katarina : Солнечный человечек

Николай Маркович стал праноедом случайно. Когда в их маленьком, будто бусина, нанизанная на стальную леску Транссиба, городишке застрял поезд, все население высыпало на припорошенный снежком и угольной пылью перрон глазеть на "москвичей". Внимание жителей сразу привлёк босой загорелый жилистый мужчина в желтых тряпочных штанах. Он воздымал руки к небу и блаженно улыбался. Николай Маркович, осторожно переступая негнущимися зимними ботинками, подошёл к нему.
-Здравствуйте, что вы делаете?
Мужчина сделал несколько пассов руками, будто зазывая к себе невидимых гостей, открыл глаза, ласково посмотрел на Николая Марковича и ответил:
-Яёк.
-Что, простите, не расслышал?
-Йаа йоог.
-Аааааа, йог! Ну конечно, как же я сразу не догадался! А вам не холодно? Хотя вы же йог..
-Меня греет и питает прана, это энергия солнца и всего живого. Вот, возьмите книжку, тут все написано!
Мужчина запустил руку в штаны и извлёк оттуда брошюру с сидящим человеком, из которого исходили радужные лучи. Николай Маркович взял подарок и, с восхищением озираясь на йога, пошёл домой.
С тех пор жизнь его изменилась.
-Маркович ты куда? Покажи нам свою левитанцию, параноед старый!-смеялись ему вслед бабки у подъезда.
-Да не параноид, а праноед я! Тьфу, дуры!- кипятился Николай Маркович, но потом сразу вспоминал о дурных энергиях и испуганно махал вокруг себя руками, отгоняя злые силы.
Со временем Николай Маркович перестал есть мясо и любую другую приготовленную еду. Он пил из трехлитровой банки коричневый, пузырящийся настой гриба, щиплющий язык, и обрывал в городских клумбах космеи и бархатцы. Цветы, наполненные солнцем, передавали эту энергию и ему, верил он. Но самой главной пищей его оставалась невидимая прана. Он всюду носил с собой деревянную ложку и, когда выходило солнце, черпал ею воздух и, с наслаждением жуя пустым ртом, насыщал свой организм. Так же он начал практиковать смотрение на солнце, которое в книжке называлось сангейзинг. Сначала он чуть было не ослеп, но потом приноровился и даже привык. Сангейзить рекомендовалось босиком на траве, и к ноябрю Николай Маркович уже спокойно выносил полчаса босого стояния на холоде. Соседи привыкли к его занятиям и перестали обращать внимание.
Ближе к зиме солнца стало ощутимо меньше. Николай Маркович, похудевший и помолодевший, с тревогой хапал ложкой солнечный воздух и старался "наесться" впрок, как медведь. Между тем, зима приближалась как-то стремительно и необычайно быстро для этих мест. Солнце нехотя появлялось буквально на три часа и потом бледное и измученное, будто в мигрени, таяло в розовом мареве. По местному телевидению все чаще стали показывать эколога Валерия Иваныча, которого всегда считали "тронутым", потому что он постоянно всех пугал теорией гаснущего солнца. Тряся бородой и исчерканными тетрадями, он предсказывал скорую смерть всему живому и показывал банку с мертвой пчелой. С ним нехотя соглашался Андрей Сергеич, руководитель астрономического кружка в доме культуры, который тоже стал популярен в последнее время. Горожане давились в очереди в магазине подарков и сувениров, куда завезли партию золотых телескопов. Николаю Марковичу телескопа не досталось, и он с горя, не зная зачем, купил себе микроскоп. На улице было очень холодно, у Николая Марковича во время сангейзинга мёрзли ноги и однажды он примерз пятками ко льду, на котором стоял в ожидании солнца. С трудом оторвав их, он оставил там два куска кожи, на которые потом долго с ужасом бегали смотреть дворовые дети.
Эколог Валерий Иваныч жил с Николаем Марковичем в одном подъезде и периодически наблюдал в окно йогические занятия соседа, с каждым днём все больше походившие на приступ эпилепсии. Улучив заветные солнечные минуты, Николай Маркович торопливо крутил старческими боками и жадно махал ложкой в воздухе, насыщая себя солнцем. Валерий Иваныч поглядел на тусклое зимнее светило и похолодел. Бросившись к телефону, он закричал в трубку: "Андрей Сергеич! Я знаю, что происходит с солнцем!"
Сидя на кухне за столом, накрытым потрескавшейся клеёнкой, он показывал Андрею Сергеичу фотографии йожащегося соседа и объяснял: - Этот тип ест наше солнце в буквальном смысле слова, необходимо его остановить!
-Но как?- изумлялся астролог.
-Ложкой, жрет весь год уже, скоро замерзнем из-за него к чертям собачьим!
За окном стремительно темнело. Николай Маркович положил ложку в карман и побрел домой, по дороге жуя колючие семена бархатцев, наполнявшие рот терпким запахом последней тёплой осени. У подъезда тарахтела скорая. Из неё выскочил санитар и подозрительно щурясь, спросил: -Николай Маркович, это вы?
-Я, -грустно ответил Николай Маркович.
-Мы сейчас всех прививаем от гриппа, пройдите, пожалуйста.
-Но мне не надо, я не болею!
-Это вам сейчас не надо, а потом будет поздно! Идите сюда.
Николай Маркович залез в простуженное нутро уазика и подставил санитару плечо. Тот набрал из ампулы прозрачное лекарство и вколол Николаю Марковичу. Реакция случилась странной: глазные яблоки Николая Марковича стали закатываться за горизонт, как два тяжёлых солнца. Последнее, что он увидел, была хлопнувшая дверь уазика и голос санитара: "Поехали, Иваныч!"
Очнулся Николай Маркович в палате с привязанными к ней руками. Отчаянно чесались глаза и он стал ерзать, пытаясь почесать их коленями, но ноги тоже оказались связанными. Толстая санитарка возила по полу серой тряпкой.
-О, очнулся, параноед!
-Я- праноед, -застонал Николай Маркович. -Зачем вы меня тут держите??
-Это ты может раньше праноедом был, а сейчас ты официальный параноед, ишь чего удумал, чуть все солнце не сожрал, крокодил ненасытный!
Санитарка бросила тряпку и красными руками взяла тарелку с бледной жижей.
-Давай, открывай рот, сейчас обедать будем, как все нормальные люди!
Николай Маркович застонал и хотел повернуть голову к окну, но ему это не удалось. Кровать специально поставили так, чтобы он не мог ухватить взглядом ничего, кроме входной двери и двух стен без окон, покрашенных облупленной краской. Санитарка продолжала тыкать в него ложкой. На улице непривычно рано занялся новый день. Сияющее в ярком небе солнце весело рассыпало искры по белым, начинающим оплывать, как мороженое, сугробам. Горожане, с удовольствием щурясь, бежали по своим делам. Началась весна.