Ибрагимова : Про Старика, Муху, Пинкаса, Бизониху и Жанну Д-арк

В пансионате все, от медперсонала и посетителей до поваров и сторожей знали, что лежачий пациент из блока "В" хочет умереть.
Старик лежал без движения уже несколько лет и если бы мог пошевелить хотя бы одной рукой, то давным-давно нашел бы способ умертвить себя самостоятельно. Но покончить со своими мучениями как любой другой нормальный самоубийца он не мог, и был вынужден обратиться за помощью к окружающим его людям.

Долгое время Старик уговаривал, упрашивал и доказывал свое право на смерть каждого, кто попадался ему на глаза. Он взывал к сочувствию и совести, пытался подкупить, давил на жалость и подробно объяснял свою бесполезность, а главное безрадостность пребывания на этом свете.

Его одноместная палата имела продолговатую форму гроба, и очень часто он представлял самого себя уже в гробу. Тихого, покойного и почему то очень счастливого...

Тут следует сделать небольшое пояснение. Дело в том, что Старик вовсе не был стариком.
Было ему отроду лет пятьдесят или того меньше... А Стариком он был по старой памяти, когда сразу после аварии, будучи еще в своем уме и надеясь на выздоровление, называл всех людей без разбора и вне зависимости от возраста стариками и старушками.
" Как дела, старик? Идем на поправку? " или " Чего нос повесила, старушка? Не грусти! "

Вообще Старик был человеком добродушным и интересным. О роде его деятельности много болтали, но чем он занимался и как получил травму, никто толком не знал, а он не рассказывал.
Дни сменялись днями, но персонал пансионата, как и редкие визитеры категорически отказывались его убивать.
Просьбами и мольбами тут не поможешь, понял Старик и перешел к другой тактике. Теперь он пытался вызвать у людей ненависть к своей персоне, так чтобы им самим захотелось прикончить его, чего бы то не стало.
С претендентами на роль убийцы была проблема. Выбирать было почти не из чего, и приходилось работать с тем, что есть.
Вот, к примеру, санитар Мухаммед. Рослый, сильный мусульманин которого все звали просто Муха.
- Муха, скотина! – кричал Старик , – Признавайся, тварь черножопая. Чего вы там собираетесь взорвать со своими друганами из ИГИЛа?
- С какими друганами? .... О чем Вы? – вздыхал Муха.
- Ну а чего вы еще можете замышлять? Кровопролитие очередное во имя Аллаха. - Мой Аллах прощает вас, Старик. Не тужьтесь.
- Какой же ты мусульманин, Муха? Другой бы уже давно за оскорбления мне горло перерезал как барану, а ты хуже бабы стоишь тут, мямлишь...
На следующий день Старик продолжил:
- Как дела, Конь? Соскучился? А я ведь раскусил тебя, Алькаида.
Давай ка сегодня оставим Аллаха в покое и поговорим о тебе. А с тобой все очень и очень не просто. Редчайшее самообладание (мои тебе фантомные аплодисменты ). Но не профессиональное – настороженное. А артистическое, кустарное. Колись, чепушила. Пришло время рассказать дядечке Старику всю правду о себе, Муха. Я ведь, пока жив, от тебя не отстану.
- Да на здоровье, - подражая стариковскому тону ответил Муха. – Добавку будете? Старик угадал.
Нет, Муха не имел ничего общего с исламистами и иже с ними. Мало того, последний раз он посещал мечеть в глубоком детстве.
Муха был известным на киберпространстве независимым взломщиком и частенько деятельность его, была далека от закона. К чести Мухи надо добавить, что работать на структуру он отказывался. Слишком уважал личную свободу и предпочитал не высовываться.
- Так Вы будете добавку?

На следующее утро Старик " встал не с той ноги".
Он кричал и сыпал проклятиями, а в коридорах и столовой уже обсуждалось между прочим, что старый снова быкует .
Из тех кто общался со Стариком чаще других, была медсестра Анна, добродушная толстушка в годах, лечащий врач Пинкас и еще одна медсестричка, молоденькая глупышка Софи.

