рапана : Пара пустяков

Блокнот разинул свою мелкую пасть и выкинул пару пустяков «на ветер».
Не знаю как блокноту, а мне полегчало.
Вот, бывает и такое желание – выговориться. Как воды напиться.

Начало февраля.
Конечно, здесь будет мало слов. Откуда им быть много?
Никаких красот перед глазами.
Голая степь. Задеревенелый, полинялый ситчик.
Шкура шелудивого пса и та нынче богаче смотрится.
Кто на неё будет любоваться? Да ещё и на уровне подошвы.
Да ещё и заколдобившуюся по самые корни от долгих морозов.
Потерявшая естественный свой звук и запах. Чужая земля. Укутанная дубаком.

Я иду по ней. Мне надо. Нужда заставила.
Где-то там, у подножия холма сделаю ямку и похороню домашнего любимца.
«Была без радости любовь, разлука будет без печали…»

Сволочь, ты сволочь, нашел, когда сдохнуть?!
После за тебя выпью рюмку водки. А может и две.
Порядочный человек запил бы горькую до дня воскресного:
«Простите, православные! Не уберёг».
А я? А я тебя вот в шаль старую укутала и несу.
Небу холодно, холодно земле.
Воздуха нет. Сплошной ветер. Колючий, льдистый.
Готовый проколоть всякого сотнями иголок.
Наши деревенские называют такой ветер «сечкой».

Меня ветер сразу в горло загнал, вынудив обратиться к более глубоким вещам.
Да кому они интересны?!
Жить мучительно, а помирать не хочется.

Сегодня твой день!
Ещё вчера мышкой игрался. И где ты её прихватил? Всех же, заразу потравили.
Слышь, Мурзя? Подружка твоя, Чернушка долго следом бежала.
Орала что та потерпевшая. Ты не переживай. Я её рядом с тобой закопаю, потом.
Любит она тебя.
Дурная же, не понимает плачевного твоего состояния – толстого, жирного.
До того жирного, что любовь, увы, уже не по твоим силам. Худеть.
Определённо, Мурзик, тебя неплохо было бы подержать на воде и хлебе.
Тебе жира, если не на все девять, на все восемь жизней твоих кошачьих точно хватит.
Ох, тяжелый… Прям вот так, в шали и схороню.
А ты ни ухом, ни рылом. Хоть бы мявкнул, ради приличия.
- Мяу -уу
Ах, ты ж господа твою бога мать! Живой… Ебическая сила!
Ещё раз мявкнув и трижды рыгнув, котяра выбрался из корзинки.

Пошатываясь, мы медленно побрели домой.
Степь враз преобразилась. И укутала меня в живительные свои простынки.
И приложила ладонь морщинистую к пылающему моему лбу.
И повеяло вечным хлебным духом.
Дышать не надышаться. Глядеть не наглядеться.