Лилиана Лаврова : Сломанная кукла. Повесть вторая. Призрак куклы

Данное произведение является художественным вымыслом. Любое сходство с реальными людьми или событиями случайно.
В произведении есть одна сексуальная сцена, поэтому 18+.
(20.11.2013-22.10.2017)

… Мурашки по коже. Это так странно. Прикасаться к ней. Кажется, она спит. А я просто сижу рядом и глажу её по ладони. Я так счастлив, что мне недостаточно всех существующих слов для описания моего состояния. Слова слишком блеклые и чёрствые. Моё сердце словно сорвалось вниз и громко стучит откуда-то из желудка. Я счастлив. Ведь я рядом с моей любимой. Куколка. Теперь я называю её только так. Ведь она – это моё сердце.
Неожиданно она разомкнула веки и посмотрела на меня своими огромными серыми глазами. Моё сердце пропустило удар. Мир вокруг начинает рушиться. Грузовик несётся нам навстречу. Визг тормозов. Удар. Звон стекла. Молниеносная боль. Что-то липкое и красное застилает глаза. Кровь? Боль пронизывает каждую клеточку моего тела, каждый его атом, но я не теряю сознания. Я должен видеть всё. Ведь это мой личный ад, неделя за неделей, месяц за месяцем… Лицо, которое я так любил, искажено от страданий. Хрупкие руки, которые ласкали меня бесчисленное количество раз прежде, изогнуты уродливо под неестественным углом. Сломанные рёбра прорвали плоть тела. и жутко смотрятся в свете полуночной луны. Кажется, будто мой желудок поменялся местами с лёгкими. Кружится голова. Меня мутит и тошнит. Но я не могу пошевелиться или что-либо сделать. Я продолжаю смотреть. Я должен смотреть. Потому что всё это моя вина, мой судья и мой приговор…
Я не слышу того, что она задыхается. Все мои чувства просто парализовало. Она смотрит на меня своими большими глазами. Но в них нет боли или осуждения. Только любовь. Настолько сильная любовь, которой я не был и никогда не буду достоин. Она старается улыбнуться и беззвучно шевелит губами. По ним можно прочитать только два слова: «Ты жив…»
Мне хочется закричать от отчаянья и ужаса, но я не могу, словно в мои лёгкие кто-то залил расплавленного свинца. Тем временем на место происшествия прибывает карета «Скорой помощи» и я вижу, как они пытаются оказать первую помощь ей и моему бессознательному телу. Я смотрю на свои руки и понимаю, что они слишком прозрачны, чтобы я был настоящим. Я – клочок сознания. Призрак. Оборванная душонка. Я могу только видеть. Безмолвный наблюдатель.
- Он жив?- прохрипела она, с трудом разомкнув веки.
- Да, - кивнул врач.
Её веки медленно сомкнулись, улыбка слегка коснулась её губ и … в этот миг её сердце остановилось… Навсегда…
Наконец-то крик вырывается из моей груди. Он больше похож на вой раненого животного, высокий, пронзительный, холодящий кровь в жилах. Я вою нечеловеческим голосом и …просыпаюсь. Даже проваливаясь в реальность, очнувшись на холодной постели, я не могу остановиться. Истерический плач рвётся изнутри и полностью обволакивает меня. Я плачу без слёз. Просто за последний год я исчерпал свой лимит слёз.
В соседних квартирах загорается свет. Окружающих будит моя истерика. Соседка от страха хочет вызвать полицию, но её останавливает муж, пробурчав: «Дура, у него невеста погибла». Только я об этом ничего не знаю. Меня больше не интересует мир вокруг. Меня даже не интересует моя жизнь, но все мои попытки покончить с собой не увенчались успехом. Меня спасали. Дважды. Об этих моих ошибках напоминают лишь два шрама на руках – горизонтальный - на запястье левой руки, и вертикальный – от запястья почти до сгиба локтя правой руки.
Я. Не. Самоубийца.
Я. Должен. Жить.
Это. Моё. Наказание.
Я встаю с постели и включаю настольную лампу, хотя руки ещё немного дрожат от истерики. Когда в комнате появляется слабый источник света, я могу видеть сотни любимых глаз и улыбок. Моё сокровище. Множество её фотографий, которые я собирал с трепетом. Теперь ими обклеены все стены, шкафы и любые вертикальные поверхности в моей квартире. Во всей квартире их, наверное, несколько тысяч. Это мой маленький рай, который успокаивает меня по возвращению из таких холодных и липких ночных кошмаров. Я могу часами разглядывать её лица с такими разными эмоциями. Я могу украдкой целовать любимые губы, пусть и только на фотографии. Я могу представлять, что говорю с ней.