Поначалу Старику было неловко обижать добрячку Анну, женщину сердобольную и безобидную. Та с самого начала относилась к нему как к родному. Но помогать уйти из жизни категорически отказывалась.
- Меня окружают ни на что не способные слабаки ! - Возмущался Старик. – Ох и неприятная у тебя морда, Анна. Как у лошади. А зубы, а нос, а эти волосы паклей. Неудивительно что ты всю жизнь одна. К тебе же приблизиться страшно. Знаешь кого ты мне напоминаешь? Свирепую грозную деревянную, устремленную вперед крылатую бабу, которую моряки крепили на носу, прямо над гальюном, чтобы сам кулху обосрался от страха и не приближался к их суденышку!
И вот эта твоя доброта, Анна... Честное слово... Запомни дура: доброта – душевная лень. Неспособность сопротивляться и бороться. Твоя глупая расхлябанность, постоянное податливое желание быть нужной, полезной. В тебе нет самодостаточности, ты как любая мечтательница живешь наполовину.
Да, можно быть легковерной дурочкой и многие находят это милым, но не с такой коровьей внешностью, нет!

Все что говорил Старик было правдой, во всяком случае сама Анна с этим соглашалась . Она была жутко закомплексована и несчастна. Любила сказочную фантастику, Стивена Кинга и танцевать хип-хоп. Про хип-хоп она конечно же никому не рассказывала.

- Обижается да и только, никакой злости - вздыхал Старик после ее ухода.
Он, как любой хороший человек не получал удовольствия делая другим людям гадости.

Доктор Пинкас , лечащий врач Старика, уже начинал привыкать к ритуальным оскорблениям, хотя сказать по правде, долго не мог прийти в себя, скорей всего потому, что наблюдательный и умный Старик всегда говорил о нем как на духу.

- А вот и докторишка жидовский пожаловал, сейчас осматривать меня будут. Тю-тю-тютю, гримасничал Старик.
- Какая прелесть это твое униженное самолюбие, Пинкас! С тебя же картины писать можно. Маслом.
Хоть ты и глуп как пробка и слаб, но все-таки достаточно наивен чтобы поверить о себе как о чем то выдающемся. Это странно, ведь кроме себя самого ты никому не веришь, никому... Включая свою собственную семью... Все они кажутся тебе подозрительными и предвзятыми.
Я вижу как ты боишься, как лебезишь перед начальством. Ты боишься тех, кого сам же презираешь. Это многое говорит о тебе как о личности...
Ты ведь считаешь себя незаменимым.
Знаешь, кладбища переполнены незаменимыми людьми. А ты ничто. После тебя ничего не останется, совсем. Вот взял бы и придушил меня прямо сейчас, да Пинкас? Вот и был бы тебе и почет и уважение.
Я всегда тут. Каждый день. И каждый день буду напоминать тебе о том что ты трус и чмо.
- Не обольщайтесь, Старик. Никто не принимает Ваш отчаянный пессимизм за мудрость, - бубнил Пинкас осматривая Старика. – Грубите и хамите сколько влезет.
-Я читаю тебя большими буквами по слогам как детскую книжку, доктор, - прервал его Старик.
- Правда в том, что я безнадежно болен и хочу умереть а ты безнадежно труслив чтобы в полном здравии оставаться человеком. В крысиной гонке побеждает только крыса, Пинкас. Подумай над этим. И мне приятно, черт возьми, что я уже никогда не подам руки ни тебе, ни таким как ты.
- А вот я возьму, и сам пожму вашу руку,- Злорадно и весело перебил его Пинкас и взял безжизненную желтую ладонь в свои руки. – За жизнь, старик!
Иди ты в жопу, говнюк – прошептал Старик и закрыл глаза.

