Тов. Птиц : и они уходят

Гостил у меня как-то свёкор. Погостил, значит, дней десять и домой полетел. А самолёт возьми и рухни. Свекровь, правда, долго не горевала, даже наоборот, утверждала, что жизнь её муж прожил пустую, а умер героем. За пенсию благодарила, за пособие от государства, за выплаты страховые тоже. Жизнь её сильно улучшилась после трагедии. Я тоже не убивалась, и вины за собой никакой не чувствовала, пока как-то не появился он у меня на кухне. Захожу, а он сиди такой, тихий, руки на коленях держит, в общем, как живой. Думаю, Господи, может он выплыл? Но точно помню, как дверь на засов закрывала, так что выплыть он, может и выплыл, но просочиться ко мне без стука – дело не лёгкое. «Ну, - говорю ему, - это что такое?» А он только плечами пожимает. Покурить вышел, по привычке, но почти сразу вернулся, не срослось у него там что-то с куревом. «Почему ко мне? Почему не к жене своей? – спрашиваю, - и как там, есть ли Бог и вообще?» Он, как и всегда, глядя куда-то в сторону, промямлил, мол, ничего не видел, сидел в самолёте и вдруг тут оказался, но то, что он мёртвый понимает, дымить, вона, не может, что курит, что радио слушает. «Может я должен переселиться в одного из внуков?» –сказал и даже привстал в покорной готовности. Я остановила его: «Даже не думайте! Они, в отличие от вас, должны прожить интересную жизнь!» Сказала и вышла. На следующий вечер он был на своём месте
- Вы снова здесь?
- Так я и не уходил никуда, ты вышла, снова зашла и всё.
- Это вчера было.
- Вчера?
Так прошёл год. Пока к нему не обращалась, никто и не подозревал о его присутствии. А говорить с ним было вообще не о чем. «Был Южмаш, потом перестройка, закрыли, а потом они троллейбусы выпускать стали, да такие жуткие, сущая душегубка, дрова возить и то стыдно. А потом с белорусами да немцами замутили и стали троллейбусы хорошими и посадка в них низкая, удобно. Так там, от Лесной к заводу поворот крутой, длинный, если есть место я занимаю и уже никому не уступаю, хоть бы что!» Это была самая интересная история из жизни моего свёкра, что б вы поняли. Мебель. Год пролетел, я и не заметила. Дела. Потом он исчез, но через день появился снова в компании какого-то мужика.
- А это кто?
- Не знаю я его, - ответил свёкор.
Ещё один мёртвый клоун. Он не представился. Теперь втроём молчали. Из кухни они никуда не выходили, появлялись по вечерам, в темноте. Через некоторое время к нам присоединилась женщина, моя ровесница. «Рабинович,» - представилась и закурила. Мой свёкор аж облизнулся при виде сигаретного дыма. «Тоже мёртвая?» - спрашиваю. Она говорит: «Не знаю, не решила ещё».
Чего я только не делала: и в церковь ходила, за упокой души ставила, и вопросы им задавала, мож, сделать для них что, поехать отомстить, прощения попросить или ещё чего – глухо. Только разводили руками и глазами хлопали, прям как при жизни – бесполезные люди бесполезны и после смерти, помеха только. Рабинович была другая, но и она не знала, что с собой делать.
И тогда я села и записала:

Вина мёртвые зашевелились, свёкор мой посмотрел на Рабинович с сигаретой в зубах
легла на него «Неужто пишет?» - спросил, но ответа не получил, я шикнула, не мешай
могильно плитой, и продолжила печатать на старом компьютере, засаленном и грязном
двумя метрами чёрной земли, Рабинович выпустила облако дыма и сказала: "Бездарно,
гранитной крошкой, тяжёлым цветником ни секса, ни фантазии! Скучно." Я отвлеклась
и чёрной габбровой стелой со скромной надписью посмотрела ей в глаза: "Возвращайся
Зубаха Валентин Владимирович. 1939-1961 Помним, любим, и пиши о сексе с фантазией
скорбим. Змеёй выползала она каждое утро, обвивала шею и только а я, как умею, ясно
открывал он глаза, она тут как тут - сжимала горло, не позволяла вдохнуть, шипела Раби-
виноват, виноват, виноват. Как раковый больной, собирал он радость по крупицам, нови
берёг к празднику, запрокидывал голову, запивал её спиртом: вот свадьба, сын родился,ч
Валентином назвали, в школу пошёл, маленькая ручка ладонь щекочет, вырывается или, вот, обхватил отца за небритые щеки, прижался лбом – а кожа нежная, дыхание сладкое - «Папка» - «Да, Валька» - «Я тебя тоже очень люблю». Кышшш – шипит змея, убежал Валька, вырос, огрубели маленькие ручки, глаза, если смотрят равнодушно, уже хорошо, а чаще с раздражением, с досадой – опять напился папка. Жена таскала за собой пятьдесят лет, пульмонологу показывала, в санатории возила – не дышит муж, спивается. Но врачам змея не показывалась, синих следов на шее не оставляла – мягкое тело, гладкая кожа у вины, хрен избавишься.
На кладбище у могильной стелы со скромной надписью кто-то возится. Женщина. Подошёл. Она провела мокрой тряпкой по чёрному камню – заблестела надпись 1939-1961, помним. Женщина молодая, она точно не помнит.
- А вы знаете, он на моём мотоцикле разбился.

