Амир Григ : Дождь над морем

Скажи мне про дождь над морем, дождь, благословенный для нашей засушливой земли. Неужели никогда не думалось, что в дождях, падающих на море, есть что-то неверное, а? Что они сродни греху Онана, эти дожди, способные оплодотворить тысячу полей, но идущие там, где нет вовсе никакой земли. Я всегда об этом думаю, особенно, когда вижу грозовые тучи. Или облака, идущие в сторону набережной. Скажи мне про дождь над морем, там, где нет ни земли, ни кораблей людских, где слышен только шум воды о воду, и рев ветра слышен, и чайки, наверное, кричат там особо отчаянно, оплакивая воды небесные, пропавшие втуне.

- О, сердце моё, когда ты поймёшь, что ты постарел? Ты постарел не успев вырасти, как лысеют, не успев поседеть. Ты начинаешь пить тутовку, и сразу много, так и не перестав жрать молочные тянучки! Как они только влезают в тебя в таком количестве? Это чтобы жир завязывался, да? Нормальный человек бы уже умер от слипания кишок. Тянучки в таком количестве убивают человека! Нормального я имею в виду!
Когда ты женишься? Ничего не говори, я всё знаю сама, всё, что ты скажешь, я знаю сама. Ах, тебя обижали, ах, женщины тебя не любили! А за что им тебя любить? Ты деньги заработал? Ты хоть раз встал с дивана и пошёл и принёс деньги? Было такое? А женщины любят мужчину с деньгами! А такое, что есть ты, они любить не станут. Лежит и читает! Что он читает? Книжку он читает! Тьфу на тебя.
- Бабушка, Вы кричите так громко, что даже можете надорвать горло и заболеть, не дай Б-г!

Это было много лет назад, сколько именно, сказать уже невозможно, поскольку года, начиная с определённой давности, спрессовались в один неразделимый кусок времени, как кучка тянучек, полежавшая на солнцепёке.
Тогда дядя принёс домой корзину, накрытую влажной газетой, и поставил её в угол на кухне - под раковину, а потом позвал меня и снял газету, и тут я увидел целую шевелящуюся гору странных созданий, усатых, со множеством ножек, это были раки, которых я никогда прежде не видел, только на картинке из учебника биологии, найденного около школы и прочитанного от корки до корки. Я долго сидел на корточках перед этими тварями, с восторгом разглядывая их, вооружившись карандашом, осторожно тыкал их, а потом, расхрабрившись, стал брать за спинки и разглядывать. И среди них был один самый крупный, самый длинноусый, такой красавчик! Это был европейский благородный рак, как я сейчас понимаю. У каких-то были усики отломаны, или ножек не хватало, а этот был целенький.
- Вы ели раков?
- Нет, мы не ели раков. Просто должны были приехать командированные из Москвы, русские, в гости к дяде, начальники какие-то. А они едят этих раков и пиво пьют. Пиво дядя тоже купил, два ящика, "Золотой колос" , в тёмных бутылках с жёлтыми наклейками.
А рак этот будто сам меня выбрал. Он просто сразу захотел жить у меня - вцепился в руку. Я его оставил себе - налил ему полный таз воды. Потом сделал ему дом из пластмассового пенала. Травы натаскал. Камушков туда положил - всё для него сделал. Дядя сказал, что этих самых раков он потом выпустит в море. А я честно говорю, что хоть и был маленьким совсем, но прочитал учебник биологии для шестого класса, а там было написано, что они в пресной воде живут, а не в морской, но я дяде поверил, потому что с чего ему врать мне, может они и в морской воде тоже живут, просто в книге этого не написали, да.
- И что было потом?
- А потом они стали ждать гостей, суетиться, и мама отвела меня к бабушке, которая через улицу жила. Бабушка сидела на полу и топориком мелко-мелко рубила мясо для долмы, а я стоял рядом и рассказывал ей про рака, который теперь будет жить у меня, что это не просто рак, а падишах всех раков, правитель своего маленького народа усачей, и что он пришёл ко мне в гости, а все остальные раки потом поедут жить в море, а он навсегда останется у меня. Бабушка изредка посматривала на меня, утирая со лба капельки пота, улыбалась, как принято улыбаться детям, а потом снова наклонялась над доской с мясом, а я продолжал говорить, смотря, как посверкивают золочённые нити в её головном платке.
У бабушки я и заснул, на следующий день я буквально помчался домой, потому что не терпелось увидеть моего рака.
- Его ведь не было, так?
- Не было. Они сказали, что он попросил не разлучать себя с его народом, что он не может без них, и просил у меня прощения, что не может задержаться. Но обещал, что обязательно вернётся, говорил, что ты ему очень понравился и он будет вспоминать тебя в своей морской стране.
- А потом?
- Потом я увидел странный предмет на полу. Какой-то необычный красный колышек, маленький. Я его поднял, и стал разглядывать. Он как-то сразу мне не понравился, этот колышек. Он был каким-то жутким, нечеловеческим. Мне показалось, что эта часть должна принадлежать мухе огромных размеров, не иначе. Он лежал около мусорного ведра, а в ведре, засыпанный картофельными очистками и пивными пробками, лежал объёмистый газетный свёрток, я его развернул и ужаснулся - там были части раков, их усики, лапки, хвосты и клешни, только все - красного цвета. Их сожрали. Я понял, что и моего гостя они тоже съели. Под пиво. Потом я узнал, что эти самые раки некошерные, что их есть нельзя.
- Ты плакал?
- Нет. Не помню. Я заболел. Они обманули меня - они всегда обманывали меня.

- Бабушка, я есть хочу. Почему ты лежишь всё время? Почему ты мне тянучек не сваришь? Или хотя бы рыбы не пожаришь?
Бабушка повернула голову и посмотрела на меня - глаза её были мутны.
- Ты мне испортила всю мою жизнь, ты мне всё запрещала, у меня детства не было, такого как у всех. Всё было нельзя - футбол нельзя, вечером гулять - нельзя, карманных денег не давала мне никогда. Я сидел на на лавочке, смотрел, как ты семечки продаёшь, а все мои знакомые мимо проходили, они с девушками были, а потом - с жёнами, с колясками были, а я сидел и сидел рядом с тобой, и смотрел, как ты семечки в стакан набираешь, как ты кульки из газеты сворачиваешь. Почему?
Бабушка всё смотрела на меня - молча.
- Жизнь прошла, бабушка, жизнь прошла, по твоей вине прошла. Ничего не было, ничего, и всё из-за тебя. Встань и приготовь мне что-нибудь, сейчас же встань и приготовь. Тянучек хочу, слышишь, тянучек. Встань немедленно, ненавижу тебя!
А бабушка смотрела и молчала, и я знал, она никогда больше не скажет ни единого слова.