Шева : Джанет и Джемисон

Безусловно, Джанет была очень хороша.
Как только может быть хороша тоненькая, изящная, хрупкая восемнадцатилетняя рыжеволосая красавица с очаровательными большими карими глазищами.
Звучит как каламбур, но за глаза подруги так и назвали её, - Кареглазка. А добавьте к этому весёлый, искренний, живой, казалось, - искрящийся всплесками бурной энергии характер, и вы сможете представить себе портрет Джанет.
Который, конечно же, уступал оригиналу, и давал только приблизительное, в самых общих чертах, представление о самой Джанет.
Одним словом, мало кто из мужчин мог остаться равнодушным при взгляде на неё. Большинство же сразу становилось очарованными её изяществом, привлекательностью, непосредственностью.
Откровенность, с которой она разговаривала с представителями противоположного пола, всегда обезоруживала их и мгновенно вводила в состояние латентного восхищённого возбуждения.
При том, что Джанет никогда не утомляло или раздражало обилие в её орбите молодых и остроумных мужчин. Наоборот, в таком окружении она чувствовала себя принцессой, и старалась быть в разговоре на уровне собеседника, чтобы еще больше покорять и восхищать.
А если это был погожий, солнечный день, лучи солнца, которые пронизывали насквозь её платье и выгодно подчёркивали фигуру, создавали еще и золотисто-жёлтый ореол над копной причёски, что придавало Джанет дополнительный шарм.
Многие сравнивали её с мадоннами Боттичелли.
Это был тип девушки, уже готовой стать женщиной, о котором так метко написал Фицджеральд, - «Она была свежа и непорочна, но в её глазах таилось неистовство».

Не таков был Джемисон.
Нет, ну понятно, что он не мог быть рыжеволосой красавицей по определению, не в том дело.
Джемисон был брутален. Возмутительно брутален.
Что, на беду, не только не умаляло его обаяния и харизмы, а, наоборот, будто подчёркивало их и делало более выпуклыми.
Даже при беглом, поверхностном взгляде на Джемисона сразу было понятно, что внутри у него есть скрытый, но твёрдый стержень, что это - сноб, каких поискать, да и вообще, - крепкий орешек.
Насколько крепкий, это становилось ясно только после общения с ним. Когда через час-полтора разговора тебя вдруг осеняло, что именно благодаря Джемисону мир вокруг тебя будто менялся, становился более прозрачным и понятным, и ты начинал понимать глубинный смысл тех вещей, которые раньше были для тебя загадкой.
Обаяние Джемисона заключалось, с одной стороны, в его мягкости, с другой - в удивительном, мистическом, гипнотическом влиянии на каждого, кому выпадала честь быть ему представленным.
Одним словом, это был настоящий ирландец.
Прошлое Джемисона было туманным и загадочным. Говорили, что корни его родословной простираются в далёкий тысяча семьсот восьмидесятый год, когда его прапрапрадед основал в Дублине первое производство.
Дело пошло, и скоро их семейная товарная марка стала широко известной не только в Ирландии, но и в Англии. Вытеснив на тамошних прилавках подобный, но отдающий простецким селянским дымком шотландский товар.
Но затем технический прогресс, на стыке веков особенно бурно показавший себя в Англии, позволил их конкурентам вырваться далеко вперёд.
Но судя по тому, что денежки у Джемисона водились постоянно, или их семейный бизнес опять наладился, или он стриг купоны с барышей деда и прадеда.

Каюсь, это я познакомил Джанет с Джемисоном.
Почему?
Отвечу.
Во-первых, как известно и предельно понятно, любой парень после знакомства с девушкой хочет максимально ускорить процесс вербального общения для быстрейшего достижения той незамысловатой цели, из-за которой, собственно, и затевался весь сыр-бор.
И здесь все средства хороши.
Ну а Джемисон, как мой старый и проверенный друг, с его харизмой, умением влезть в душу и растопить её, расположить к себе, как нельзя лучше подходил для этого. Чтобы показать Джанет, какой я классный и клёвый.
Во-вторых, время было такое.
Когда вдруг стало можно всё.
Что всего лишь несколько лет назад тебе запрещали родители, родственники, учителя, преподаватели и лучшие, в кавычках, представители напыщенного, ханжеского, лицемерного истеблишмента.
Как Тунгусский метеорит в своё время встряхнул Землю, так и устои прогнившего общества дрогнули под натиском всемирного молодёжного бунта.
Наступило время хиппи: полнейшей раскрепощённости во вся и всём.
В одежде, в нравах, в поведении, в высказываниях, в желании одурманить себя чем-то покрепче, чем алкоголь и, конечно же, в любви.
Помните, как гимном того времени стала ленноновская All You Need Is Love?
И вскоре после знакомства мы с Джанет, потеряв друг от друга голову, тоже окунулись в море любви. Которое было для нас таким нежным и ласковым.
Но как я не заметил первых признаков того, что произошло потом?
Сам не знаю. Наверное, потому, что и сам был постоянно под кайфом.
От Джанет, от того, что происходило вокруг.
Но как-то, очнувшись в беспамятстве, я вдруг понял, что теряю Джанет.
Джемисон стал ей милее и ближе, чем я.
Он победил меня. А точнее - перехитрил.
И как я потом ни ругал себя, какие ни делал попытки, чтобы вернуть Джанет, у меня ничего не вышло.
Мы расстались.
Некоторое время до меня еще доходили глухие слухи, что Джанет по-прежнему с Джемисоном, но потом она окончательно пропала из моей жизни.
…Но, как известно, земной шар круглый.
И не нами придумано - никогда не говори никогда.
Случайно встреченный старый приятель еще тех лет рассказал мне, что Джанет нынче обитает в районе Таймс-сквер, на углу Сорок пятой и Седьмой авеню.

Вчера я был у неё.
В хосписе, где она сейчас живёт. Вернее - доживает.
Ненужная ни детям, ни внукам, ни когда-то многочисленным друзьям и приятелям. Сгинувшим в одночасье.
Нет уже и близко той золотой копны волос, поблек, помутнел взгляд, лицо накрыло сеткой морщин.
Но когда я складывал в её тумбочку принесенные собой нехитрые, незамысловатые гостинцы, я вдруг увидел, что одну любовь, пусть горькую и роковую, она смогла пронести через всю жизнь: в глубине тумбочки стоял он, - Джемисон.
Литровый.