Карачун : Место, которого нет

Я нес им проклятья, на злом языке
Вынашивал, пестовал каждое слово.
С кастетом свинцовым, зажатым в руке,
Я к месту добрался в начале второго.

Готовый крушить – эту дверь, черепа –
Вдавил до предела злосчастную кнопку…
Сквозь вату как будто бы, издалека
Заслышал шаги… Неуверенно, робко

Я вдруг отошел, холодея внутри,
От двери, открытой неведомой силой.
В прокуренной келье – четыре на три –
Сидели и как-то посконно кутили

Поэты России – серебряный век:
Цветаева, Блок, половина Бальмонта…
В просветах припухших от бдения век –
Тоска – как печать неизбежных афронтов.

Есенин: он прятал паяца колпак
За вырез жилета, что в области сердца.
Захлопнул за мною худой Пастернак
Вдруг ставшую маленькой хлипкую дверцу.

Крутил Маяковский зачем-то наган
С единственно важным – блестящим – патроном,
И звонко отщелкивал ритм барабан
Поэмы лихой с пролетарским уклоном.

Ахматова все теребила колье…
Зачем я пришел к этим… Демонам? Людям?
Бутыль самогона на грязном столе
И след от селедки, засохший на блюде.

Я нес обвинения: в смертных грехах,
Во вкусе дурном, в непролазном мещанстве!
Я думал: в своих ахуенных стихах
Я – этим – не дам ни единого шанса!

Но здесь из мещанства – резной табурет
(от мыслей спасаясь, занять чем-то руки).
На лицах – о да! – просветления нет,
Но мука, какая высокая мука!

В начале шестого я вышел в рассвет.
Молчание. Холод. И привкус халтуры.
В причудливом месте, которого нет,
Внезапно скончалась моя контркультура.