О Софии, второй медсестре, Старику было известно не много. Та вроде как недавно вышла замуж за какого то "козла", и вроде как уже была беременна.
- Господи, Софи, ты зачем наклеила ресницы?? У тебя и так глазки поросячьи, а теперь и вовсе их не видно, все мхом заросло. Вот правильно делает твой муженек что в грош тебя не ставит!
Ты женщина – сопля, и отношение к тебе соответственное...
Послушай, София... Подойди сюда когда я буду спать, положи подушку на лицо и сверху навались, слышишь меня? Это совсем не сложно, поверь. Я не буду страдать, я даже ничего не пойму...
Соверши поступок, дуреха. Может зауважаешь себя и бросишь козла своего. Зачем тебе козел, Софи? Живи свободно.
- А ребенка одной без папы растить что ли?
- Конечно! Рожай и живи. А урода оставь, не нужен он тебе... Помнишь историю Жанны Д-арк? Она, была моложе тебя но уже возглавила целую армию. Вот это дух, вот это достоинство, вот это Женщина!! А ты сопля мохнатая, так и знай!
Через несколько недель София уволилась.

- Сопля. – Коротко прокомментировал это известие Старик.


Было время передышки, когда Старик затихал на несколько месяцев. Почти не говорил, никого не замечал и кажется ни о чем не думал.

Анна развлекала его как могла, и даже со временем умудрилась подсадить на "Темную Башню" Кинга, которую читала ему вечерами каждодневно.
- И скоро еще будет экранизация, - сообщила она между прочем.

Муха притащил откуда то большой телевизор, ноутбук и теперь они могли наслаждаться Зеленой милей, Сиянием , Лангольерами и конечно же Побегом из Шоушенко.

Иногда в палату набивались посторонние любители кино и Старик шутил, что пора начинать продавать билеты.
- Поймите же вы наконец, глупые люди! - пояснял Старик. – Все эти фильмы, произведения искусства, прекрасная музыка, все то что якобы возвышает и вдохновляет, есть ни что иное как малодушный продукт раздутого тщеславия. Страстное желание, жалкое в общем понимании, быть лучшим.

Как-то Анна проболталась Старику о своем страстном увлечении хип-хопом, и тот уговорил показать ему хоть один танец, дав честное слово что смеяться не будет.

Слово это Старик сдержать был не в силах, хотя очень старался. Чего стоил один только хип- хопный прикид, ... Кеды, шорты, дырявые колготки, надетые друг на друга футболки скапюшонами, какие то подвески и в завершении всего красная нелепая бейсболка . Во всем этом Анна выглядела непривычно и комично но в то же время молодо и задорно.
Но прорвало Старика уже на самом танце.

За свою долгую жизнь он повидал много чего, но теперь ему казалось, что ничто на свете не могло больше поразить его воображение, чем эти подергивания и подпрыгивания энергичной бизонихи.
Он не помнил когда в последний раз так хохотал.
- Вы же обещали! – Анна остановила музыку, сняла через голову верхнюю футболку и кинула ее Старику на лицо.
Он продолжал хохотать. Бизониха подошла к кровати, убрала с его лица футболку , села рядом и вдруг поцеловала Старика в губы.
- А если я тебя сейчас за это изнасилую, мерзкий старикашка? – тихо спросила она
- Ты знаешь мои условия, старушка. – улыбался Старик. – Если только насмерть...
- Об этом и речи быть не может. Мне будет без тебя очень скучно.
От нее пахло чем-то приятным, простым и знакомым. Немного сиренью, немного травой и почему то виноградными листьями.
Старик проснулся уже под утро. Анна уже ушла но на подушке от нее еще осталось еле уловимое виноградно-сиреневое облако .
Он думал о том, что иногда бывают в жизни моменты , светлые моменты, когда тебе становится неловко за пустоту прожитой жизни. Досадно за некоторые поступки. Сейчас об этом не хочется вспоминать и думать, но оно все равно проскальзывает это послевкусие на фоне теперешнего счастья.
Старик еще долго улыбался в темноте и потом снова заснул.
Примерно в это же время, никем не замеченная, молодая женщина зашла в пансионат. Уже довольно большой живот скрывал длинный черный плащ. Зная как свои пять пальцев лабиринты коридоров, она быстро прибыла на место.
Старик улыбался во сне и у него слегка дрожали ресницы. София осторожно вытащила из-под головы старика подушку, накрыла ею лицо Старика и навалилась всем телом.
Позже, по дороге к машине, она в первый раз почувствовала как в животе зашевелился ребенок. Она знала что это девочка.
- Привет, малышка! Хочешь я назову тебя Жанной?