Юраан : Брат

Он жил у меня на балконе. Места занимал мало, сидел себе на гостевой табуретке, ничего не ел, каких-то терзаний от холода, как я понял, не испытывал. Сидел и курил, задумчиво глядя над железными перилами на сонный замерзший город.
Вниз. Вдаль. Днем и ночью.
Дым иногда окутывал моего гостя, как случайно попавшее не туда облако. Потом рассеивался в никуда, оставляя слабый аромат L&M. Почему он курил именно эту марку, а, главное, где он брал сигареты, я так и не понял.
- Понимаешь, я думал, что заблудился… - поправляя очки, любил говорить он. – В моём мире сейчас тепло, брат. Очень тепло. Жарко. Там пальмы и океан, девочки в бикини. Все любят открытые машины и обожают кататься на досках по волнам.
Я сочувственно кивал.
С тех пор, как жена однажды вышла на балкон поставить охлаждаться кастрюлю с борщом и застала меня разговаривающим с самим собой (ну, как ей это виделось), я не рисковал. Молчал, кивал, иногда брал у него тонкую белую сигарету – просто повертеть в пальцах, размять и положить обратно, к пепельнице.
Пепельницу жена тоже не видела, а ведь это совсем странно: ярко-красная керамическая хреновина на пластике подоконника выделялась, как открытая рана. Откуда она взялась, я тоже не знал. Наверное, он с собой принес.
- У меня там домик, брат. Не на красной линии, да и до пляжа идти минут двадцать, но со второго этажа виден океан. И восходы видно, и закаты, прикинь?
Он затягивался и выпускал неровную струю дыма. Как тонущий пароход, уже вставший на корму, но ещё размахивающий ненужной больше трубой над водой.
- А вечером мы собираемся в небольшом баре. Выпиваем. Телек работает. Почти одни бывшие наши, только Джус – местный. Он уже по-русски ругается лучше тебя, прикинь, брат?
Лучше меня ругаться несложно: я-то молчу. Кручу в пальцах осыпающуюся на пол табачной крошкой сигарету и думаю.
Он появился внезапно, в начале зимы.
Я тогда вышел на балкон, с трудом волоча онемевшую после инсульта ногу. Вышел подышать воздухом, а внезапно нашел там человека. И человек этот был, конечно, не отсюда. Сложно быть отсюда, если ты сидишь в шортах и гавайке в минус двадцать два на балконе и ничуть от этого не напрягаешься.
- А почему тебя больше никто не видит? – как-то поинтересовался я. Еще до того, как жена устроила шоу с вызовом психиатра на дом. – Кроме меня ведь никто?
- Так я к тебе пришел, брат… - он снова закурил, хоть от прежней сигареты в переполненной пепельнице еще шел слабый дымок. Щелкнул в воздухе блестящей зажигалкой и сунул ее в карман рубашки. – К тебе пришел – ты видишь. Слышишь. Даже сигареты у меня таскаешь. А остальным оно ни к чему. Я сначала думал, заблудился, но нет – вовремя я тут. И к месту.
- А ко мне зачем пришел? – сделал вид, что удивился я. На самом деле, я после больницы перестал удивляться чему-либо. Напрочь. И, наверное, навсегда.
- Тебе же, брат, нужна помощь… Поэтому я здесь.
Брат… Какого хрена именно «брат»? Ну, пусть зовёт, мне это почти всё равно.
- И чем ты мне поможешь?
- Могу советом, но тебе они не нужны. Тогда просто – развлеку. Как умею. Тебе же поговорить не с кем?
Я задумался. Поговорить? Жена, дочка, телефон никто не отменял, а уж интернет полон всяких разных… разговоров.
- Думаешь, с тобой интереснее? – я оглянулся на окно в комнату: не видит ли кто? - и тоже закурил. Перхая дымом и стараясь глубоко не затягиваться.
- Да нет, я не об этом, - он опять беззвучно втянул в себя дым и замолчал, глядя на зубчатую стену многоэтажек на горизонте.
- Тогда давай, развлекай, - сказал я, стараясь не раскашляться. Дым драл горло. – Брат…
- Серьезно? – на его загорелом лице отразилось удивление. – Как скажешь. Вот смотри, брат: у тебя друзья есть? Вижу, что нет. У таких, как ты, друзей обычно не бывает. Вы сами на себе повернуты. Это даже не гордыня, смертный кое-где грех, это обыкновенная глупость. Считаешь себя лучше других – получи одиночество. По-полной, даже если ты и прав, и на самом деле лучше… некоторых. Люди – они чувствительные твари, всё нюхом чуют, а уж затаенное презрение к ним – особенно.
Я тоже рассматривал город через остатки дыма и морозную морось, висевшую в воздухе.
- И что ты мне нового сказал? – наконец поинтересовался я, даже не глядя на странного обитателя балкона.
- Я что, телевизор, новое тебе сообщать? – ровным тоном откликнулся он. Я его не задел, хотя и пытался.
Ладно.
- Нет у меня никаких друзей. Ни к чему они. Лучше я или хуже – на том свете разберутся, а с дураками общаться смысла не вижу.
- А вокруг одни дураки? – уточнил он. Я услышал характерный щелчок зажигалки, снова потянуло дымом. – Вот не знал!
- Не одни дураки… Бывают умные, но мне с ними не о чем говорить.
- Значит, брат, ты сам – дурак. Мозг у тебя плоский и глаза один на другой смотрят, а мира вокруг не видят.
