gari : Кантата о смысле недостатка любви

Я не знаю как дошел до этого, но я испугался. В прошлой теме , говоря об оральном сексе, я избежал затронуть столь щекотливую тему как «сосущие мужчины». Но и сейчас, глядя с ужасом в будущий текст, не могу пересилить себя и раскрыть эту тему. Поэтому, набираясь мужества, поговорю о лижущих мужчинах или точнее об одном таком. Ибо вы сами понимаете, что сосать у женщины невозможно.ЭТО возможно только лизать. Конечно, некие дотошные джентельмены, скажут и у баб можно сосать, особено когда клитор достигает размеров соленого огурца. Но мы же не будем сейчас говорить о заманчивых исключениях. Мы говорим о простом ежедневном лизании. Я из-за этого дела дошел до психушки, и теперь окидывая свою кислую жизнь прищуренным глазом знаю, что я поплатился именно за это – за то что я не так лизал. Единственно я так и не всосал - правильно ли я лизал или не правильно.Ну кто бы мог подумать, что обычное лизание самой обычной вульвы приведет к столь дрматическим последствиям.
Сидя у окна, на втором этаже райнного дурдома города Куни – Гулус, бросаю крошки воробьям, которые беззаботно набрасываются на них и на друг-друга. И я вспоминаю, что тоже так же набросился на свою подружку беззаботно, без задних мыслей, а были одни - только передние. Она была пушистая и рыжая , нет не там, где вы подумали. Когда я ее увидел в кафе первый раз в своей жизни, колокольчик в груди тоненько зазвенел, и пока раздумывал подойти или не подойти, этот звук перешел в стоны колокола Всея-Грузи. Сейчас же спустя десять лет госпитального стажа в закрытом отделении я бы не поддался на обманчивый звон, но тогда, тогда запах перемен разгорячил мои ноздри, весь мир закрутился воронкой в ее точке на фоне пьянеющего бара. Меня кто-то невидимой рукой вытолкнул навстречу этой воронке, и я был всосан в нее как муравей убывающий в путешествие по канализации через воронку унитаза.
- Здравтвуйте, меня зовут Ромео Осмысленный. Вы так звонко сидите, что мой камертон на восьмом ребре срезонировал и мне пришлось к вам подойти и спросить откуда такие звуки.
- Здравствуй, Осмысленный, меня зовут КвагИня . Ты не ошибся. Плач Ольги, это хлюпанье башмака в луже по сравнению с моей аппассионатой. Жаль, что я петь не умею, а то бы сейчас в этом сарае я бы пропугачевила несколько куплетов про айсбергвашумать.
- Вы так выглядите, как будто у вас только шоколадная боль или потеряный рай не вами ,а у вас. Кто покрыл ваши глаза студеными озерами?
- Мой бывший муж, облако смирновки, так меня обкумарил спирто-спиритическими сеансами, что перестал ворочать правильно языком и в нужном направлении. Он избрал другой путь, его путь – баталии на хОлмах Грудии, чужих промежностных деклараций.
- Но есть ли место под тенью ваших ресниц скромному начинателю весенних октав.
- Я не знаю, но вы очень милый воробей, и у вас есть шансы к орлиному полёту.
- Раньше , казалось, что моя песня спета, но теперь горло сжимает в родовых спазмах и вот –вот должно что-то родиться из матки моей груди.
- Ты не торопи роды. Там не зря природа колдует 9 месяцев. Ты еще не прошел ультразвук на моем сканере, так что я тебя приглашаю на вечеринку моих кровных смесителей. На этом вечере по тебе пройдутся сотни лазарных лучей, может и сможешь получить входной волчий билет в заповедник моей охоты.
Надо заметить, что мой прикид был совсем неказистый, я человек иногородний, инопланетный,
Разница между мной и марсианином была только одна – длинные волосы до плеч. Мы-то знаем что все эти иноразумы обладали мощными лысыми головами. А я скрывался под буйной растительностью как партизан за кустами.
На следуещее утро пришлось затащить свою протеиновю материю в местный дорогой магазин. В нем продавщицы ходили с такими лицами, как будто идет съемка в ГоломВуде. Ощущая себя фетишистом, я тщательно проверял ткани рубашек и брюк на ощупь, на язык. Были ткани, что из-за них находился на грани эякуляции, особенно понравились трусы продавщицы. Но на язык их попробовать не удалось. Мною соблюдалась истинная верность новому памятнику Любви. Это потом с годами я стал строить памятники Разочарований, а сейчас, оглушенный комсомольским энтузиазмом, с партийным кличем: “Не забуду Лять родную” , сжигал за собой мосты скептицизма.
