Рогоносец Серебристый : УБЛЮЖЬЯ ДОЛЯ

Голова Тёмы раскалывалась от сильного похмелья. Ему уже совершенно ничего не хотелось делать и никуда не идти, но человеческая нужда заставляла его пересмотреть свои взгляды. Надо было на что-то жить, точнее просто существовать, ведь он пока ещё живой, ждать подарка от судьбы было бесполезно поэтому он неспеша оделся, привёл в порядок свой фэйс, глотнул крепкий кофе без сахара и пошёл на работу, которую не переваривал всем своим нутром, время всё-таки поджимало, как бы не опоздать. Что самое удивительное, времени ему почему-то всегда не хватало, как-бы он ни старался побыстрее закончить, оно всегда подгоняло его своей костлявой рукой.
Тёма незаметно выскользнул из своей комнатки и на цыпочках прошёл к двери, стараясь не разбудить своих родичей. Проходя мимо комнаты родителей он искоса поглазел на их засраное обиталище. С комнаты сильно несло перегаром и табаком. Между стен витал задохнувшийся от нечистот воздух, зловонный и гадкий. На полу тут и там валялись бутылки от спиртного, кое-где недопитого, сигаретные окурки и заплесневевшие куски жратвы. Его отчим спал сидя на кресле укрывшись собственной блевотой, чтоб не замёрзнуть. Мать валялась на полу под телевизором, положив голову на чей-то сапог. Платье её задралось, отчего было видно то место, откуда Тёма появился на свет, давно уже это было, вся её мотня давно не мытая, клоками топорщилась в разные стороны, не давая зловонному воздуху проникнуть внутрь её. Хотя сам воздух туда бы и не полез, потому что там воняло ещё больше чем вокруг, так он и летал по комнате в поисках хоть самой маленькой лазейки, чтоб поскорее слинять отсюда. Тёме нравилось наблюдать за предками. Ведь каждое утро всё было по-новому, ни так как вчера. Он смотрел на них с жалостью и делал свои выводы. Споткнувшись о собаку, сильно пнул её, вышел в подъезд и закрыл дверь. На улице он закурил, и пошёл, туда, куда не хотел, чтоб заработать денег и продолжить существование.
Минуя квартал за кварталом он пришёл на рабочее место, на станцию технического обслуживания автотранспорта. Там его ждал клиент на своём OPELe, мужчина лет сорока, по всему виду его было видно, что человек он занятой и с машиной возиться некогда, и вот он здесь.
- Привет, значит ты моей тачкой займёшься? Ну чтож не плохо. Значит объясняю фронт работы. Мне значит техосмотр пройти надо, чё-то там рулевая барахлит, ты значит, там посмотришь, и короче, лобовое, значит, поменять. Камешек, значит от встречки попал, ну и треснула слегка, а щас значит, трещина всё больше становится. Поменяешь, значит! Ну вроде всё, вечерком значит, зайду, смотри чтоб готово было, а то я ждать то особо, значит, не люблю. Ну всё, приступай короче, за качество головой отвечаешь, а я по делам побежал.
Мужик ушёл, оставив Тёму одного наедине с проблемой, навалившейся на него всей своей непомерной массой и требующей скорейшего её разрешения. Тёма знал, как разрешить её, но невыносимая головная боль напоминала о себе самым жестоким образом. Кровь сильно пульсировала в мозгу, била по нему словно большой молот по наковальне, расплющивая его серое вещество, превращая его в бестолковую кроваво-серую массу.
Тёма стоял и смотрел на удаляющийся силуэт работодателя, потом посмотрел на машину, вспомнил почему-то свою мать, ему стало противно от этого, да ещё и эта проклятая головная боль, но кому и для кого всё это надо. Никому ведь нет дела, что ему плохо, а работу выполнить надо, за него же никто не будет ничего делать. Если только прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте и бесплатно покажет кино. Но такого же не бывает, в наше время бесплатно можно дать только по еблу...
Тёма открыл машину и немного обрадовался, словно ребёнок, получивший конфету от Деда Мороза за хорошо расказанный стишок, мужик оставил в тачке магнитолу, чтобы ему было веселей работать. Он завёл шарманку, пробежался по множеству радиостанций, выбрал себе одну и прибавил громкости. Потом он вспомнил, что в машинах должны быть аптечки, так, на всякий случай, а то мало ли что в дороге может случиться. Аптечка лежала сзади за сиденьями, они обычно всегда там лежат. Тёма открыл её, нашёл там аспирин, совесть его попыталась было в этот момент укорить его за мелкое воровство, что это плохо, так нельзя, но организм же убедил совесть, что это на пользу, для победы над врагом в лице боли, а для победы как известно, все методы хороши. Тёма взял волшебное колесо, положил в рот и запил водой из канистры. Ну сейчас полегчает и можно будет взяться за работу, делов то часа на три, уж до вечера то по-любому справлюсь.
А начать он решил с лобовухи. Где-то там была припрятана верёвка и надо бы её найти...
Со стеклом Тёма возился два часа. Молот в башке перестал бить по наковальне, стало немного легче, работать было уже интересней. Теперь осталось только разобраться с баранкой, чё там с ней, посмотреть бы. Он залез в машину, повертел ею в разные стороны. Рука опытного мастера сразу заметила неполадку а мозги уже успели выдать ответ, как и что надо сделать. И он принялся, время было обеденное, скоро и хозяин подойдёт, надо бы поторопиться.
Музыка из машины плавно перетекала в гаражное помещение, наполняя его звуками радости, песнями счастья и великой гармонией, создавая ощущение внеземной рабочей обстановки. Тёма в это время лазил где-то под машиной, чё-то там подкручивая и затягивая налаживал. Вдруг он понял, что сейчас ему потребуется молоток. Это открытие совершенно не радовало его, потому что надо было вылазить из под тачки, падать ему что-либо некому, здесь он один. Высвободившись из под многокилограммового гнёта выпрямился, потрещал костями и окинул взглядом полки. Всё, что ему в этот момент было нужно, находилось под самым потолком бокса в ведре, откуда вызывающе торчала наружу ручка молотка. Тёма подставил ящик и взобравшись на него потянулся за инструментом. Какой же идиот закинул это дело так высоко, подумал он, как вдруг ведро по инерции соскальзывает с полки и стремительно несётся вниз, выбрасывая из себя содержимое, которое с металлическим лязгом и грохотом падало на капот машины, оставляя на нём многочисленные вмятины, свежевыбритые царапины, кое-где краска отлетела от основанмя.
- Ебическая сила, этого мне только и не хватало, - грязно выругался Тёма на манер сапожника, коим он не являлся.
Сердце его забилось в бешеном ритме, голова снова начала ныть, руки предательски задрожали. Поднявшееся было настроение вновь упало. Время было уже два дня. Теперь он точно не успеет за пару часов ликвидировать новые побои, по причине своей неосторожности. Единственное о чём он сейчас думал, это как бы всё побыстрее исправить, за это его точно по головке не погладят. Он в бешеном ритме принялся соскабливать краску и начищать места её бывшего крепления, даже если заново покрасить, всё равно не успеет высохнуть, аккуратно выравнивать киянками вмятины. Он совсем было ушёл в работу и не заметил, как пришёл хозяин машины, сильно удивлённый от увиденного, отчего уголки его губ опустились к низу, к матушке земле.
- Да ты что же наделал, блядская, значит, твоя рожа. Я ж тебе, как мне помнится, не говорил, значит, чтоб ты машину портил, а ты что же наделал. Вот и ходи после этого в СТО, когда тут такое творится, поставили салагу, а путнего сделать ничего, значит, и не может, так что ли получается. Ну ничего, я тебе, значит, праздник -то устрою, посмотришь ещё у меня, работничек хуев!, - не смог сдерживать свою злость мужчина.
