Ромка Кактус : Ведьма

Анна была ведьма. И дело тут не в длинных чёрных волосах, не в чулках и даже не в тенях, нанесённых с таким смелым размахом, какого не видели доселе и в журналах мод. Сердце Анны было столь же черно, сколь идеальна жопа. Многие учёные мужи осмотрели и ощупали эту жопу и не нашли ни единого изъяна. Осрамились учёные мужи, излив преждевременно, и потому стыдно им было смотреть в глаза учёного сообщества.

Ведьма же тем временем злобствовала. Пришло ей в голову окончательно потушить семейные очаги, и без того еле коптящие. И для этого не пришлось ей снимать свои вонючие труханы полностью, но оказалось достаточным приспустить их ровно на три четверти или пять седьмых, но не более, так что оставалось место для полёта фантазии и интерпретации. И в таком виде, полуобернувшись к зрителю, с розовым смартфоном в руке, в отражении зеркала, предстала ведьма на строгий суд френдов и фолловеров.

Рухнули скрепы, скрижали разбились в труху, и последний бастион света пал пред полчищами тьмы. Сбежали из семей зачарованные мужья, жёны, дети, старики и домашние питомцы. И не осталось никого. И остались одни васи, слишком пьяные, чтобы почитаться за представителей рода людского. Остались на своём нематериальном плане, покуда не иссякло действие спасительного бальзама.

Был среди них один Вася, которого подлинно так и звали. Вот он вернулся в некое подобие разума из своего сверхразумного вояжа и осознал. Что-то не так. Собутыльники поведали о великом проклятье, сотворённом ведьмой, и показали сохранённую в интернете скабрезную картинку. Тогда могучий дух Васи восстал из вытянутого трико и воссиял в направлении к потолку.

– Я, – объявил Вася, – отомщу! Я лично выебу эту ведьму в самую её жопу! А пока, друзья, подайте чарку, ибо неслыханно идти в поход, не присев на дорожку…

Восемьдесят дней и ночей длилось новое забвение. И за время то Васю самого повыебли, да не только что в око тьмы, но в самое уязвимое и болезненное, в сердце непорочности, в гордость его и в предубеждение. Короче, какая-то паскуда и тля выпила всю васину водку, и всю водку окрест, и всю водку вообще. Это был уже перебор.

Вася рухнул на пол, подкошенный предательством, подтянул колени к небритому никогда подбородку, на котором, впрочем, ничего и не росло от скудности жизни, и заревел. Что это был за вой. Скотина не опускалась так низко в отчаянии, но и лучшие оперные певцы не поднимались так высоко в искусстве сотрясения воздуха.

Тогда откуда-то с потолка, а может, и с небес, пришла подмога. Что-то упало и больно ткнуло Васю в рёбра. Он перестал реветь. Он обернулся. Перед ним лежал сапог. Вася нацепил сапог на левую ногу и побрёл.

Вокруг лежали руины городов. Под палящим солнцем Вася ушёл в пустыню. И сорок лет блуждал по ней.

Вернулся наконец туда, откуда вышел. Сел, сбросил сапог. И тут явились Васе голоса.

– Что, Вася, выебал ведьму в жопу?
– Не выебал.
– А почему? Почему, Вася?
– Да ну её на хуй, – ответил он.

Изумились голоса и молвили:

– Иди теперь к людям и проповедуй им, что открылось тебе.
– Да ну их в пизду, – сказал Вася.

Так велика была эта мудрость, что голосам стало нестерпимо. И оставили они Василия в покое.