошенной куклой. Смотрит ли на неё сейчас Платон? Хочет ли обнять её миниатюрное, почти детское тельце? Бокал, давно выскользнувший из её ослабевших пальцев, покоился на ковре.

Плотность ностальгической тягомотины неуместно возрастала и мешала работать. Платон захлопнул ноут и мельком взглянул на застывшую на подоконнике фигурку милого Существа. Верка покачивала свесившейся с края ножкой в такт сонному пульсу. Защемило в груди. Платон с силой потёр виски.
«Так, хорош!» – Похрустывая затёкшими конечностями, он доковылял до кухни и ополоснул лицо холодной водой из под крана. Вискарь! Вот что нужно. Платон нацедил полный большой стакан и залпом замахнул половину. Он окончательно пришёл в себя. В его руке блеснула позолотой телефонная трубка. Дозвон. Гудки. Снова дозвон.
– Отдел «Omega»? Вас беспокоит пользователь Платон, порядковый номер 21-02… Я по поводу просроченной бабо-копии VERA-13011995. Утилизацию подтверждаю.
…
В прихожей монотонно запиликал сигнал домофона. Платон добил остатки вискаря и зашаркал в прихожую. Проходя мимо застывшей на подоконнике Верки, Платон не без удовольствия заметил, что деньги были потрачены не зря – ‘реплика’ определённо удалась.
На маленьком экранчике домофона мялись два чувака с нашивками «Novi orbis» на форменных куртках. Платон нажал кнопку.
– Служба утилизации, – ответили в унисон ‘двое из ларца’.
– Милости прошу.

(по мотивам ‘нового мира’ Кузьмича)