Напоследок, перед самым своим уходом, точнее уездом, мужчина сильно дал Тёме по голове, тем самым молотком, из-за которого весь сыр бор и начался. Тёма был настроен на выслушивание обвинений в свой адрес, но не ожидал удара и сразу ушёл в нокаут, схватившись рукой за ушибленное место. От удара его откинуло назад, он упал на спину, кровь лилась из рассечённой брови, стекая на пол по лицу аккуратным ручейком, чертами своими чем-то похожим на молнию, только цвета красного...
Мужчина после этого уехал, он не стал добивать свою жертву, у него были другие, более гуманные планы.
Очнувшись через некоторое время, Тёма встал тяжело дыша и подошёл к грязному от мазутных рук зеркалу. Из рассечённой брови обильно тянулся широкий красный след, а сама бровь была раскрыта сантиметра на полтора. Запёкшаяся кровь кусками торчала по лицу словно вырванное живьём мясо. Тёма начал приводить себя в порядок, после чего закрыл бокс, отдал ключи на вахту и пошёл спать домой. Надо было вновь отдохнуть. Головная боль мучиет его почти весь день, и теперь вот такое.
Придя домой, наклеил пластырь на рану, обмотал голову мокрым полотенцем и в таком вот виде уснул, даже и не раздевшись, даже и не поужинав перед сном, хотя всё равно есть дома было нечего.
Предки же его снова бухали со своими новыми собутыльниками, и не было им никакого дела до сына, который давно уже привык, что никто на хате его и не спросит, как прошёл день, чем он занимался и хочет ли он есть. Единственное, что Тёме хотелось после работы, так это чтоб его не трогали, как иногда всё же бывает, он старался незаметно пройти к себе и закрыть дверь, отгородившись таким образом от окружающей его действительности. Больше всего Тёма не любил, когда подвыпивший отчим приставал к нему с кулаками, вспоминая старые его обиды, которых Тёма и не помнил, но кулаков его не боялся. Пару раз он вырубал отчима, не расчитав случайно свои силы. От этого отчим и бесился, с каждым разом всё больше, понимая свою слабость перед салагой. Было время, лет пять назад, когда он сильно пиздил Тёму по любому поводу и даже без повода, ради забавы, чтоб тот не забывал, кто в доме хозяин, но было это давно, с тех пор всё изменилось, а времена те безвозвратно канули в лету...
Зазвонил телефон. Тёма поднял трубку, не открывая при этом глаз, и услышал в ней следующее:
- Алло, это Артём Николаев? Здравствуйте, и доброго вам вечера. Вас беспокоит Елена Андреевна, я секретарь с вашей работы, вы наверное в курсе. Ну так вот. На вас поступила жалоба от клиента, он сказал, что вы изувечили ему машину. Вы знаете, фирма у нас серьёзная, и никогда раньше до этого на нас никто не жаловался, а вы же своим поступком вгоняете нашу пристойную репутацию в грязь. Это аморально с вашей стороны. И ближе к делу, поступил приказ от директора, Ивана Петровича, о вашем увольнении. Поскольку работали вы у нас недолго, две недели, то заработанные вами же деньги пойдут на компенсацию клиенту, в качестве морального ущерба. Вроде всё. Досвидания, всего хорошего.
Тёма сидел молча и ошарашенно, а в трубке зловеще пищали гудки. Что же ему теперь делать, как быть. Безысходность повисла над ним серыми грозовыми тучами, вот вот хлынет дождь, дождь забвения, капающий в пустоту. Он сидел и прикидывал в уме свои дальнейшие действия. Надо было как-то искать выход. По другому просто нельзя. Он не хотел ужраться с горя и стать как его родители, он хотел выбраться из этой ямы, хотел доказать себе и людям, что вот он какой, в люди выбился, из дерьма можно сказать, и пусть все завидуют и судачат, родители мол алкаши, а он не такой, он никогда не будет таким. Но сейчас же он просто не знал, что делать. Ему стоило большого труда устроиться на работу через общих знакомых. У него была мечта, накопить на машину, и уехать отсюда, уехать с этого проклятого города раз и на всегда, куда нибудь дальше, а там уже заново начать новую жизнь, там где его никто не знает, все уважали бы его, потому что он сказал бы, что он сирота, и жизнь у него удалась. А теперь же все его планы просто рушились на глазах, подобно отлетевшей и падающей стене здания, которая высвобождала после своего оглушительного падения ядовитое от старости облако пыли. Предки же его, как обычно не знали, о чём он сейчас думает, а если бы и знали, то было бы им абсолютно наплевать, им было наплевать на него, и уж тем более на его мысли, и мечта у них была всегда одна: ужраться в хлам подобно свиньям, но в отличии от Тёмы, их мечта сбывалась каждый день, и счастью их не было предела, сейчас они тоже воплощали её в жизнь.
От постоянных пьяных криков и матерной ругани Тёма не мог успокоиться, не мог собраться с мыслями и выложить их в нужной последовательности. И решил тогда он пойти к своей девушке, она была с другого города, приехала сюда учиться в университете и вкушала все прелести обычной студенческой жизни, и как-то между этим делом и познакомилась с Артёмом. Он ей сильно нравился, и мечта у неё тоже была, познакомиться с его родителями, наконец-то, и пожениться с ним, но она и представить себе не могла даже в страшном сне, почему её возлюбленный так упорно оттягивает знакомство с родителями, думая, что вероятно просто нет времени, он ведь всё таки работает, а на самом то деле причины были совсем другие, и Тёма знал их, и боялся признаться.
Когда Тёма выходил из дому, то заметил, как кто-то из "приятелей старинных" давал отчиму по ебалу, а мать его кричала: "Правильно, нечего из себя Микки Мауса строить, врежь ему, врежь ему сильнее, Сергей, дай, что есть мочи, пидорасу проклятому!". От этого ему стало как-то не по себе, убийства только не хватало. Но в случае чего, о нём и не вспомнят, это хорошо, уж лучше он на свободе потусуется, надо же воплощать свою мечту, вытащить её из иллюзорного мира...
Он шёл по улице обдуваемый ветром свободы. Девушка его жила дальше на три квартала, денег на маршрутку не было, он сигарет купил, вот он и двигался на пешкарусе. Время, как ему казалось тогда, застыло на его часах показывая потёртым зеленоватым таблом 23:27. Вот он уже и подошёл до дома своей Джульеты, свет как обычно горел в окнах её однокомнатной снимаемой квартиры, казавшейся ему такой приятной и по семейному уютной. Тёма приблизился к домофону, набрал заветный код и стал ждать, но не долго:
- Да, кто это.
- Света, солнышко, открой, я решил тут к тебе в гости нагрянуть, с легонца так если чё.
- Тёмка, ты что ли. А почему так поздно, я спать уже собралась.
- Ну всё объясню, ты так и будешь меня на под дверью держать, холодно всё таки.
- Ладно заходи, вэлкам, как говорится.
После характерного сигнала он потянул на себя сонную дверь, со скрипом открывшуюся. Стал медленно подниматься на третий этаж, по привычке читая надписи, оставленные на стенах бычками от сигарет, разглядывая затейные чёрные силуэты с торчащими из их центра обгоревшими спичками на потолках и под лестничными площадками, стараясь не наступить на лежащие тут и там кучи собачьего говна, пока накоенец не поднялс до заветной квартирки №10, где его уже ждала Света, стоя на пороге с распростёртыми объятиями, в одном халате, под которым таилось тело неописуемой земной красоты. Тёма поднялся, нежно обхвотил её стройный силуэт, поцеловал, и на душе у него стало тепло и радостно, так бывает лишь в те редкие минуты, когда он с ней, он в раю, при жизни, на земле.