Когда я взглянул на часы, то понял, что сейчас раннее утро. Мне нужно торопиться. Сегодня я еду на свидание к моей любимой куколке. Я прошёл в ванную и взглянул на своё отражение в зеркале над раковиной. Из зеркала на меня смотрел измождённый худой человек с пустыми глазами. Волосы, которые так рано тронула седина, заметно отросли. На худом лице отчётливо была видна щетина. Я не помню, так ли я выглядел раньше или нет. Я давно сжёг все свои фотографии. Я сжёг всё, что напоминало мне о моём прошлом и могло идентифицировать меня, как личность. Тогда, год назад, в автомобильной аварии, погибла не только моя любимая куколка, но и вместе с ней умерло моё сердце. Иногда мне даже стало казаться, что оно бьётся слишком медленно. После её гибели я больше не видел смысла в собственном существовании, но я продолжал жить. В наказание самому себе. Ведь это была только моя вина, и ничья больше. Ведь это я был за рулём. Но на суде меня оправдали. Экспертиза показала, что в машине были неисправны тормоза, и я не мог предотвратить аварии. После заседания суда и ненавидящих взглядов её семьи и друзей, мой мир начал стремительно сужаться. Я перевёлся работать на дому, практически перестал покидать квартиру и ограничил до самого минимума контакты с окружающей действительностью. Мне больше не нужен был никто. Я спал днём, бодрствовал ночью. И иногда, под покровом темноты, ходил в круглосуточный супермаркет за едой. Я не обращал внимания на то, что покупаю, расплачивался карточкой и возвращался в квартиру. Я ел только, когда чувство голода становилось сильнее всех остальных ощущений. Быстро, практически не жуя, ведь я больше не чувствовал вкуса. Все мои чувства притупились за этот год. Иногда, когда мои кошмары становились особенно частыми и пугающими, меня переставало спасать и успокаивать многочасовое рассматривание фотографий моей куколки. И тогда я покупал какой-нибудь крепкий алкоголь. Я практически заливал его в себя большими глотками, обжигая горло крепостью. После чего мой разум терял последнюю нить, связывающую меня с реальностью, и я проваливался в крепкий сон без сновидений. Во время похмелья мне становилось лучше, ведь я ощущал себя живым, и кошмары на какое-то время переставали меня преследовать. Но потом они возвращались, они всегда возвращаются. Чтобы я ни делал.
Раньше я считал, что у меня много друзей. Но сейчас я уже почти год не видел никого из этих людей. Когда я начал замыкаться внутри собственного мира, никто из этих людей не сделал попытки стать частью этого мира. Хотя сейчас мне всё равно. Сегодня особенный день для меня. У меня свидание с моим сердцем. Я умылся, побрился и надел заранее выглаженную белую рубашку. Когда я уже был готов к выходу, я надушился её любимым парфюмом и покинул свою квартиру. Первым делом я отправился к парикмахеру, чтобы меня вновь постригли так, как ей больше всего нравилось. Я вошел в салон красоты и кивком поздоровался с девушкой на ресепшине.
- Здравствуйте, - лучезарно улыбнулась девушка-администратор, - что-то вас давно не было. Вам как обычно?
В ответ я снова кивнул. Девушка сообщила, что сейчас мой мастер свободен, и проводила меня в зал. Мне даже не нужно было ничего говорить, в этом салоне все и так меня знали. После стрижки я отправился по заранее намеченной траектории в Цветочный магазин, где купил большой букет алых роз. Нечётное количество. Ведь для меня моя куколка была жива. Я так часто навещал её на кладбище, что люди за моей спиной перестали перешептываться. Наверно, они правы. Я и в правду сумасшедший. Мой мир замкнут. У меня просто замкнуло контакты на ней. Именно поэтому я сейчас иду на её могилу и несу ей любимые цветы.
- Вы, наверно, на свидание?- приятный женский голос вывел меня из своих мыслей.