Из заключения специалиста: обнаружены следующие телесные повреждения в виде тупой сочетанной травмы тела (головы, груди, живота): закрытая черепно-мозговая травма, ссадины и кровоподтек лобно-височной области головы, справа, ушиб головного мозга, кровоизлияния под мягкую мозговую оболочку, в ткань обоих полушарий головного мозга и мозжечка, в мягкие ткани лобно-височной области головы, справа;


Он появился в темноте мастерской внезапно, как солнечный зайчик, стремительно влетел, ослепил и разбился снопом искр, такой молодой и непростительно счастливый.
- Дай мотоцикл!
- Зачем?
Они дружили с детства, с войны и Валера знал, видел, что другом завладела очередная сумасшедшая идея.
- Мой то разобран, - Валька кивнул в ту часть мастерской где стояла его красная, как кровь, Ява. – Дай свой, я в Одессу поеду, к жене. Завтра вернусь!
- К жене? Диана в Одессе?
- Пока нет, только сейчас на поезд посадил, давай ключи! Вот она удивится!
Валька, конечно врал, сцена, разыгравшаяся между ним и Дианой этим утром, не сулила приятых сюрпризов.
Он вернулся с ночной смены, мечтал лишь о том, как смоет с себя грязь и усталость, заберётся под одеяло и уткнётся в тёплый затылок…но в комнате никто не спал, да что там в комнате, во всей коммунальной квартире. Диана деловито собирала вещи в маленький чемоданчик, мама кормила годовалую Маринку кашей, его собственные младшие брат и сестра носились по коридорам, то и дело теребили Диану требованием привезти с моря ракушек.
- Послушай, от такого не отказываются! Всего 10 рублей в сутки, гостиница высший класс, море, сезон только начался. В понедельник уже буду дома, мне на работу надо, ты знаешь.
- Почему не предупредила?
- Сколько можно объяснять? Мне Стеллочка только сегодня позвонила, да мама? Что ты так кипятишься? Там место только на одного, в женском номере, куда ты приткнёшься? Билет? Когда брала билет? Мама, не кормите Марину сладостями, хорошо? И так толстая ни в одно платье не впихнёшь её, нет, ну ты видел?
И так далее и тому подобное, а когда уже собралась, сняла бигуди, расчесала орехового цвета локоны, подвела алым губы, развернулась на каблуках, довольная, красивая, скомандовала: присядем на дорожку.
Присели. Она встала первая, поправила поясок на тонкой талии и только в дверях комнаты остановилась:
- Ты меня проводишь на поезд, любимый?
И часа не прошло с тех пор, а он стоит перед Валеркой и просит одолжить мотоцикл.

Из заключения специалиста: (продолжение)… множественные ссадины правой половины лица; закрытый перелом грудинного конца левой ключицы; кровоизлияния в переднее средостение, в ткань и корни обоих легких; разрывы ткани правой доли печени и селезенки, кровоизлияния в брюшную полость (50,0 мл крови), в область верхних полюсов обеих почек и правого надпочечника;

