Рыкъ : Анатомия чувств и немного Бродского.

Елене или Ленке. Выдуманной или существующей.

В то время, когда моя мамка умучилась чинить мои рубашки, нашивая все новые и новые заплатки, несознательно делая из меня ходячую радугу. В то время, когда в округе не оставалось ни одного дерева, на которое я еще не залезал в надежде быть ближе к небу или, наоборот, дальше от земли. В то время... Именно в то время (как страшно говорить «то» по отношению к детству) и появилась девчушка по имени Ленка. Миниатюрная, дерганая, смешная. Особая.

И в школу мы ходили одну и ту же. Только в разные классы. Тогда я мечтал, чтобы добрый волшебник, или какая-нибудь магическая рыбка взмахом руки-плавника усадила меня с ней за одной партой. И к черту классы. И к черту школу. Просто бы сидели вместе и разговаривали, а может быть и просто молчали. Сейчас я не могу точно сказать, ненавижу ли я ее или, наооборот, люблю за то, что она нагло подчинила себе мои детские мечты. Ведь мог бы мечтать о том как стану разведчиком-героем или того хуже - космонавтом....

«Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою. Порой отплюнусь.»

К седьмому классу Ленка стала Еленой. Все еще миниатюрная, но уже не дерганая, не смешная. К десятому же классу я уже основательно утвердился во мнении, что мы были тем, чего я, сам того не понимая, боялся – друзьями. Просто друзьями. А потом, как если бы судьбе (другими словами, вселенская логика) понравилось мычать меня, у нее появился новый другой друг, которого она почему-то всегда держала за руку. Друга звали Борисом. И сколько я его не бил и не обзывал, его грязная лапа всегда находилась в руке Елены. На самом деле бил его я только потому что воспитание не позволяло бить саму Елену. «Елена, вспомни, кто с тобой собаку выгуливал шесть лет, каждый вечер, Борька что ли? От чьей сигареты ты впервые затянулась, от Борькиной?».

Я ненавидел ее, за то, что она не замечала меня. За то что у нее умерла собака и некого было выгуливать. За то что Борька курил...

«Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь и уже не буду.»

Борькина лапа, как она мне позже рассказывала, добралась и до ее груди, талии, ног, того что между... Мне очень хочется соврать, сказать, что Борька был подонком, который ей сунул пару раз, а потом выкинул ее, как использованный чайный пакетик. Но врать я не буду: Борька оказался нормальным парнем. Может он и женился бы на Елене (чем Бог не шутит), если бы, по причинам от него не зависящим, не уехал в другой город.

Но и после отъезда Борьки ничего у нас не срослось. Да, мои брюки действительно тянулись к юбке. Только юбка была не ее, а Машкина, или Аленкина, или... не помню имени. Елена на тот момента казалась мне использованной и ненужной. К тому же неизвестно, хотела ли Елена держать мою лапу в совей руке вообще. Самое страшное, однако, было то, что когда мои брюки и Аленкина/Машкина/не помню имени/ юбка лежали под кроватью, на которой лежал я вместе с Аленкой/Машкой/не помню имени/ мне все равно лезли в голову мысли о Елене. О использованной и ненужной. «Тебе чай с сахаром? Пирог хочешь? Пошли с собакой погуляем! А дай покурить». В такие моменты я чувствовал себя плохим человеком, и еще более ужасным мужчиной.

«Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако сильно.»

Елена - та самая осина, которую я видел из окна на протяжении пятнадцати лет. Когда мне стукнуло 20 с чем-то, Елена опять превратилась в Ленку. Но по сей день я счастлив, что простой вопрос о желаемом количестве сахара в чае заставляет меня улыбаться.

Я боюсь, что она опять станет Еленой. Я надеюсь что она и впредь будет ассоциироваться с сахаром.

// стихи "предоставлены" И. Бродским. Из «Я всегда твердил, что судьба – игра».