Я поднял глаза и сфокусировал свой взгляд на говорившей. В этот момент моё сердце пропустило удар, а потом забилось с утроенной силой. Меня словно парализовало от того, что я увидел. Прямо здесь и сейчас на меня смотрели большие серые глаза. И улыбка настолько же лучезарная, как на нескольких тысячах фотографий в моей квартире. Куколка. Любимая. Ты жива? Почему? Как? Я в раю? Тысячи вопросов вихрем проносились в моей голове. Я не мог понять реальность ли это или мой очередной сон…

***
Секунды, когда я смотрел в большие серые глаза, длились, казалось, целую вечность. Лишь присмотревшись внимательнее, я понял, что девушка, стоящая передо мной, это не моя любимая. Её кожа и волосы были немного светлее, тело более угловатым. Но я не мог отрицать очевидного – незнакомка просто поразительно была похожа на мою погибшую возлюбленную. Девушка склонила голову на бок и в недоумении смотрела на меня. Я избавился от наваждения.
- Что? – переспросил я, потому что совершенно забыл, почему она обратилась ко мне.
- Извините, - немного смутилась незнакомка, - вы так здорово выглядите. Наверное, идёте на свидание?
- Я… иду… на… кладбище… - запинаясь, ответил я и показал глазами на виднеющееся в дали кладбище. Я не узнавал свой голос. Наверно, потому что так давно ничего не произносил.
- Простите… - девушка не знала, что ответить. Она была юной и казалась какой-то нереально хрупкой.
Я не знал, как вести себя. Я уже не помнил, что и когда нужно говорить, поэтому просто продолжил свой путь, оставив незнакомку позади. Внешне спокойный, но внутри меня разрывали на части противоречивые чувства. Уже давно меня так сильно не волновало ничего из реального мира. Я хотел обернуться, чтобы посмотреть на неё ещё хоть один раз. Я хотел прикоснуться к ней, почувствовать тепло человеческого тела и услышать биение её сердца. Но это выглядело бы очень странно. Поэтому я решил просто идти вперёд.
- Простите…- я услышал голос незнакомки где-то рядом с собой и обернулся. Девушка смотрела на меня немигающим взглядом своих огромных глаз, - Можно я пойду с вами?
Не в силах поверить своему неожиданному счастью, я лишь кивнул, и незнакомка последовала за мной. Она бесшумно шла радом и больше не произносила ни слова. Мы миновали кладбищенскую ограду, прошли по извилистой тропинке мимо надгробий и оказались возле могилы моей любимой.
- Ну, здравствуй, Кукла, - поздоровался я с её фотографией на памятнике и положил букет на могилу, - Прости, что так давно не приходил. Я знаю, ты звала и ждала меня.
Незнакомка тем временем села на скамейку неподалёку и молча наблюдала за мной. Её большие глаза были слегка испуганы, но она не двинулась с места. А я всё говорил и говорил, признавался в любви, в том, как тоскую, просил прощения… Я не мог остановиться. Я хотел сказать ей всё то, что не успел раньше. Когда все мои слова иссякли, я взглянул на незнакомку и кивком указал ей, что пора идти. Мы в молчании покинули территорию кладбища. Наверно, своим поведением я напугал эту девушку. Но я уже ничего не мог поделать с этим.
- Подождите, - произнесла девушка после долгого молчания.
Незнакомка начала рыться в своей огромной сумке, что-то ища. Через пару минут она достала блокнот и ручку. Что-то написав, девушка вырвала листок и протянула его мне. Непонимающе взглянув на незнакомку, я продолжил стоять недвижно.
- Это мой номер телефона, - произнесла девушка, вложив листок в мою ладонь. Я вздрогнул, ведь ко мне так давно не прикасался никто, кроме парикмахера. – Если вам будет невыносимо печально или не с кем поговорить, позвоните мне. Ладно?
Одна из стен моего маленького замкнутого мирка треснула. Кто-то чужой из окружающего мира настойчиво сжимает мою руку. И самое невероятное в этом, это то, что этим человеком является незнакомка, безумно похожая на неё. Я глубоко вздохнул и кивнул, соглашаясь. Незнакомка отпустила мою руку.