- А что это у тебя с бровью, подрался что ли?
- Я же сказал, всё расскажу, всему своё время.
- Ох мы какие а, погляди-ка, совсем взрослые стали, да! Ну всё Тёмка, хватит, проходи давай, а то встал тут посреди, что не пройти не проехать, ты мне ещё обещал рассказать, что так поздно в гости ходишь, у-у-у, мой нежный и ласковый зверь, проходи и дверь закрой, а то комаров напустим, спать потом невозможно будет.
- Послушай, зайчонок, можно я тут сначала у тебя помоюсь, а то времени у меня не было, а потом и...
- Ладно, иди давай, только быстро, я же всё таки соскучилась. Ты может, поешь чё. Вот и хорошо. Ну всё, пошёл, я тут соображу пока поляну.
Тёма остался один, в этой белой пустоте. Включил воду, сел на край ванны и закурил, пока никто не видит. Вода с журчанием медленно наполняла чугунное пространство, она простит его и примет таким, как он есть, и главное никто не видит, чем он занят здесь. Докурив сигарету, выкинул её в толчок, спустил без палева воду, разделся и принялся погружаться в водную гладь, нарушив её спокойствие расползающимися во все стороны и ударяющиеся о стенки ванны кругами. Расположившись поудобней, лежал некоторое время без движения, замерев от усталости, пока солёные капельки пота, сползая, не стали дотрагиваться до его раны, что само собой было неприятно, её щипало от соли. Набрал воздуха побольше и нырнул с головой. Душ пульсировал по телу, подобно тысячам чьих-то маленьких рук, создавая массажный эффект. Тёплая вода была приятна ему, как собственно и многим людям, может быть от того, что где-то в душе, на подсознательном уровне, казалось, что ты совсем младенец, и находишься сейчас во чреве матери, ощущаешь себя небольшой частицей чего-то огромного и притягательного, таящем в себе много тайн и загадок, чего-то на подобие космоса. Такое вот состояние нарушил мощный огненный залп из волосатого дупла. Тёме стало стыдно, что он не сдержался, не смог уследить за своим очком, которое предательски подвело его, а вдруг Света услашала? "Ты там умер, что ли? Вылазь быстрей, пока не остыло", - услышал он за дверью знакомый голос. Наспех смыв с себя дневной срам, вытерся и вышел, не забыв натянуть джинсы, пусть тело дышит.
- Садись давай, ешь и расскажи что-нибудь, чем живёшь, чем занимаешься,- пролепетала Света тоненьким баритоном.
- Да чё рассказывать, меня с работы уволили, теперь всё, пиздец блядь, что делать, не знаю,- нервно ответил он.
- Да ладно тебе, не ругайся, ещё устроишься, ты же молодой, у нас таким везде дорога, кушай давай, котёнок.
- Да какой там! Деньги то мне не вернут, я тачку попортил, нечаянно, сам не ожидал, поэтому у меня ебло и разбито, мужик блядь, козёл ебаный, хотя правильно сделал, лучше убил бы сразу. Работал, блядь, за бесплатно, за хуй собачий, - злился Тёма вертя в руке вилкой.
- А как же я, - прошептала она.
Есть ему хотелось, но сейчас он уже и не мог. Света пошла на кухню, хлопнула там холодильником, достала что-то из гарнитура и вернулась к нему, держа в руках бутылку вина и бокал. Поставила фужер, налила в него красную красивую жидкость, и придвинула:
- На вот, успокойся, с кем не бывает, для аппетита тоже полезно, а то он у тебя пропал совем, как-будто я в чём-то виновата перед тобой, - Света поцеловала его в лоб, потом села на диван и включила телевизор, чтобы не мешать трапезе возлюбленного.
Тёма ел нервно проглатывая хавку, давясь ей со злости и запивая это дело вином. Вскоре он опустошил небогатую студенческую снедь. А вино ему понравилось. Хорошо так после него. Тёма достал сигарету и закурил, поглядывая на Светлану, делавшую вид, что не замечает его, но он знал, что это не так, она его видит, хоть и смотрит сейчас в сторону ящика, просто хотела чтоб он покурил нормально так, ещё успокоился, она не любила, когда он злой, и он понимал это. Наконец он докурил, затушил сигарету, уронив её в бутылку, поставил локти на стол и зафиксировал своё лицо с жалостным таким видом.
- Ну ты всё. Иди же ко мне, я тебя поцелую и приласкаю. Всё равно я тебя люблю, что бы ни произошло.
Тёма подошёл, сел на диван поближе к ней и получил в награду страстный поцелуй. "Тебе в универ завтра с утра?", - спросил он. "Ну конечно, мой сладкий, не отвлекайся", - сказала она и потянула его руку себе под халат, где было уже достаточно влажно от напруги, давая верный знак, что пора переходить к более ответственному этапу. Тёма знал, как лучше зависти её, начал интенсивно работать своими трудовыми накачанными пальцами, целую в шею, в мочки ушей, в грудь, доставляя ей массу удовольствия. В этот момент ему не хотелось думать о проблемах и хлебе насущном, он хотел расслабиться и она тоже прекрасно это понимала. Она толкнула его руками и прижала спиной к дивану, чтобы он не двигался. Ему казалось, что она, подобно богине любви Шакти, сделает всё как надо, по высшему классу. "А теперь закрой глаза и расслабься, я сделаю тебе небольшой подарок", - нежно шептала Светлана, затем расстегнула ширинку его джинс, достала сильно напрягшийся от возбуждения член и провела по нему языком, от основания до головки, осыпала её аккуратными поцелуями, затем нежно обхватила ртом. Двигаясь в такт и помогая руками, быстро заставила его кончить на непонятно откуда взявшуюся салфетку. Затем покрывала поцелуями уже тело его, начиная с середины, покружилась вокруг пупка, рисуя контур невидимой окружности, дойдя до сосков нежно покусала их, потрогала язычком, затем насела на Тёму сверху, наездницей, положив его руки себе на грудь, чтоб он не лежал как бревно, хотя бы за грудь пусть потискает... а потом нежно обнявшись, она положила руку Тёме на член, чтоб сила мужская перекочёвывала к ней, они уснули...
Утром Светлана разбудила его, перед тем как пойти в универ, дав на сборы не более пяти минут:
- Ну ты короче, одевайся, я ухожу, если вдруг что, позвонишь, ok!
После лёгкого завтрака, состоящего из чашки кофе и бутерброда, обнявшись напоследок, они разошлись по своим делам, кто куда.
Тёма же решил прогуляться, а делать больше было и нечего, не на работу же идти, в самом деле. Хотелось поесть, купить сигарет, баночку пива, но не было на то возможности, в карманах наблюдался полный голяк. Он чувствовал себя каким-то беззащитным без денег, и он понял вдруг, что нельзя построить счастье без нужного материального состояния. С таким настроением направлялся он к дому.
А дома было как обычно. Он прошёл к себе и прилёг на скрипучую кровать. В комнату зашла пьяная мать. Она никогда раньше не заходила просто так, а только когда ей было что-то нужно, Тёма знал это и ждал, что спросит:
- Сынок, дай матери полтинник, ты же работаешь, ну дай а?
- Нету у меня, а с работы уволили.
- Почему уволили, что натворил, я пойду разберусь, а как же.