Я нервно ткнул окурком в пепельницу и не попал – на белоснежном подоконнике расплылось черно-желтое пятнышко.
- Охрененно ты меня развлекаешь, дядя! – сварливо сказал я в ответ. – Здоровье кончилось, так ты мне и в уме решил отказать?
- Да ты сам себе отказываешь, брат. Всё в голове, а не снаружи, а у тебя глаза… один на другой глядят. И не мигают. Где уж тебе самому разобраться!
Я молчал, пытаясь затереть ногтем подпалину на пластике.
- Вот, например, Джус – наш, местный. Папа был моряк, с мальтийского сухогруза, а мама – шлюха. У человека с детства два пути было ясно обрисовано, а идет он третьим. У тебя, брат, папа кто?
- Мент, - неохотно ответил я. Прожженное пятнышко уменьшилась, но стереть его совсем - нереально.
- Мент… Стало быть, одна из твоих дорог была туда же – фуражка, сапоги и несение службы. А ты другую дорожку выбрал, значит, стер вероятность. Друзья с того пути не реализовались, понял?
Я встал и молча вышел с балкона, опершись о перила и с трудом подняв ногу над порожком. Пора было принимать таблетки. Почему-то подумалось о том, что за три месяца в больницу ко мне пришел один человек. Кроме родных, разумеется. Друг. Со своей женой, хотя ей, наверняка, не хотелось подниматься по лестнице и зачем-то проведывать меня.
- Так вот, брат… - фраза осталась незаконченной, я плотно захлопнул дверь на балкон и повернул ручку. Пусть так. Потом договорим, куда он денется?
В квартире было тихо и по-зимнему темно, хотя и шторы нараспашку, и люстры включены. Шаг, другой, третий. Тяжеловато ходить, но врачи сказали надо. Вытянули, откололи, совсем овощем не стал – уже победа. Одышка, конечно, жуткая и ногу волочу, но ведь живой?
Живой…
Час дня, время пить таблетки – две маленькие, две побольше. Сидя на кровати, я глянул на тумбочку, на подоконник. Ну да, пустые бутылки, воду всю за ночь попил, только сиротливая кружка с остатками кофе на комоде. Ладно, запить-то и этим можно.
За окном начался снег. Раньше я любил такую погоду, даже ездить любил в снегопад. Есть в этом своё удовольствие, хотя и машину надо откапывать с утра, и видно в заляпанные снежными кляксами окна плохо. Но – ты внутри и в тепле, печка на всю, а за бортом люди, жмущиеся друг к другу в поисках тепла. А у тебя уже всё есть. Куплено в кредит и заправлено девяносто пятым на «лукойле».
Машину я продал четыре года назад. Как с работы ушел, так и продал – куда на ней ездить?! А чтобы стояла, ржавела – так даже немного жалко. А потом так получилось, что и ездить бы не смог. Всё, вроде, правильно.
Чёрт! Как же меня этот гость балконный разозлил… Вредно мне нервничать, опять буду задыхаться, но что поделаешь. С друзьями угадал, нет их у меня. С детства и нет, всё верно. С дураками скучно, а с умными… Умным со мной нечего обсудить – я о своём всё больше, какие у меня идеи, что ещё придумал написать.
Сам себе не ври. Написать… В сорок лет все, кто может написать хоть что-то значительное, это давно уже сделали. Прославились, заработали и потратили свои миллионы, сто раз женились, стали восемь раз отцами и благополучно умерли на радость почитателям.
От таблеток во рту стало горько. Или от кофе?
Тьфу… Мужчины не плачут.
Я открыл страничку в фейсбуке, привычно листнул ленту – котики, реклама, кто-то в Таиланде незатейливо смеется своему ежегодному счастью, опять котики, тест, пара новых анекдотов, мудацкие стихи ни о чем, снова котики, одно подмигивание и два запроса о «дружбе»…
Я тяжело поднялся с кровати, посмотрел на фотографию дочки на полке. Ну да, сейчас не принято, это жена по-старинке – рамка, фото. Вот сейчас пригодилось.
На балконе всё было по-прежнему: холодно, темно, курящий гость на табуретке. Прибавился небольшой сугроб на полу, успело намести, надо же.
…- Так вот, брат, - с того же места продолжил человек. – У тебя путей было несколько, на выбор. А пошел ты своим, как оно и бывает. Теперь уже поздно что-то менять.
Он снова затянулся и выдохнул. Дым смешался с серой мукой снега и тяжело опал вниз. Я встал у перил и посмотрел вниз. Девятый этаж, ну да. Далеко видно, а смотреть не на что. Эпично звучит, почти как «велика лента, а листать – некуда».
Ну и кому они нужны, мои пафос и мысли вслух?
Гость впервые за пару месяцев поднялся со своей табуретки и встал рядом, почти касаясь меня плечом. От него пахло табаком, холодным ароматом Aqua di Gio и чем-то знакомым, но почти забытым за давностью лет и многослойными пластами памяти.
Чем-то солёным и терпким, как море на закате.
- Туда рано, брат. Прикинь? Как бы оно ни было. Просто… А знаешь что? Попробуй писать не про себя. Хотя бы про Джуса, он неплохой парень, хотя и любит выпить. Ничего, что вы не знакомы. Ничего, что получится деревянная хемингуэевщина, это не страшно. Так всё равно легче, брат, чем смотреть вниз. И слишком много курить.