Юраан : Домовой Валера

- А хочешь, я тебе нечистую силу покажу, Витёк?
- Это нахуя?
- Так, чисто поржать. У меня за шкафом этот… домовой живёт, прикинь? Не пизжу. Валерой зовут.
- Гыыы! Он чё, тебе представился?
- Иди в жопу, я сам его так назвал. Прикольно: я – Вован, а он пусть будет Валера, нормуль же?
- Хуле прикольного? Если б Аристофан или там Сальвадор, тогда да. А Валера – скучно и обыденно, как Михалыч любил говорить.
- Да-а-а… Михалыч хороший был мужик. Страшная смерть… Ну давай, не чокаясь.
На крохотной хрущевской кухне наступила тишина. Только глухой стук возвращаемых на стол стаканов, хруст огурца и тяжелое Витькино дыхание. У него с легкими что-то, сипит постоянно, кашляет, а курить не бросает.
Ну да и хер с ним, у каждого своя дорога на погост.
- А чё, Вован, - отдышавшись, пропыхтел Витёк. – И давай! И показывай… питомца, блядь, своего. Валеру-хуеру, нечисть зашкафную.
Вован почесал пузо под несвежей майкой и каким-то не своим, почти женским голосом пропищал:
- Вале-е-ерик! Иди сюда!
Витёк хмыкнул, собираясь поржать над товарищем, но тут из-за древнего синего шкафа высунулась короткая, почти детская ручонка. Почти – потому что была густо покрыта рыжеватой шерстью на манер собачьей. За рукой показалось такое же лохматое плечо и любопытная мордочка. Помесь сморщенного лица лилипута с рыльцем енота. Такое и нарисовать-то сложно, не то, что словами описать.
- Чё хотел, алкашина? – неожиданным басом проговорило существо, вытягиваясь полностью. Росту в нем было не больше полуметра.
Компактная такая херня, вся в меху.
- Еба-а-ать… - чуть не сполз с табуретки Витёк. – У него чё – хвост?
- Блядь ты осёл, Витя! То, что оно пиздоболит не хуже нас с тобой – это тебе похер? А вот хвост сразу заметил.
- Слышь, Вован. Наливай, а? Я по трезвянке не могу на него смотреть, - жалобно откликнулся Витёк, таки откинувшись назад.
Не упал, конечно, – сзади была стена. На таких кухнях везде сзади стена, не промахнешься.
- И мне! – деловито сказал домовой, запрыгивая прямо на стол. Как он только пепельницу и банку с паштетом не сбил – непонятно. Артист, ёбана.
- Стакан возьми, Валера. В шкафу был… наверное, - Вован снова почесался.
Не спрыгивая со стола, существо ловко развернулось и приоткрыло шкаф. Витёк поднял руку, то ли чтобы потрогать его, то ли сразу дернуть за короткий пушистый хвост, но из-за приоткрытой дверцы прозвучало:
- Ну-ка не балуй, хуилка!
Витёк отдернул руку и зачем-то вытер её о штанину.
- Говорящий… - выдохнул он и вот теперь уже удивился.
- Да о чём с вами, мудаками, говорить? – Валера нашел стакан и, крепко держа его обеими лапами, вернулся к беседе. Стакан был размером почти с его голову, что нечисть совершенно не смущало.
- С нами? – в голос заржал Вован, наслаждаясь видом прихуевшего Витька. – Да о чём хошь! Вот разольем, расскажешь о семье своей, о жизни. Тебе похуй – а нам для пьесы. В смысле, интересно. Для поддержки разговора. Попиздим, оно и веселее, чай, не похороны.
Домовой деловито налил себе треть стакана.
- Ну, хуй с вами! За встречу!
Витёк нервно дернулся, но протянул дрожащей рукой свой стакан. Звякнуло. Выдохнули. Выпили. Валера по плечо залез в банку с огурцами и цепко подхватил самый толстый.
- Руками-то не лазь, ёбана! Вилка есть, - пережевывая хлеб, невнятно сказал Вован. – Никакой культуры, сука.
- Пошлвжопп, - еще невнятнее откликнулся домовой, смачно хрустя огурцом. Впрочем, смысл и направление были понятны.
Маленькие глазки домового мгновенно налились кровью, от чего вертикальные кошачьи зрачки стали ещё уже.
- О какой вам жизни рассказать, подонки? – проглотив огурец, уточнил Валера. – О половой или об общественной?
- Ну-ка нахуй не умничай! – строго сказал Вован. – Про баб давай. У вас бабы-то есть, за шкафом?
Витёк был непривычно молчалив. Даже через двести грамм водки до него как-то доходила вся странность происходящего. Чертей бывало, ловил, но сугубо индивидуально. А тут один глюк на двоих? Херня получается… Значит, всё реально. Но, блядь, не бывает такой реальности! Не бы-ва-ет!
Небывалая реальность шумно выдохнула, поскребла лохматый бок и потащила из мятой пачки «Явы» сигарету.
- Спички где?
- В Караганде. Северный Казахстан, - привычно заржал Вован, но вытащил из кармана зажигалку, щелкнул и протянул Валере дрожащий язычок пламени.
