Мозг : Белка

Утратившее созидательный энтузиазм зимнее солнце, тускло выглядывало через вершины Разлома*, освещая две лыжных фигуры на открытом пространстве бывшего северного направления.
- Кузьмич, а ты до Разлома кем был?
- Кузьмичом.
- Нет, делал-то что? Раньше, говорят, у людей много дел было и всякого ручного труда, а теперь только от голода замерзать, да буржуев ловить… А зима от буржуев не кончается?
- Нет – от Разлома
- А Разломы от буржуев случились?
- Нет, они сами.
- А когда всех буржуев переморозим - кончится зима?
- Это как комиссариат решит.
- Хорошо бы лето назначили, зима страсть надоела.

- Всё, пришли, кажись – заключил Кузьмич, уперевшись в забор из мелкого кирпича: Тут много раньше буржуйских дач стояло.
- Что за кирпич такой специальный – подивился Кузьмёнок на буржуйскую ограду - все дома упали, а этот стоит целехонький.
- Наверняка прячется тут какой-нибудь собственник.
- А если он стрелять будет?
- Не будет, кончились у буржуев патроны. В первый же год весь боеприпас на нашего брата перевели - эксплуатацию сохранить пытались.
- А вдруг осталась одна пуля?
- Ну, тогда она тебе дураку. ….. Тише давай – скомандовал погодя Кузьмич: ты у ворот будь, а я кругом обойду – следы смотреть.
Кузьменок охотно прислонился мелкой кладке забора и стал готовить самострел. Холод, лишенный классовой сознательности, болезненно крючил пролетарские пальцы. Кузьменок стал думать о том, как комиссариат объявит лето, и все деревья станут зелеными. Наверняка в Городе под снегом много всякой пользы спрятано.
Прогресс мысли нарушился осыпавшимся вдруг на голову снегом. Кузьменок вскинулся, целясь поверх забора. В сугробе над оградой сидела серебристая белка и удивленно смотрела Кузьменка. За десять лет сплошной зимы в Городе и его окрестностях не осталось других животных кроме людей: многие вымерли, не имея сил копать корм из-под снега и от тоски по зеленым деревьям, другие попали в продовольственную заготовку. По этой причине Кузьменок был рад, что удалось сохранить живой природный элемент для будущего счастья.
И тут внезапной силы порыв прижал Кузьменка лицом в снег. Самострел, разрядившись на лету, жалостно хрустнул по вековой сосне. Ни чего не видя, от залепившего глаза снега, Кузьменок пробовал вскочить, но ощутил плотность от навалившегося сверху грузного тела.
- Что, быдло пролетарское, в Городе все сожрали? Сюда потянуло? Пожалеешь теперь, что в метро не завалило – злобно хрипела в затылок враждебная масса: сейчас ты мне, гаденыш, за все свое поганое стадо ответишь.
Не имея сил двигаться, Кузьменок попробовал кричать в снег, но тут же был стукнут и едва не забыл себя. Враг между тем пытался стянуть с Кузьменка штаны.
«Зачем это?» – опомнясь удивился Кузьменок – «они ж ему не налезут, факт!»
Тело неожиданно дрогнуло, потом ослабло, прекратив ручную хватку. Кто-то с легкостью перевернул его в сторону.
- Ты что, дубина, ворон на посту считаешь? – сердился Кузьмич.
- Не было ворон, я на белку смотрел! – возразил Кузьменок, пытаясь натянуть штаны на прежнее место.
- Вот теперь бы эта буржуйская белка тебе таких шишек в дупло накидала… В подвале прятался, гад, целый штаб себе там устроил – докладывал Кузьмич, вытирая нож снежным мякишем.
- Ишь здоровенный какой – добавил он, радуясь размерам убитого буржуя: Надо б яйца ему отрезать, чтоб мясо порозом не отдавало.
Кузьменок удивленно посмотрел на лишенное прежнего жизненного тепла тело:
- Какое мясо, Кузьмич? Мы что ж есть его будем?
- Не мы, форменный ты эгоист, а весь голодающий пролетариат. Теперь все отловленные буржуи в кормовую заготовку идут – приказ Комиссара Литвинова.

* Разлом: очищенная от полезных недр земля вдруг стала оседать, трескаясь внутрь пустого пространства. Многое, что на ней стояло, перестало быть. Выпученные осколки каменной скорлупы образовали горы в разных новых местах, препятствуя прежнему ходу климатических масс. Оставшиеся живыми среди этого беспорядка люди, почувствовали невозможность прежнего империализма и установили власть комиссаров.