В мастерской они были не одни и только наскочив на недоумение друга, на его колебания- давать мотоцикл или не давать – Валик обратил внимание на новёхонький ГАЗ-21К. На заднем сидении роскошной машины сидел серьёзного вида дядя, шуршал бумажками, читал, вычеркивал и лишь изредка бросал острые взгляды в темноту душного помещения. У капота стоял точно такой же немолодой водитель в аккуратной летней паре.
Валя приподнял бровь. Валера прочитал мысль, ответил:
- Эти? По мелочи, масло заменить, не знаю кто их прислал ко мне, - он обернулся, - они куда-то едут далеко, за город. Говорят, это чуть ли не министр.
Последнюю фразу Валера прошептал.
- Заместитель, - Валька посмотрел в глаза другу. – Поздравляю. Это замминистра транспорта, Диана карточки с банкета приносила они там все снимались, управление и министерские. Так что, дашь мотоцикл?
Валька повеселел, толкнул в грудь.
- Где чистое ведро, умоюсь!
- Да как ты её найдешь? Это же Одесса!
Зашумела вода в жестяном ведре. Заместитель министра поморщился, отложил бумажки, присмотрелся.
- Так я на вокзале её встречу!
Валька сбросил с себя рубашку, стянул через голову майку и выпрямился во весь рост, полуголый, улыбнулся водителю, который с завистью смотрел на парня, словил недобрый министерский взгляд из сумрака дорогой машины.
- Я же сам её на поезд посадил. Пока она в нём трясётся по полустанкам, я сто раз в Одессе буду, на вокзале её встречу!
Валька склонился над ведром с водой, солнечные блики осветили его лицо, заиграли на гладкой коже.
Из заключения специалиста: (продолжение) …ушиблено-рваные раны передней поверхности нижней трети правого плеча; множественные кровоподтеки и ссадины передней поверхности груди, живота, которые образовались от воздействия твердого тупого предмета, прижизненно (наличие кровоизлияний в области повреждений), в быстрой последовательности, друг за другом, что могло иметь место при обстоятельствах, изложенных в постановлении.
- Так ты меня на все выходные без коня оставляешь? – Валерка не знал, что выдумать. Не любил он Диану и не верил ей.
- Говорю, завтра вернусь, к вечеру. – Валька обтёрся, подошёл почти вплотную, сказал тихо, смеясь, - жену обрадую и сразу домой, идёт?
- Неправильно всё это.
Валера смутился, замолчал, в разговор вступил коренастый водитель.
- А вы каким спортом занимаетесь, товарищ?
Валик подошёл к машине, осмотрел её с завистью, но на вопрос не ответил.
- Ух ты какая.
На сидении рядом с водительским лежал чемодан, коробка конфет и пушистый белый зайка.
- Зайчишка хороший, моей Маринке бы такого достать!
Заместитель министра открыл дверь и аккуратно, не торопясь вышел из машины. Валентин замер. Чиновник был почти так же высок, но заметно старше, лёгкая полнота его портила и старила, хороший костюм не был в силах скрыть ни сутулости, ни общей усталости тела.
- Так что, в какой секции вы тренируетесь? Лёгкая атлетика? Может бокс?
- Я? Бокс? Нет, я художником хочу стать, а пока инженерю на заводе.
Валентин стоял перед пятидесятилетним министром, широкие плечи, кожа мокрая, майка никак не налезет, упирается. Стоял и смотрел в глаза прямо, пренебрегая общественным положением, как мужчина мужчине. Руки чиновник не протянул и Валентин, смутившись, поспешил одеться, бросив уже на ходу:
- Спорт это не ко мне, просто мне двадцать три года, вот и весь секрет!

Из заключения специалиста: (продолжение)… локализация телесных повреждений (область головы, груди, живота), механизм образования (ударное и ударно-сдавливающее воздействия) отсутствие признаков переезда, указывают на образование повреждений от удара о твердый поперечный предмет, где местом первоначального ударного воздействия явилась передняя поверхность груди, после чего имело место соударения тела со скольжением о поверхность грунта.


- Послушай, это неправильно, - Валера не знал, как подобрать слова, - Уехала и уехала, в первый раз что ли? Ты после ночной, не спал, дорога долгая…
- Валерка, да ты что? Где ключи? Говори!
Валька кинулся к полкам, схватил одну жестянку, другую, выдвинул ржавый ящик. Валера машинально положил руку в карман брюк, вот они ключи, на месте. Валентин повернулся в тот же момент и уловил невольное движение друга.
- Дай.
- Не дам, это неправильно.
Валера сжал ключи в кулаке, сделал шаг назад.
- Да что ты, ты друг мне или кто? – Валентин наступал.
- Друг, поэтому и не дам.
Позади прокашлялись.
- Молодой человек, что вы в самом деле, это не по-товарищески. Ваш друг хочет навестить жену, он молод и здоров и вправе сам решать, как ему поступать. Вы же ведёте себя, как самый настоящий жмот, вам что, мотоцикла жалко?
Валера набычился.
- Да если что случится- мой заберёшь, вместе брали в один день! Одинаковые они! – Валька сделал ещё один шаг навстречу. Валеру зажали. – Или тебе и правда жалко?
- На, бери, не жалко мне! – Тяжёлые ключи легли в ладонь друга.

Учитывая локализацию повреждений на груди и отсутствие повреждений верхних конечностей и локтевых суставов, можно утверждать, что гр-н Зубаха В.В.,1939 г.р., с большей долей вероятности находился на месте водителя, за рулевым управлением двухколёсного транспортного средства в состоянии с минимальным уровнем мозговой деятельности, предположительно в состоянии глубокого сна.