- ЧТО! Куда ты пойдёшь, разберётся она, с собой сначала разберись, алкашка!
- Да как ты с матерью разговариваешь, сучья морда, я же тебя родила, ходила с тобой, мачилась, а ты в ответ такую благодарность мне, иждивенец, и долго ты ещё собрался на нашей шее сидеть, выродок, пошёл вон отсюда, чтоб глаза мои тебя не видели, - с этими словами она подходит к кровати поближе и плюёт Тёме в лицо затем пытается поцарапать его, но не успевает, Тёма успевает увернуться от трясущихся рук матери, но тут в него летит пепельница, полная до краёв.
- Ты чё делаешь, проститутка старая, попуталась что ли, - Тёма подрывается и резко бьёт с размаху кулаком по лицу матери, затем пытается скрыться за дверью, попытавшись побыстрее закрыть её. Но мать, давясь собственной кровью, тяжело поднимается и со словами: "Ой, помогите же, сын изверг, убивают!" встаёт в проёме двери, чтоб начать свою дальнейшую атаку. Но Тёма не собирается церемониться с ней. Сильным ударом ноги в живот, он отбрасывает её к стенке, где она ударяется головой и падает, повторяя лишь: "Сволочь... сволочь... как он с матерью а... я ж тебя растила... кормила... а он сволочь... сволочь... что делает... ублюдок". В комнате громко лает собака, дополняя своим визгом ауру шума. Она вьётся под ногами Тёмы, облизывая его руки и в бешеном темпе виляя хвостом. Тёма не замечает её, глаза его смотрят в пустоту, он не видит ничего вокруг и руки его дрожат, брызгая на стены кровью матери. Громко хлопнув дверью, он вышел. И было это первое его падение...
Тёма прошатался весь день по улицам города. Отчаявшись от своего безвыходного положения он решается на крайние меры, выставить чью-то хату, тем более, что опыт у него уже имеется, не раз он грабил квартиры в поисках лёгких денег и наживы, но давно завязал, взялся за ум. Надо было подождать наступления ночи. Когда все спят непробудным сном. Открыть тихо замок не представляло труда. Дальше судя по обстановке. По его плану всё должно пройти тихо и незаметно, как и всегда. Но была и трудность. Раньше он всегда действовал в компании, а теперь же ему предстояло провернуть всё дело одному, словно он опытный медвежатник. А потом на украденные деньги он хотел сходить со Светой куда-нибудь. В кафе, например, или в кино. Да много куда можно сходить, были бы деньги. И деньги у него должы быть. Можно даже купить ей приятную мелочь, колечко там или цепочку, цветы наконец. Да много чего можно купить, были бы деньги. Поэтому надо и найти их, может потерял кто, а что всякое в жизни бывает, глядишь, и найдёт что. Он старался понять всю суть происходящего, почему так происходит, как-будто это Господь наказывает его, заставляет его расплачиваться за родительские грехи, которых он не делал. Он не знал уже, что ещё думать, в голову лезла только всякая хрень, он пытался найти виноватых, но не мог, потому что их не было. Мир просто отвернулся от него, от него отвернулась удача и лишь безысходность ехидно улыбается ему, скаля свои карявые жёлтые зубы и дыша на него отчуждённостью. Ну почему так? Почему по жизни кому-то везёт, и всё у них складывается ладно и красиво, любое дело, за которое они бы ни взялись, всё было хорошо у них, и не знали они проблем, выпавших на долю людей, противоположных им, у коих не получалось так, как у них, и шли они по разным дорогам. По чёрной - это убийства, грабежи, насилия и разбои, проституция, торговля наркотой и т.д.; и по белой - это благополучная работа, достойная заработная плата, любящие дети и уютный дом, но разница была, и очевидная. Идущие по чёрной дороге бросали таким образом вызов обществу, чтоб никто не смог понять их коварных замыслов, придумали собственный язык, понятный только им и никому больше, придумали свой особый прикид, с виду особо и не заметный, но хорошо видный для "своих", и как считали "белые", путь их дороги всегда один и кончат они плохо, либо мёртвыми найдут, либо в тюрьме сгниют, а "чёрные" же считали наоборот, что от работы кони дохнут и не могут позволить они себе такого, а умрут они тихо и незаметно. Проблема была в том, что иногда эти дороги всё-таки пересекались, рождая вечные конфликты враждующих сторон. Только вот длина их была у всех разная, у кого короче, у кого длиннее, но никогда не без конца, конец был, надо только до него правильно дойти. И предстояло Тёме ступить на чёрную дорогу и не знал он конца ей, не знал, будет ли она прямая, приводящая к мечте, либо наоборот, извилистая и не ровная...
На землю незаметно спустилась ночь. И пусть в страхе "белые" прячутся по своим норам, потому что Тёма вышел на охоту. Он стал ходить по городу, в поисках подходящей жертвы. И долго ходить ему не пришлось. Он увидел одинокий пятиэтажный домик, с раскрытыми на втором этаже окнами, где свет уже не горел, в придачу ко всему, он увидел и одиноко стоящее дерево, кронами ветвей своих упирающихся в то самое открытое окно, с колыхающимися лишь от ветра занавесками. Люди всё ещё проходили, и он ждал, когда же наконец всё успокоится. Было по особому тревожно, как и всякий раз раньше, но в этом деле нельзя пасовать, если решил, то назад не отступать, только вперёд, вперёд к победе, к господству разума над духом.
Вроде всё и успокоилось вокруг. Не видно больше снующих туда сюда граждан, не видно вечно орущей молодёжи, хотя последней здесь, скорее всего, никогда и не водилось. Тёма принялся за своё восхождение, тихо крадясь подобно кошке, он так же грациозно вскарабкался на дерево, затем бесшумно по веткам подполз к раскрытому окну, ещё мгновение и он смотрит на обстановку, высматривая зорко на наличие бодрствующих людей. Но было тихо. Тогда он снял туфли, держа их в одной руке, другой зацепился за подоконник, быстро переметнул в хату. Притаился, как мышь, вслушиваясь к звукам и принюхиваясь к опасности. Было слышно только, как кто-то моется в ванне, чтоб потом уснуть, чистым и свежим, как альпийские луга, в остальном Тёма не услышал ничего подозрительного, это было идеально для кражи, подумал он, надо скорее, пока никто не спохватился. Он тихо ступая прошёл в квартиру, оглядываясь, на предметы ценного значения. Вот он уже в зале. На кровати кто-то спит, было видно, что это женщина, и спит она с открытым ртом. Возле неё рядом спит маленький ребёнок грудного возраста, который начинает громко реветь, почуяв опасность. Мать просыпается и хочет её успокоить, но Тёма лишь прижимает ей рот своей ладонью, смотря ей в глаза, как хищник смотрит в глаза жертвы перед смертью. Ребёнок кричит всё громче и громче. Тогда Тёма меняет свой план. Он связывает женщине за спиной руки простынью, крепко завязывает ей рот полотенцем, чтоб та не кричала, и даёт ей понять, чтоб та сидела тихо, и всё будет хорошо. Из ванны кто-то вышел, наверное муж несчастной женщины, спящей с открытым ртом, и отец сильно орущего маленького человечка. Тёма спрятался за дверь и стал ждать, всё шло по плану B.
- Зина, ты чё, значит, ребёнка успокоить не можешь, чё она кричит, значит, так сильно, поздно уже, люди ведь спят, - сказал кто-то знакомым Тёме мужским голосом, затем он и сам появился, голый и мокрый после ванны, обмотанный лишь полотенцем на бёдрах.