- Благодарствуем… - чинно отозвался домовой и выдохнул тонкую струйку дыма. – Ну про баб, так про баб.
Сидевший тихо Витёк вдруг захрипел и схватил за горлышко почти пустую бутылку. По руке его потекла струйка водки.
- Ещё есть, - не поняв друга, отмахнулся Вован.
- Не-е-е-т тебя! – зарычал Витёк и ударил домового бутылкой по голове. – Нет тебя, тварь ебучая!!!
Брызнула какая-то бурая, почти коричневая кровь, зажженная сигарета описала полукруг в воздухе и упала на стол. Тельце Валеры покачнулось и уже без всякой звериной грации упало под стол.
- Вот ты мудак, - печально протянул Вован, поднял сигарету со стола и аккуратно затушил в пепельнице. – Положи бутылку.
Витёк растерянно посмотрел на окровавленную бутылку с прилипшими волосками рыжеватого меха, потом на друга.
- Я его чё, того?
- Того, этого… Как есть мудак ты, Витька! Это ж нечисть. Убить ты его не убьешь, а обидел крепко. Теперь я и не знаю, чё будет.
Витёк шумно сглотнул, почему-то очень аккуратно поставил бутылку на стол и заглянул вниз.
- Лежит, не дёргается…
- Пустую со стола убери, ёбана. Не дёргается. Успеется ему ещё… подёргаться.
Вован встал, сам забрал бутылку и поставил её к мусорному ведру в череду таких же пустых.
- Ты в курсах, еблан хрипатый, как бесы получаются?
- Какие нахуй бесы?
- Как у Достоевского, блядь! Обычные бесы, черти всякие.
- Ну, я допивался пару раз, они сами…
- Пошел ты нахуй, я не про глюки. Я про настоящих.
- Володь… - жалобно проблеял Витёк. – Да не бывает их, настоящих… Вот те крест, пиздеж это всё и провокация.
Вован двумя пальцами поднял обвисшее тельце домового, вытащил из-под стола и показал Витьку.
- Видал? Из-за таких ебаноротов, как ты, бесы и получаются. Прибил мелкую нечисть? Ей дохуя не надо, можно и бутылкой. Михалыч своего, говорят, голыми руками придушил. А потом оно чё? Потом оно изменяется и становится…
Тельце мелко затряслось, с него начал опадать мех, словно прореживаемый невидимой машинкой для стрижки – ровно, прядями. Показались полосы морщинистой коричневой кожи, словно надувавшейся изнутри пузырями. Увеличившаяся голова обзавелась двумя кривыми рожками.
- Пизда нам, Витёк. Не успеем вторую выпить, - мрачно сказал Вован и с громким шлепком об пол отпустил тельце бывшего домового. Оно уже увеличилось наполовину и явно росло дальше.
- Патэр имон о эн тыс уранис. Аяссито то онома су. Элсэто и василиа су… - забубнил перепуганный Витёк.
- Ёбаный ты эрудит… Не поможет уже.
С пола вставало уже что-то размером с годовалого медвежонка. Здоровенная рогатая голова, оскаленная пасть с зубами и два горящий угля глаз. Шерсть торчала пучками, почему-то делая облик бывшего домового еще ужаснее.
- Про баб-то поговорим, терпилы? – зарычал Валера, протягивая здоровенные когтистые лапы к Витьку. Стол, на который наткнулся оживший домовой, с хрустом разломился пополам и отлетел в сторону. На пол обильно посыпались окурки и банки.
- Во имя отца, сына… - бубнил уже по-русски Витёк, оседая на пол. Из-под него виднелась расползающаяся по линолеуму лужица.
- …и святого духа! – глумливо проскрежетал домовой и откусил ему голову. Кровь брызнула во все стороны, словно из распылителя.
Вован медленно переместился спиной ближе к плите и наощупь открыл все конфорки, одну за другой.
- Курить есть? – выплевывая недоеденный кусок Витька, спросил Валера, шумно чавкая.
- Ага. Есть. Ты тока это… не волнуйся. И бутылка еще есть.
- Доставай. Щас этого дожру, посидим нормально.
- Посидим, Валерик, посидим… Не волнуйся только.
Домовой оторвал кусок мяса от плеча Витька и продолжил чавкать.
- Хуле мне… Сам виноват, ёптыть.

Через полчаса бабушки, сидевшие на лавочке в середине двора, подскочили от гулкого хлопка. На пятом этаже вылетел кусок стены с окном, посыпались стекла, звонко взвыли сигнализации сразу нескольких машин. Из пролома вместе с языками пламени и столбом дыма вылетела чья-то фигура и мертвой куклой тяжело рухнула в палисадник.
- Вот и Вовка отмаялся… - тихо сказала баба Зина, перекрестившись. – Алкаш был тёмный, да всё душа живая!
- Да и хуй с ним, - откликнулась матершинница Зойка из сорок второй квартиры. – Небось, бесы под руку толкали: пей да пей. Вот и допился. Свинья грязь найдет! Валеру только жалко…
Где-то за домами нарастал вой сирен пожарных машин, полиции и, наверное, «скорой помощи».