: Было дело

Мы провожали дочку в первый класс. Глядя на серьезную, рассматривающую вверенный ей дизайнерский букет Машу, я пыталась сосчитать, сколько же съемных квартир поменяла эта сосредоточенная первоклашка за семь лет своей жизни. Насчитала двенадцать. Девять грязных , отмытых мною после каких-то африканских землячеств, дешевых трущоб. И три роскошные квартиры в центре Европы. Я смотрела на свою нерадостную, отрешенную от родительского праздника дочь, и надеялась, что когда-нибудь она меня простит. Или, хотя бы забудет все эти первые семь лет своей жизни.

В тот жаркий сентябрьский день я еще верила, что моя дочь не помнит тот смешанный с собачьим дерьмом песок детской площадки на окраине Березняков, в котором она играла. Надеялась, что детская память не запечатлела на всю свою ее дальнейшую жизнь образ закутанной в шерстяной платок, выбивающей грязные чужие ковры, зареванной матери. Верила, что моя девочка больше помнит тот коврик ручной работы, который я подстила между ее попой и собачьим говном, а яркие цвета ее пластмассовых игрушек все же к затмили воспоминая об унылой, заплаканной матери.

- А вы баптисты?- лениво поинтересовалась у меня аборигенка Березняков.
- Нет, мы недавно вернулись из Мюнхена, - утолила я ее любопытство.

Эта жуткая квартира в спальном районе Киева. Почему именно она так запечатлелась в моей памяти? Может потому, что я сняла ее ночью, в пьяном угаре? И арендовала только потому, что в крошечной темной гостиной первого этаже стояло старое пианино «Украина», а вместо двери висели замасленные тысячами прикосновений бамбуковые шторы. Я отмывала их неделю, может две, а потом слегла в приступе апатии, ангины и кашля.

Утром я с трудом вставала, варила дочке кашу и вливала в доверчиво распахнутый рот жидкие витамины.
- Витамины!- довольно облизывалась дочка.
- Если ты не соберешь игрушки, то я отдам их соседской девочке,- угрожала я и обессилено засыпала на кухонном диванчике.
Очнувшись, я наблюдала, как Маша возит красный паровозик по мокрому, капающему слюной подоконнику. И видела на полу собранные ею пакеты с игрушками,

-Пойдем, пойдем , - тянула меня за руку Маша. Мама, пойдем отдавать игрушки соседской девочке! Ты же обещала, мама.

В тот год меня все предали. Муж, друзья. Друзья предавали так, что даже сейчас говорить об этом стыдно. Меня предали все, кроме дочки. Она еще не умела, да и не могла. А что я-то знала о детях? Что их нужно кормить здоровой едой, одевать в красивые вещи, читать хорошие книжки и отправлять летом на море? Вы можете сказать, что море детям не так уж и нужно? Вашим детям, может оно и не нужно. А я так люблю море, что своего ребенка не могла этого лишить.

В то лето я отправила дочку на море со своей сестрой, а сама осталась в столице. Впервые за долгое время я осталась одна и вдруг решила, что теперь могу делать все, что захочется. Что я свободна. А распустившая перья внутренняя свобода не придумала ничего лучшего, как пойти на дискотеку. В ту ночь я отплясалась за всю свою угробленную Березняками молодость. За себя, за сидящего в германской тюрьме мужа и за отверженных жизнью унылых баптистов . И в ту же ночь, ограбили нашу убогую квартиру . Я пишу, ограбили, так как унесли все! От скромной шкатулки с золотыми сережками до выставленной в прихожей обуви.

У меня хватило ума обратиться за помощью к милиционерам . Вернувшись с дискотеки, я вызвала милицию, милиция вызвала хозяев квартиры, а хозяева вышвырнули на улицу меня. В девять часов утра, я сидела на горе выброшенных в песочницу детских игрушек, в моем кошельке было пусто, а в сигаретной пачке прижалась друг к другу пара сигарет.
- Как хорошо, что Маша на море ,- думала я. Как же все-таки хорошо!
------
Из соседнего, тянущего старой мочой подъезда появился Виталик. Солнце запрыгало по его отутюженным синим шортам, белой рубашке и капитанского вида кепке.
- Комсомолец сраный, только гольфов и не хватает,- принялась я, вытряхивать из пачки предпоследнюю сигарету.
За время жизни на Березняках я пару раз сталкивалась со своим соседом. Как правило, вечером. Виталька выгребал из расположенного у озера дешевого генделя. Завидев меня, брел наперерез, норовил схватить за руку и бормотал что-то на мотив,- « Пошли ебацца». Получив в ответ «Да пошел ты нах» тут же примирялся с действительностью и отправлялся к озеру ловить доступную ему покладистую судьбу. Мы ни разу не общались, но от соседок я знала, что он закончил факультет международных отношений, что с его женой случилась какая-то беда, и что с тех пор Виталик бухает.

- Надо же было так не любить своего сына, чтобы назвать его Виталькой, - злобно помянула я мать дебошира и отвернулась от шагающего ко мне кэпа.

- Как дела?- кивнул головой на гору игрушек под моей жопой Виталик.
- Шоб ты так жил, - нагло уставилась ему в глаза я.
- Деньги есть?
- Нет, и не будет,- пресекла я беседу.
- Ну, лана, держись, - кивнул и покинул двор местный Казанова.

Утреннее солнце перестало быть томным, устремилось к зениту и немилосердно вонзилось в мою гордую несчастную голову. Мой кураж таял, как уплывающие через макушку ночные алкогольные пары. Выходящие из подъезда соседи воротили от меня взгляд, и я сползла со своего постамента и потащилась к ближайшему телефонному автомату.
- Может кто-то все же поможет,- думала я. Может, повезет.

Не успела я завернуть за угол, как раздался скрежет тормозов въезжающего во двор грузовика. Едва успев, выпрыгнуть из- под его колес, я бессильно махнула рукой, продолжила свой путь , и вдруг услышала крик.
- Эй! Ты! Как тебя там?! Давай отвезем твои вещи в мой гараж.- Я уставилась на чуть не раздавивший меня грузовик, увидела стоящего в кузове, лыбящегося во все зубы, румяного, похмелившегося Витальку.
Что мне было выпендриваться? В считанные минуты мы забросили в кузов машины нехитрые пожитки и выгрузили их в расположенный поблизости, слепленный из жестяных листов Виталькин гараж.

Кооперавные гаражи работников Березняковского фронта гнездились вдоль железнодорожных путей. Каждые десять минут вдоль гаражного кооператива громыхали уходящие вдаль или прибывающие в Киев поезда. Мы с Виталиком сидели на вынесенных из гаража ящиках, пили жуткое крепкое пойло, и я смиренно думала.

- Ебать будет. Ну, а что делать? В кои-то веки человек хороший попался.