Он зашёл в комнату, включил свет и стал смотреть на связанную жену, забыв зачем шёл и не понимая, в чём дело. В этот момент Тёма одним прыжком из-за двери настигает его и схватив сзади за шею начинает душить, но мужчина не поддаётся, крепкий оказался, наоборот, он сильно и упорно сопротивляется, пытаясь защитить свою семью от нависшей угрозы. Он вертит повисшим на нём Тёмой во все стороны, пытаясь скинуть его и посмотреть в глаза, но и Тёма не сдаётся. Он видит на журнальном столике тяжёлую железную статуэтку русалки, не думая долго, быстро хватает её и бьёт ей мужчину по затылку. Мужчина дёргается у него на руках и грузно опускается на пол. Женщина в углу пытается что-то кричать, но у неё ничего не выходит. Ребёнок, уже сильно уставший и не понимающий в чём дело, мирно засыпает. Тёма связывает мужчине руки на тот же манер, что и его жене, за спиной, но ему он связывает ещё и ноги. Затем переворачивает и узнаёт в нём своего последнего клиента, из-за которого он и пошёл, собственно говоря, на преступление. Неожиданная ярость охватывает его, ему хочется мести, кровной мести, и будь что будет.
Тёма поднимает тяжёлого мужчину и усаживает связанного на стул, затем он привязывает его к стулу электрическими шнурами. Женщина всё это видит, на глазах у неё текут ручейки слёз, слёз за свою будущее, она терзает себя догадками, почему именно в их семью пришло такое горе, а не к кому другому например. Тёма смотрит на неё, трясущуюся от страха и ему приятного от этого как никогда, никогда раньше он не испытывал такого чувства, чувства полного владения над ситуацией. И страшен он был в гневе и не мог уже отступиться от задуманного, чувство обиды гложило его.
И хотелось ему расплаты, и скоро она свершится, потому что вкрался в душу его Дьявол, не знающий жалости и сострадания.
Он стал ходить по комнатам в поисках наживы. Вот он нашёл сигареты, достал одну, закурил и пошёл к своим ждущим расплаты жертвам. Он сел на кровать к женщине и выпуская на неё сигаретный дым, спокойно и тихо так произнёс:
- Деньги где? Говори, сука, жива будешь. Ах, да, я забыл, у тебя же рот связан. Это чтоб ты не кричала. Терпеть не могу бабьего визга, знаком подай, они здесь или нет?
Женщина со страхом в душе и слезами на глазах бешено кивала головой. Она готова была отдать всё, только бы остаться в живых, избавиться поскорее от ночного кошмара.
- Так, замечательно, какая понятливая. Теперь чтоб я не искал, головой покажи в то место, где они лежат, - ровным голосом говорил наш герой, стряхивая пепел от сигарет в сторону сидящего мужчины, затем он встал, подошёл к нему и затушил окурок о лоб сидящего на стуле человека, тот сразу пришёл в чувства и ненавидящим взглядом уставился на своего знакомого, думая почему он здесь, хотя догадывался. Проклятая машина...
Женщина стала вертеть подбородком, тыча им в сторону стенки, куда-то вверх. Там очевидно и лежали деньги, а где им ещё было лежать.
Тёма наступил мужчине на ноги, а тот в свою очередь хотел ему что-то сказать, что-то очень важное и срочное, но так ничего и не смог, кляп мешал ему это сделать, открыл дверцу стенки. Всё там было завалено бельём и тряпками, он стал рыться в них. Потом стал просто выкидывать всё на пол. Вскоре на полу оказалось всё что было. Тёма слез с "живой" подставки, стал пинать тряпки, пока не заметил в шмотках завёрнутый пакет. А вот и то, зачем он сюда пришёл.
Мужчина бешено дёргался, пытался встать, снять с себя все оковы, смертельной хваткой держащие его. Тёма развернул пакет и пересчитал его содержимое. В нём лежало 20 штук. Неплохо, для начала, даже очень хорошо, только не для него, он не хотел останавливаться на достигнутом, впереди ещё предстояла кровавая расплата, страшная месть.
- Что, в себя пришёл, ну наконец-то, а то я уже ждать замучался. А ты меня наверное узнал, конечно узнал, если тебе так не по себе. А я тебя сразу узнал, как только услышал, и до того мне стало приятно, что не передать словами мою безграничную радость. Помнится как-то, ты мне праздника обещал, что ж, у тебя получилось, с работы то меня уволили, а другую я вряд ли найду. Что мычишь, не так что ли? Знал бы ты, какого труда мне стоило там работать, а тебе машину было жалко да, можно же было по-хорошему договориться, так нет, с тобой так нельзя договориться. Прямо как в фильме, смотрел нет, чуваков, с которыми нельзя было договориться, называли подлецами и пидорами, то есть таких как ты. Но ничего страшного, сейчас я тебе буду праздник устраивать, я тебе такой праздник устрою, что даже на том свете помнить будешь. Но я же добрый, поэтому ты туда последним отправишься. Поживи пока немного, посмотри, как от семьи твоей ничего не останется, а потом и за тебя возьмусь. Щас я вас убивать буду, и начну с... ребёнка.
Женщина от этих слов стала громко и жалобно мычать, показывая тем самым, что она категорически не согласна с вынесенным приговором, она была против. Мужчина усилил своё желание встать со стула, но тут же получил удар ногой по носу, отчего стул его перевернулся и упал на спинку, вместе с ним упало и покоящееся на нём тело. Тёма подошёл и поднял эту конструкцию, поставил так, чтоб на нём сидящему было видно всё, вплоть до последней мелочи, чтоб ничего не произошло не замеченным, всё должно запечатлеться в памяти, это же как ни как праздник, обещанный.
Тёма после этого подошёл к спящему ребёнку и сильно взял его, что оно закряхтело.
- Посмотрим, кто это у нас, что за особь человеческого рода, - и он стаскивает все пелёнки, мокрые от детской мочи, бросая их на пол, - девочка, жаль будет такую, так и погибнет безвозвратно не поняв даже и любви, так и умрёт, не познав всей радости жизни, ни разу не ёбаной. Была б она постарше, я б её хоть перед смертью трахнул, и ей хорошо и мне приятно.
Затем он напоследок смотрит ей в глаза, видя в них только детскую наивность, они ещё ничего не видели, эти глаза, ничего плохого, всё в них было божественно красиво и невинно. Тёма берёт её за ногу и начинает раскручивать вокруг своей оси. Потом он с силой ударяет дитём по стенке. Та даже вскрикнуть не успела, так быстро раскроилась её голова, треснув от удара о камень подомно переспелому арбузу, оставив на стене лишь красный кровавый отпечаток, напоминающий чем-то натовскую звезду, стекающую вниз, где лежал уже подёргивающийся в предсмертных конвульсиях труп маленькой девочки, брошенный Тёмой. Из расплющенной девичьей головы стекало что-то красно-бурое и густое, пенилось и дымилось, точнее испускало из себя пар, от разности температур внутри черепа маленькой девочки и комнатной.
- Красиво получилось, да мужик, тебе нравится, сейчас я твою жену ебать буду, прямо на твоих глазах, чтоб тебе стало ещё больше приятно, ты уж их не закрывай, посмотри как есть, я обещаю, ей понравится.
Тёма подходит к пьяной от происходящего женщине, она пятится от него назад, но куда она убежит связанная. Мужчина бешено мычит, его намордник уже успел стать мокрым от слёз, он плачет, ему плохо, он пытается не смотреть на всё, закрывает глаза, покорно ждёт свою очередь. Тёма опрокидывает её грудью на стол, ноги же её упираются в пол, затем срывает с неё ночную мантию, разрывая её на части, расстёгивает себе ширинку и резко вводит своё орудие, держа её за волосы. Женщина стонет от боли. Тёма же в бешеном темпе долбит её так, что она с каждым новым толчком содрогается. А Тёма бешено продолжает свою атаку, поглядывая на мужчину, плачущего с закрытыми глазами и тоже трясущегося от страха перед этим подонком. Женщина всё сопит, содрогаясь.
