Шева : Про Леннона, Аль Пачино и примкнувшего к ним К.

Проснувшись поутру в традиционно гадком состоянии, как обычно, он начал повторять уже набившую оскомину киношную мантру, - Надо меньше пить, надо меньше пить…
Но привычный ход мыслей внезапно был нарушен пронзившим его воспоминанием о нелепом и ужасном вчерашнем вечернем происшествии.
- О-о, чёрт…, - он даже застонал.
Было ощущение, как бывает, когда тебя незаслуженно и ни за что обидели. А ответить у тебя нет никакой возможности. И не так уже, в конце концов, он был вчера пьян, чтобы быть удостоенным от судьбы такой подлянки.
Происшествие было сродни кирпичу, свалившемуся с покатой крыши на тротуар, полный прохожих, но упавший почему-то не на кого-то, хотя выбор был изрядный, а именно на твою голову.
- Интересно, какой же вообще была вероятность этого события? – вдруг задумался он.
И будучи всегда предрасположенным к точным наукам, начал в уме подсчитывать.
Размеры грузового лифта, грубо, где-то метр тридцать на два тридцать. Значит площадь пола примерно три квадрата.
Ширина щели между полом лифта и кафельным полом предлифтовой площадки на этаже - три сантиметра. Длина - где-то с метр. Площадь щели, итого, - ноль, ноль, три квадрата.
Делим на площадь пола лифта. Что мы имеем?
Ноль целых, ноль, одна сотая.
Поскольку искомый результат был получен, расчёты были завершены.
И наступил черёд их аналитического осмысления.
Таким образом, вероятность того, что произошло, была всего лишь одна сотая.
И возникает закономерный вопрос, - Как, каким образом надо было быть таким старым, неловким, законченным мудаком, чтобы при девяносто девяти процентной вероятности позитивного исхода умудриться вляпаться в ничтожный однопроцентный говённый результат?
Причём - в прямом и переносном смысле, на ровном месте.
Вчера вечером, выходя на своём этаже из лифта, какого-то хрена он вздумал поправить очки. И сделал это так импульсивно и неловко, что оправа соскользнула с его носа, сложила дужки - как птица крылья, и спикировала вниз.
Но вместо того, чтобы упасть на пол лифта, она выбрала самое что ни на есть неудачное и неподходящее место, - щель между полом лифта и предлифтовой площадкой.
То есть - канула в эту половую щель.
С высоты двенадцатого этажа.
И самое обидное - его лучшая и любимая оправа, его гордость.
С круглыми стёклами.
Как у Леннона.

…Ему очень понравился недавний фильм «Второй шанс».


С Аль Пачино в главной роли. Где тот играет стареющую рок-звезду. Несмотря на возраст, не забросившую свои юношеские привычки в части девочек, выпивки и кокаина. И таким бодрящимся стариком, с песенками молодости идущим к очевидному концу. Но в душе всё понимающим и, незаметно для окружающих, страдающим от очевидного жизненного тупика.
Но он охеренно оживает, когда его старый друг и продюсер, которого играет такой же немолодой Кристофер Пламмер, дарит ему на день рождения письмо Джона Леннона. Ответ на письмо героя Аль Пачино, посланное сорок лет назад, когда он только начинал рок-карьеру, самому Леннону. С щенячьими изъяснениями любви и просьбой к мэтру высказаться о перспективах. С приложением небольшой катушки магнитофонной ленты с записью его первых песен.
Письмо-ответ Леннона якобы затерялось, но вот сейчас было найдено.
И Леннон, - сам Леннон! пишет ему, что всё у тебя, паренёк, классно получается, молодчина, дерзай дальше и верь в себя.
И Аль Пачино, в смысле - его герой, на вершине от счастья, что хоть и в конце карьеры, но он получил посмертное жизненное напутствие от величайшей легенды рока.
А на самом деле письмо не настоящее…
А всего лишь - подарок друга.
Который знал, чем сможет доставить истинное удовольствие.
Очень щемящая концовка.
Очень…
Опять же - невидимое присутствие Леннона, ощущение, а вернее - иллюзия, что он жив.
…Вот и ему поэтому эта оправа была так дорога.
Как память о кумире молодости.
Да и самой молодости.

…Но а потом ему вчера всё-таки повезло.
Поскольку горе было огромным и непоправимым, ситуация складывалась безальтернативной, выход был один - напиться окончательно, вдрызг.
И когда он тем же предательским лифтом спустился вниз и двинул к маркету, ему навстречу попался Кирилыч, председатель их кооператива.
Их никогда и ничто не связывало, так что, по большому счёту, они как бы и не нужны были друг другу в этой жизни, и каждый существовал в своём, параллельном по отношению к другому, мире.
Но сейчас он почему-то бросился к Кирилычу как к родному, - что, мол, можно сделать в такой хреновой ситуации?
Тот почему-то тоже сразу проникся, и заверил, что завтра вызовет лифтёра, - порешаем, мол.
То есть - надежда была.
И сейчас его осенило, - а ведь, если получится, Кирилыча же надо будет отблагодарить.
Не коробкой конфет, ясное дело.
Он привёл себя в порядок, сбегал в маркет, взял.
Ожидание тянулось томительно. Опять же, очень хотелось…
Но он твёрдо решил, - После вчерашнего - ни-ни. И так наказан судьбой. Завязывай.
Звонок хоть и был ожидаем, но прозвучал неожиданно.
- Так заходите к консьержке, - решён ваш вопрос!
Радостный, он быстро спустился на лифте вниз.
Открыл дверь каптёрки консьержки. Самой не было. На её топчане сидел Кирилыч.
Он молча протянул очки, затем, с извинениями в голосе, будто в этом была его какая-то вина, сказал, - Одно стекло вот только разбилось.
- Да Бог с ним, вставлю, главное, что оправа цела! Дам ей другой шанс. А то, что стекло разбилось, - ну, дак, с двенадцатого же этажа летели!
- Не хуйсобачий! – вырвалось одновременно у обоих.
И он протянул Кирилычу завёрнутую в полиэтиленовый пакет бутылку водки.
Тот машинально, на «автомате», взял пакет, сразу же, на ощупь, понял, что там, и пытаясь вернуть, начал скороговоркой говорить, - Ну зачем же? Да не надо было!
Затем крепко схватил за руку и твёрдо сказал, - Ну, тогда - только вместе! Повод-то того стоит!
Ухмыльнулся, - Почти - спасение рядового Райана!
И Комов вдруг понял, что если он сейчас уйдёт, получится не по-людски.
Человек ему добро сделал, а он норовит его обидеть.
Истомившийся за день измученный организм смалодушничал и сдался.
Опять же - похоже, маятник качнулся в другую сторону.
Почему-то вспомнив Леннона и Аль Пачино, Комов подумал, - Да неужто б ребята отказались?