Вечером следующего дня, сквозь загазованный город газетными сплетнями, на пике инфляции
доверия к ближнему , приехала ко мне домой на своей колеснице моя русалка . Увидев меня в новой чешуе обомлела, и в глазах сверкнуло – мол, не ошиблась. Сею рептиллию можно выпускать в семейный склеп торжества. В ресторане Чертовая Колесница мы чинно ходили. Скромно , незаметно проводил гинекологический осмотр дефилирующим старухам и нестарухам еще,юным родственницам и уже далеко за двести неюным. Все сравнения шли только в пользу моей будущей и уже настоящей вершительнице чужих воробьиных судеб. Я уверен, что и меня проскенировали до размеров стандартных и по одобрительным ухмылкам понял, что обследовать толстую кишку не будут – и так всё натурально. А вечером на берегу моря в машине мы скатились в победном сексуальном торжестве разума. Хотя, избалованные Нострадамусы скажут это была прелюдия к большим свершениям, но истинный Жопа-Санд поддержал бы меня в моём заблуждении.
Мы лобызали друг-друга до боли в деснах, до свиста ветра между нашими лбами, до кантаты Баха в которой нет ни начала ни конца, а был только мой конец, вылезший нечаянно из ширинки и моя орлеанская дева прошла мимо крепости, оставив меня на попечении собственной сатанинской длани. Это была настоящая чистая любовь без примеси грязного плотского майса.И когда пылающая магма выплеснулась дома на ковер, то на нем остались непроходимые ожоги будущих душевных повреждений.
Однажды, я пришел к избраннице издалека, ходил вокруг да около, и поход из моих 25 лет превратился в путешествие по островам исторических конфликтов с её родным отцом. Когда ей было всего 12 лет, отец нашел себе другую женщину и других детей. Все его прежние сожители по квартире и по паспорту думали, что он только рвет зубы на работе, а он оказалось может рвать и сердца с еще не одеревеневших зеленых кустов . Удаления сердец произходило без наркоза, в отличие от вырубки зубов. А посему моя новая пассия трясла передо мной рваным сердцем и перекардом, переполненным желчью и ненавистью к носителям игрик хромосомы. Я отяжелевший от сиих переживаний ненароком перепутал жалость к ближнему с любовью к оному и заключил ее в объятия. Кольцо замкнутости плавно переросло в обмен телесными любезностями, низкими поклонами и снятием личин с разгоряченных тел. После традиционного поиска смысла жизни на уровне губ , шеи и прочих астрологических достопримечательностей, я лег на спину и превратился в одну тонкую струну на которой играл ее остервеневший язык.
Мир, спрятанный от меня потолком, вдруг стал проникать туманностью Андромеды и мой взгляд станавился всё более одухотворенным, постепенно на фоне этой идилии стал выплывать сгусток откровений души. Он имел странные очертания, по-началу это выглядело как вещий глаз Вселенной, постепенно контуры стали заостряться и приобретать формы распустившегося цветка и только когда я был готов к полету в область Млечного Пути я с ужасом понял, что надо мной нависла Пизда. Нет это был не пиздец, а пиздец полный. Мечта африканца медленно и верно опускалась надо мной . Неотвратимотсь и точность приближения говорили о том , что её хозяйка не один раз причаливалась своим кораблём к пристани горячих языков. Собравшись духом , сказавши себе «любишь саночки - люби и блежнего, как себя самого» я закрыл глаза высунул осторожно язык. Не скрою, мне было по-началу противно. Казалось лобызаю гниловатую рыбу. По мере того как сосуд наполнялся древесными соками, моё мастерство все более совершенствовалось и чувствовалось, что экзамен на правило буравчика я сдал.
Когда мы оба устало откинулись от своих источников вдохновения, Квагиня на меня посмотрела со смешанным взглядом восхищенияи и удивления. Мол, смотри – воробей, воробей, а как до дела дошло так отчаянный собака Баскервилей. Мне стало стыдно, что еще несколько мгновений назад я испытал одновременно и стыд и отвращение. Во мне происходила борьба. Сам же домогался её сердцевины, а как рубка пошла в открытую, не воодушевился праведной одержимостью, а раздумывал..., раздумывал...
Чем чаще мы встречались, тем больше совершенствовалось моё мастерство по добыче сухих вин из артезианских колодцев, и тем чаще в часы потного труда всё раздумывал и раздумывал о превратностях и о промежностях. Мы гуляли по берегу моря, забрасывали камни надежд в круги морских обещаний, клялись в вечной и до гробовой. Мы вовращались в преисподнюю, чтобы на лифте эпилептических конвульсий поднятся до высот Истины в последней инстанции.
-Милый, - говорила она, - ты поедешь со мной в страну где нет революций, а если и есть, то только одна - сексуальная? Мы будем печь пироги из исторических событий нашей любви.
- Зачем ехать? Мы уже испекли и не один!
- Но я хочу не только пирогов, мне нужен страховой полис от природных катостроф на краю бездны.
- Кругом поля ростков перемен!
- Нет , милый, это колья перед насаждением.
Задумался крепко я. Ехать с ней – лизать всю жизнь, не ехать – сосать хуй. Останусь один, и автобус на мою остановку не приедет.
Пока я размышлял, Квагиня время зря не теряла. Родная тетка поговорила с ней по беспроволчоному из страны Свершившихся Фантазий и обещала пособить в получении гражданства . Король трефовый был бит оплаченной визой в один конец.
Но я не знал, что расставание горздо ближе, чем растояние от моего языка до её потрохов.

( продолжение следует)