- Кричи, сука, кричи, мне нравятся когда бабы орут подо мной, кричи, давай же, мать твою, - орал он, - не хочешь, да! Ну сейчас ты у меня покричишь, ненаглядная моя!
Ибо Тёма ненасытен в гневе. Он наклоняет её, ставит в позу "мама мыла пол", раздвигает ягодицы и резко загоняет свой член в задний проход, отчего женщина громко вскрикивает и бешено орёт сквозь повязку, проклиная своего мучителя, который никак не останавливался, а только увеличивал темп своей машины смерти, несущей расплату, ужас для окружающих. Он продолжал трахать бедную обессилевшую женщину в задницу, приходя в большее возбуждение. Он понял, что ему нравится убивать, ему хорошо, ему очень хорошо сейчас, даже лучше чем со Светой, о Боже, как же ему хорошо...
Вдоволь насытившись женщиной, он вытащил из неё своё долото. Её убить надо не так, как предыдущую, по другому, пусть удивляются потом криминалисты, как он на выдумки хитёр. И решил он просто свернуть ей шею. Сказано сделано. Прижав женщину коленом к полу он схватил её за голову и повернул против часовой стрелки. Позвонки с хрустом трещали, глаза её как-то сразу уставились в одну точку, вся она замерла, в нелепой позе с обнажённым видом, оставив на своём лице отпечаток страха и забвения, гримасу адской предсмертной боли.
- Ну что, красавец, заждался уже, вот наступила и твоя очередь, как тебе праздник, удался? По-моему, да,- Тёма подошел к мужчине поближе,- вот незадача, фантазии у меня нету, надо бы придумать, как тебя убивать. Ладно, чё голову ломать, я тебя просто зарежу, у вас ножи острые? Сейчас проверим!
Он принёс с кухни огромный тесак для разделки мяса. Подошёл к мужчине, которому было уже наплевать, как его будут убивать, решил сначала немного его помучить. Он сначала положил спинку стула, чтоб мужик спокойно мог полежать перед смертью, потом отрезал ему ухо, мужчина дёргался от боли, кровь сочилась из места бывшего ушного крепления, затем отрезал ему и второе ухо. Теперь мужчина был похож на гуманоида, без ушей, лишь только малый разрез глаз выдавал в нём человека. Мужчина извивался и корчился от боли. Но Тёме было этого мало, он по прежнему не мог простить ему своей обиды, пока он ещё жив. Тёма приставил лезвие ножа к глазному отверстию, прицелился, затем резко вбил своей жертве оружие, отчего мужчина дёрнулся и замер, как бы зависнув в воздухе, только голова его была пригвоздена своим основанием к полу, словно прибитая к дереву табличка...
Теперь Тёме стало легче на душе. Он посмотрел на себя, он весь в крови. Надо мыться. Снял с себя грязную одежду мясника, сложил её в пакет и нашёл в гардеробе хозяев приличную шмотку своего почти размера. После лёгкого успокаивающего душа Тёма немного подкрепился из хозяйского холодильника. Никогда вкус жареного мяса не казался ему таким вкусным. Он жадно откусывал шматки мяса и прожёвывал их подобно голодному зверю, пока не наелся, не набрался заново сил и не посмотрел на часы. Циферблат его часов показывал полтретьего ночи. Он прошёл в комнату где происходило кровавое месиво ещё двадцать минут назад, взял свои пакеты, один с деньгами, а другой с грязными от крови вещами, пошёл в другую комнату, взял успевшие соскучиться по нему туфли, одел их, выключил в квартире свет и так же по дереву, одиноко стоящему, но с радостью предоставившему ему кроны своих ветвей, спустился с небес на землю. Никого в округе не было, просто ни души. Он закурил, пошёл к мусорному контейнеру, кинул туда пакет с грязными от крови вещами, поджог его, чтоб как-то замести следы; пошёл подальше отсюда, и не важно куда, главное чтоб подальше...и было это его второе падение, на чёрной дороге, ведущей в никуда.
Тёма шёл по ночной мгле, которая медленно развеевалась, неся с собой 20 тысяч кровавых денег. Улов был очень большим, он сам и не ожидал такого, но раз Господь Бог послал ему удачу, то не надо отказываться от неё, если перед тобой лежит кусок и жалостно на тебя смотрит, то долго раздумывать не стоит, брать надо сразу, пока этот кусок не исчек, Тёма так и сделал, за что же его тогда винить, не за что, а убивать он не хотел, сам сейчас сожалеет, но что-то на него нашло в тот момент, что-то двигало им, какая-то непонятная сила, его вроде как заклинило и не мог он остановиться, не ведая, что творит. Но от количества заработанных денег ему было приятно. Он убил троих человек, закрыл семейное предприятие и ему хорошо.
Тёма присел на лавочку и закурил, довольный тем, что всё так получилось. Было тихо на улице, только оглушительный звук милицейской сирены, прорезал гробовую тишину. И звук этот приближался, быстро приближался к тому месту, откуда он только что вышел. И ему стало не по себе. Он зашёл в ближайший подъезд в поисках спасения, прикрыл дверь, оставив лишь маленькую щель, через которую был виден весь театр действий. Машина с включенной сиреной и красно-синими перелевающимися огоньками быстро приближалась, вот она уже и проехала мимо него, стоящим за дверью, оставляя под собой облако пыли и след протектора. Доблестная милиция уже рыскала по городу, в поисках убийцы, которого не заметили.
Домой идти было опасно. Переночевать у Светы, но до неё далеко, его точно поймают и будет он под подозрением в интересах следствия. А если его ещё и кто-нибудь опознает, то будет вообще круто, не сможет он тогда начать новую безоблачную жизнь с чистого листа.
Быстрыми перебежками от подъезда до подъезда Тёма добрался всётаки домой. Родителей там не наблюдалось, что само по себе очень странно. Куда они могли уйти? Обычно всегда в это время они бухали или же спали, успев нажраться... Собаки тоже не было, уж она то куда делась? Всё было подозрительно и заставляло призадуматься. А вдруг это облава? Вдруг стражи правосудия уже ждут удобного момента для своего вероломного нападения, чтоб упрятать бедного Тёму подальше и подольше, чтоб не мешал больше он никому жить, не портил им жизнь одним только своим присутствием, нелепым по своей сути. Тёма вытаскивает деньги и прячет их в свой тайник, одному ему известный, так что не найдут.
Вдруг дверь с шумом вылетает, унося за собой петли и дверной проём. В квартиру вбегает множество ног, обутых во что-то тяжёлое. Тёма быстро сооброжает, это пришли за ним. Какой же он дурак? Зачем, зачем он пошёл домой, ведь представлял себе, что такое вполне могло быть, и вот оно случилось, хотя вероятность и была маленькая, но всё же это случилось, и ему остаётся только бежать. Он быстро открывае окно, чтобы спрыгнуть, но там его уже ждут, выставив на него стволы автоматов, намекая, чтобы без глупости. В комнату вбегают люди в комуфляже, в масках, с собаками и резиновыми дубинками. "Не двигаться! Руки за голову, мордой вниз! Живо я сказал!",- приказали ему. Ему дают дубинкой по шее, он падает на колени, чьи-то сильные руки прижимают его к полу, заламывают ему руки, надевая на них браслеты. Потом его поднимают за прикованные руки, точнее их просто тянут к верху и Тёма встаёт сам, не в силах выносить боль, и сразу получает очередной удар под дых коленом, так для порядка.