Отгремели раскаты двухтактного двигателя, и Валера смог вернутся к работе. Чиновник заметно повеселел.
- Где у вас ближайший телефонный аппарат? – спросил у Валеры.
- На почте, где ещё. Не все тут замминистра.
Чиновник не обиделся.
- Ну и ладно, ты закончил?
- Да, доедет до Одессы и обратно без проблем.
- А нам и не надо до Одессы, - сказал чиновник, усаживаясь в мягкое кресло и придерживая себе дверь. – Ваш друг хоть и молод, но глуп.
Хлопнула водительская дверца, взревел мотор. Чиновник открыл портмоне.
- Посадить женщину на поезд до Одессы! Смешно! Разве это означает, что женщина доедет до этой Одессы? Кому она нужна, такая даль! Если всё равно из кровати не выйдет! Мягко там стелют, да и ресторан отличный, ну да ладно, я тебе сколько должен по прейскуранту?

Причиной смерти явились тяжкие повреждения грудной клетки, частичный разрыв сердечной мышцы, повреждения головы, сопровождавшиеся кровоизлияниями под мягкую мозговую оболочку, в вещество и в желудочки головного мозга, что обусловило нарушение, а затем и прекращение функции центральной нервной системы, остановку сердечной деятельности и дыхания.



- Денег я, конечно с него не взял, хотел даже ударить, но куда там, они уехали. Время было упущено, пока я с машиной возился, Валентин уже далеко был. Метался я, искал мотоцикл, но никто не давал. Планы строил, как мы найдём мерзавца… а потом сообщили его матери. В шлагбаум врезался на переезде. Да.
Женщина улыбнулась, вытерла руки о видавшее виды грязное полотенце.
- Он знал, что её там не будет.
Валерий встрепенулся, затрясся.
- Откуда вам знать?
- Мама рассказывала. Он нагнал её на том полустанке, они говорили, поссорились ещё больше и в Одессу он уже на зло ей поехал. Сказал: ты отдыхаешь, и я в море искупаюсь! Так что вам не в чем себя винить.
- Да как же, я должен был не давать ключи. Должен был. Уж лучше быть плохим другом, но он живой был бы, живой.
- Он ни в чём вас не винит, Валерий Сергеевич. Уж я-то знаю.
- Откуда вам знать, вы вообще кто ему будете?
- Марина я, дочка. Марина Валентиновна.
Валерий посмотрел на женщину с подозрением.
- Молодая? В наше время если деньги есть и в пятьдесят можно выглядеть на тридцать! – она засмеялась и от её смеха змея на шее Валерия ослабила хватку, подняла голову – кто посмел? Кышш!
- Беспорядок здесь, я редко бываю, вот уж кто виноват – так это я, правда? – сказала и посмотрела мимо Валерия, как будто видела и змею, и могильный холм на его груди и цветник и стелу из черного дешевого габбро. Да нет, показалось, Марина протянула руку мимо него указывая:
- Жена вас ищет, идите уже. И знайте, ни в чём он вас не винит, да? Верьте мне, я доподлинно знаю. А я убираться буду, а то вечереет уже.
Валерий Сергеевич обернулся и увидел жену. Попрощался, затопал неуверенно походкой трезвеющего человека.
Жена накинулась с упрёками. Где пропадал, опять ходил каяться, снова напьешься, козёл старый? Или уже готов? Нюхала даже.
- Да нет, не пил. Я дочку Валентина встретил, Марину. Хорошо выглядит, очень.
- Кого? – протянула жена, не оглядываясь, волоча старика за руку по аллее, под ворота под красную кирпичную стену Байкового кладбища. – Совсем сдурел от пьянки, умерла она, забили её на улице, за золотые серёжки забили до смерти, лет десять тому в девяностых!
- Как?
- Не говорила тебе старому, что бы совсем умом не тронулся. Умерла Марина, я сама на похоронах была. Поверь мне, я доподлинно знаю.
И не смотря на тяжесть этой новости, земля на его груди стала пухом, налетел ветер, погнал пух по свету. Чёрный цветник и стела со скромной надписью сошли змеиной кожей, упали к ногам Валерия Сергеевича, да так, что он едва в них не запутался, сошли и остались лежать в пыли под ногами редких прохожих у стены старого кладбища и лежат там по сей день, верьте мне, я доподлинно знаю.


Я поставила точку и оглянулась. Кухня была пуста. Никто не сидел сложа руки, не смотрел на меня пустыми ненужными глазами. Только сигарета Рабинович дымилась в импровизированной пепельнице. Что ж, эта пускай возвращается, сучка, ей буду рада.