- В машину его, квартиру под охрану, там видно будет, выполняйте, - скомандывал тот же голос, что говорил ему "мордой в пол".
Тёму посадили в старый милицейский УАЗик, с решётками на задних дверцах, и куда-то повезли, не трудно догадаться куда. Водитель громко разговаривал со своим напарником, они что-то обсуждали и смеялись, матерились и постоянно курили. Тёму трясло и подбрасывало на каждой кочке, так сильно, что он стукался головой о металлический потолок машины. Везущая его колесница остановилась. Открылась дверца, ему жестом дали понять, чтоб он выходил. Его схватили затем за руки и повели.
- Куда его?, - спросил сопровождающий его мусор.
- Кто это тут у нас?, - спросил мужчина, сидевший за столом, после своего живота, поскольку тот был огромен.
- По поводу пьянки на Молодёжной 41, - ответил сопровождающий Тёму мусор.
- Куда, куда? Туда! В обезьянник его, - сказал мужчина, не помещающийся удобно за столом, так как сильно мешал живот.
И его повели через множество дверей, скамеек и решёток. Вот его приводят в обезьянник. Затем просят освободить содержимое карманов, закрывают за ним тяжёлую дверь и уходят, оставив его наедине с самим собой. Тёма сидит и не может поверить в происходящее, он не верит своим глазам, не верит своим ушам, он ни чему не верит. Что бы ни говорили люди, но Бог есть. Его привели сюда, по поводу... часто пьющих родителей, соседи наверное нажаловались. О, Боже, ему всё ещё не верится, неужели такое бывает. А может он просто спит? Может и не было на самом деле никакого убийства, никаких двадцати штук, может и его вообще не было. Тёма ущипнул себя за тыльную сторону ладони. Ну нет, он не спит. То место остаётся несколько мгновений белым, затем вновь наполняется кровью, давая понять Тёме, что это не сон, он в реальной жизни. И привели то его сюда по пустячному поводу, наверно кто-то подрался в состоянии опьянения, ну или там ещё что. Какая разница, это же пустяк, чепуха, простая банальность. Тёма сидит на прибитой к полу железной лавочке и радуется, как радовался бы убитый им младенец, если бы знал что это такое. Довольный, Тёма засыпает, непробудно, и до самого утра сон его никто не смеет тревожить...
Хотите знать, что ему снится сейчас? Давайте посмотрим. Тёме снится, что он совершенно один, бродит по несуществующим дорогам, кривым и чёрным, кривыми от ям и рвов, и чёрными от угольной сажи. Тёма идёт, озираясь по сторонам. Смотрит на небо, твёрдое и низкое, нависшее в двух-трёх метрах над ним. Казалось, будто его кто-то держит и в любой момент готов бросить, чтоб небо придавило Тёму своей непрозрачной тяжестью. Горячий и густой воздух обжигал его лёгкие, пыль в воздухе забивала ему ноздри. Деревья были чёрного цвета, а вся окрестная трава примята чем-то тяжёлым и большим, наверное небом, подумал Тёма. И цвет у травы был жёлто-оранжевым и колола она ему ноги, то схватывала вдруг, не отпуская дальше, но Тёма вырывался из цепких лап зелени, шёл дальше. Создавалось ощущение присутствия смерти, будто она правила здесь уже много лет, правило сердито и жестоко, но справедливо, наказывая по заслугам любого, кто противился её просьбам. А Тёма продвигается дальше по непонятно куда ведущей дороге. Вот он подходит к умершему лесу. Только он ступает в него, как обрушивается мгла, хотя ещё день, но одинокие кроны ветвей закрыли собой всё небо, твёрдое и низкое. Может этот лес и держит это небо своими ветвями, потому что некоторые ветви упираются в землю. Получается что-то вроде лестницы. Тёма подходит к одному из одиноко стоящих деревьев и вскарабкиватся по нему, кронами ветвей своих упирающихся прямо в небо. Тёма лезет по нему, лезет до самого верха, пока не ступает на небесную твердь. Вот он идёт по небу, бесконечному потоку черноватой синевы. Он идёт не оставляя за собой следов, как будто он не наступает по нему, а словно бы парит, как ангел. Он парит и видит под ногами лишь пустоту, бездну, в которую боится упасть. Так он и идёт, пока что-то не хватает его за ногу, он спотыкается и падает, падает с неба и летит в пустоту. Хотя небо от земли находится не высоко, но падает он долго. Падает он в какую-то реку. Вода в этой реке густая, он влетает в неё, и тянет она его ко дну, он сопротивляется, а она тянет. С последними силами он всплывает на водную гладь и видит вдалеке берег и плывёт он к этому берегу и не может до него доплыть. Чем ближе он подплывает к берегу, тем дальше тот отдаляется от него, и нет сил больше плыть. Руки не слушаются его больше и предательски отнимаются, ноги немеют и побеждает его вода, унося в глубь свою. И кончается в его лёгких запас пропитанного смертью воздуха и теряет он сознание, уносимый течением в никуда...
В себя Тёма приходит в каком-то заброшенном домике. Он находится внутри него, но видит как-бы снаружи. Он видит, что лежит на кровати, женщина со спрятанным за повязкой лицом вытирает с него пот и даёт испить воды. Тёма жадно пьёт из рук женщины.
- Ну что, уже лучше, поправляйся, не часто к нам сюда люди заглядывают, ты гость в нашем доме, - говорит мужчина, появившийся вдруг из ниоткуда, и лицо его тоже спрятано за повязкой.
- Расскажи о себе, - говорит женщина, убирая чашку с водой и поставив её на пол.
- Где я, - спрашивает Тёма.
Мужчина и женщина переглядываются между собой, но ничего не отвечают ему.
- Почему вы молчите?, - вновь спрашивает Тёма, - где я, что со мной?
- Ты умер, - спокойно отвечает мужчина, поправляя свою лицевую повязку.
- Как умер, этого не может быть, - доказывает им Тёма, - я знаю, это всего лишь сон, страшный сон, мне стоит только проснуться и...
- Ты умер, в тебе умер человек, осталась только сущность, оболочка, - перебивает его мужчина.
- Расскажи о себе, расскажи как ты убивал, нам будет интересно, - требует женщина.
Тёма застывает, он сражён услашанным: "А откуда вы знаете такие подробности?".
- Мы знаем всё о всех, сюда попадающих, в том числе и о тебе. Ответишь на наши вопросы, задашь свои, - говорит мужчина.
- Что побудило тебя на убийство?
- Я не хотел убивать, я шёл на воровство и так получилось...
- Но ты же убил?
- Я не хотел, но там был... я отомстил ему, им всем, за всё...
- Что ты испытывал при этом?
- Я не знаю, какое-то непонятное чувство, наверное мне нравилось, да, так и есть, это хорошо. Никогда не думал, что человека убить так просто.
- Тебе нравилось?
- Да.
- А кого тебе понравилось убивать больше всех?
- Не знаю... наверное последнего... когда я уже попробовал смерти на вкус...
- Почему тебе больше всех понравился последний, другие чем хуже?
- Потому что всё происходило на его глазах, он всё видел, мне нравилось смотреть как он мучается, я получал от этого силу, и если бы их было больше, то я убил бы их всех, такая на мне была злоба.
- Если тебе выпадет ещё такая возможность, ты пойдёшь на это?
- Не знаю, скорее всего нет.
- А ради любимого человека, если так будет надо, иначе никак?
- Да, я готов.
Тёма сидит, на кровати, его пробивает озноб, его кидает в холодный пот.
- Теперь можешь спросить у нас что хочешь, мы ответим. Хочешь, скажем, когда ты умрёшь?, - говорит мужчина с повязкой на лице.
- Нет, мне это не надо. Скажите мне, кто вы?, - говорит трясущийся Тёма.
Мужчина опять как-то странно переглядывается с женщиной, отчего у Тёмы бегут мурашки по коже, и говорит:
- Ты действительно хочешь знать это?
- Да, я хочу знать.
- И это твоё последнее слово?
- Да.
- Тогда мы должны привязать тебя, потому что ты первый, кто спросил это, - говорит мужчина сквозь свою повязку, - привяжи его.
Женщина подходит к Тёме, берёт под ним простынь и связывает ему сзади руки, затем полотенцем связывает ему ноги, закинув их на кровать.
Затем свет в комнате выключается, слышны шаги, которые удаляются, затем вновь приближаются. Загорается свечка, бросая тень от себя на все находящиеся в комнате предметы. Женщина и мужчина стоят к Тёме спиной, так что он не видит их лиц. Свеча медленно мерцает, рассеивая собой тьму. Затем мужчина с женщиной поворачиваются к Тёме, так что ему видно теперь их лица. Лучше бы он их не видел. Тёма громко вскрикивает и бешено орёт, чертями понося этот проклятый дом. Перед Тёмой стоят мужчина и женщина, повернувшись к нему лицами. Женщина смотрит в одну точку, как-будто сквозь Тёму, у мужчины нет ушей и в глазнице у него торчит рукоятка ножа, из глаза льётся не кровь, из него льётся поток червей, поток белых опарышей, падающих на пол. Тёма кричит и пытается отползти, но куда он уползёт связанный. Тёма натыкается на что-то мягкое, смотрит... под ним лежит ребёнок с раскроенным черепом, и просится ребёнок к нему, протянув к нему свои маленькие розовые ручки, и смеётся ребёнок от счастья. А мужчина с женщиной всё ближе и ближе подходят к нему, а Тёма упёрся уже в угол и некуда ему больше ползти, а они подходят всё ближе, и чем ближе они подходят к Тёме, тем громче старается он кричать, но ничего не получается, лишь хрип вырывается из его пасти, словно его душат. А они всё медленно подходят... Вот женщина вынимает из глаза мужчины нож и возносит над Тёмой...
Тёма закрывает глаза, кричит от страха и просыпается, потому что уже утро, и его разбудили, чтоб решить судьбу его. Тёме страшно, но он успокаивается, пусть с ним делают что угодно, только не знать бы ему продолжения этого сна, и не хочет Тёма спать, страх уснуть мелькает перед его глазами. Но Тёму будит человек в форме, значит он проснулся, хочет он есть. Тут он понимает, что ещё хочет жить вечно, потому что смерть, это как сон, а ему не хочется снова побывать там, он не хочет ни с кем встречаться, из увиденных, там...
Тёму ведут под конвоем, заводят в маленькую комнатушку. Там сидит его мать и тот человек с большим животом. Человек курит и пьёт время от времени свой остывший кофе. Мать сидит напротив него. Ему становится жалко мать, вся она какая-то неряшливая, вид у неё растрёпанный и нижняя губа сильно распухла.
- Здравствуйте, Артём, знаете почему вы здесь, - говорит человек с большим животом.
- Нет, не знаю, - отвечает Тёма.
- Вы посмотрите, он ещё и не знает, сволочь такая, - плаксиво встревает мать в разговор.
- Так, не перебивайте пожалуйста. И ещё, я попросил бы вас удалиться, я хочу поговорить с ним наедине, - выдавливает из своего живота человек.
Мать Тёмы встаёт и уходит, посмотрев на него с недовольным таким видом, прощается и закрывает за собой двери, обитые дермонтином.
- Артём, объясните своё поведение, почему ваша мать жалуется на вас, зачем вы её избили, это хулиганство, - спрашивает человек-живот.
- Она меня достала, они постоянно нажираются с отчимом, мешают мне спокойно жить, - отвечает Тёма.
- Ну это ничего не объясняет, зачем же руки распускать, сказали бы об этом нам, иы этот вопрос решили бы, и не такое решали.
- Я думал, что всё обойдётся, думал что она успокоется... Тем более, что у неё родительских прав на меня.
- Тем более, получается, что вы избили чужого человека, и светит вам за это 15 суток, - подытожил человек с большим животом, - уведите его!
За Тёмой заходит конвой, уводит его. Тёма мотает срок в небольшом 2x2 помещении, где находится только шконарь для сна. Но он не спит, он не спит уже четверо суток. Два раза в сутки открывается небольшое окошко в его железной двери. Там появляется похлёбка зелёного цвета, ржавая вода в железной кружке и кусок чёрствого хлеба. Похлёбку Тёма выливает в угол, в парашу, он не ест её. Питается он только сухарями и водой. Тёма уже ловит глюки от недосыпания, ему кажется, что убитая им семья по ночам приходит к нему, проходит сквозь дверь, подходит к его лежанке и молча смотрит на него, от чего по Тёме пробирается леденящий душу ужас и он молит Бога только об одном, чтоб поскорее они отстали от него, пусть они больше никогда не тревожат его своим присутствием. Не так давно к Тёме приходила Света, которая всё же познакомилась с его матерью, случайно. Она видела побирающуюся на улицах женщину, которая просила помощи у людей для своего сына. Света сразу узнала в ней его мать и стало!
ей плохо от этого. Не могла себе она представить, что это существо является матерью её возлюбленного. Света принесла Тёме еды, попыталась даже поговорить с ним, но ничего не вышло. Тёма был не здоров, ему показалось вдруг, что Света своими очертаниями лица походит на убитую Зину. Он с матом выгнал её, она ушла, сказав напоследок, что он может совсем забыть о ней. По истечении же его времени отсидки он совсем стал плох здоровьем, стал раздражительным и агрессивным. Мусора решили направить его в психиатрическую лечебницу, где его с радостью взяли, так как по всем признакам это был их клиент, и он должен пройти в психушке курс лечения и реанимации на неопределённый срок. Там он жалуется постоянно, что его преследуют злые духи, ему слышатся потустороние голоса, зовущие его к себе в заброшенный дом из сна, чтоб продолжить задавать свои вопросы. И в заключении хочу сказать, что Тёма, как и всякий уважающий себя убийца, сильно уверовал в Бога, прося у него милости и снисхождения !
за свои тяжкие грехи, он полностью раскаялся в них и чувствует!
себя уже лучше, но лечащий персонал по прежнему не устраивают показатели его психического здоровья, они дают ему препараты, от которых у Тёмы окончательно едет крыша и не видать ему больше свободы, как не видать на свете людей, убитых им. Они в пустоте, так же как и Тёма, и хотя он жив, но никто уже не верит в это, и будет он пребывать здесь, до конца дней своих, пока не сгниёт, пока не останется от него пыль, которую ветер свободы развеет затем по матушке-земле и там, где упадёт эта пыль, политая дождём с повисшего неба, взойдут новые ростки жестокости и зла, и буду тянуться они стеблями своими к солнцу, до самого неба, сея семена себе подобных, так и будет плодиться по земле чернь людская и не видать конца этому...
А деньги, что Тёма спрятал, все 20 тонн, нашли его предки, и на радостях устроили большую пирушку, и пили они не просыхая ровно три дня и три ночи, не представляя себе, как и какой ценой были они заработаны.