- До свидания, - попрощалась девушка, грустно мне улыбнувшись, и пошла прочь. А я ещё долго смотрел ей вслед…

***

Бессмысленные минуты, часы, дни. Они, как части мозаики, складываются в недели и месяцы моей бесполезной жизни. Да это и не жизнь, в общем. Жалкое существование. Где-то в кармане лежит записка с номером телефона. Возможно, это мой счастливый билет. Но я не хочу запятнать собой это светлое создание. Она слишком чиста для меня. А я слишком пуст и порочен. С того дня, когда я встретил незнакомку, безумно похожую на мою возлюбленную, кошмары начали преследовать меня с новой силой. Истерика после них не прекращается, даже если я смотрю на улыбающееся лицо с фотографий. Я вою часами, пугая соседей. Наверно, я сумасшедший. Мне страшно. И неописуемо больно. Кажется, что кошмары впиваются в мою грудную клетку когтями и разрывают мою плоть на куски. Алкоголь больше не оказывает мне своей болеутоляющей помощи. Я не помню, сколько я выпил за последние дни. Наверно, очень много. Странно, что я не умер от алкогольной интоксикации. Когда он перестал действовать, я бросил его принимать. Теперь я наедине со своими страданиями и кошмарами. Я слишком уязвим, словно мои нервные окончания обнажены до предела. Кажется, это и есть мой предел. Я не справлюсь один…
Решение принято. Поиск записки с номером, поиск телефона. Дрожащими пальцами стучу по кнопкам на клавиатуре. Вызов. В трубке раздаются гудки. Я дрожу всем телом в волнении. Меня сильно волнует, что она ответит. Я ещё немного живой.
- Алло, - слышу знакомый голос в трубке телефона.
- Здравствуй… - запинаюсь, мне сложно говорить, - я человек… с которым… ты ходила… на кладбище… Помнишь?..
- Здравствуйте, - у неё взволнованный голос, - Что-то произошло?
- Мне… очень… плохо… - выдыхаю я, - Побудь… со мной… пожалуйста…
- Где вы? Куда ехать? – отвечает моя незнакомка.
После я называю ей свой адрес, а когда она обещает немедленно приехать, кладу трубку. Я выхожу в прихожую и отмыкаю все замки на двери, чтобы ей было проще войти. Со всех сторон на меня смотрят серые глаза, которые я так люблю. Мне кажется, что они меня осуждают. Мне панически страшно. Я возвращаюсь в комнату, сажусь в кресло и, обхватив руками колени, раскачиваюсь назад и вперёд. Моё тело мелко подрагивает. Мой истеричный вой превратился в жалкое поскуливание.
Не знаю, сколько времени я так провёл. К действительности меня вернул хлопок входной двери и осторожные шаги. Незнакомка вошла в комнату и на несколько секунд замешкалась. Её испуганные глаза смотрели то на меня, то на фотографии на стенах. Нерешительными шагами она подошла ко мне и села на ковёр, вглядываясь в моё лицо.
- Как ты? – она задала самый глупый вопрос.
- Ты не боишься меня? – спросил я.
- Нет, - соврала незнакомка.
В слабом освещении комнаты она до безумия была похожа на мою любимую. Черты лица, волосы и этот щенячий взгляд. Мне начало казаться, что сейчас рядом со мной моя куколка. Наверно, кто-то там, на небесах, сжалился надо мной и послал мне встречу с ней. С невинной куклой со щенячьим взглядом, от которой соблазнительно пахнет вишней.
- Поцелуй меня… - прошептал я, вглядываясь в собственное отражение в больших серых глазах. Я тонул в этих пьянящих омутах.
Что-то в её взгляде изменилось. В глазах, похожих на омуты, появилась какая-то едва уловимая поволока. Её губы нерешительно потянулись к моим и, достигнув цели, оставили лёгкий влажный поцелуй. На мгновение она отстранилась от меня и заглянула мне в глаза. После чего вновь поцеловала. Опять. И опять. С каждым разом её поцелуи становились дольше и чувственнее. Я снял с неё майку и гладил ладонями мягкую кожу её плеч и спины. Казалось, что все прикосновения наэлектризованы, словно наши тела были способны высечь искру. Она мелко дрожала, по моей коже забегали мурашки, и меня охватило возбуждение. Зубами я прикусил её губу, она сдавленно застонала.
Она была до невозможности страстной и грациозной. Даже не смотря на всю странность и абсурдность нашей ситуации. В тот миг фантазии и реальность переплелись так тесно между собой, что я уже не мог отделить одно от другого.
***
Ночью я спал без сновидений, и меня ничего не тревожило. Словно часть груза пережитого упала с моей души. Утром солнце начало слепить мне глаза, прорываясь сквозь открытые занавески. Я потянулся пару раз и сел на кровати. Из кухни доносился какой-то незначительный шум, поэтому я встал и направился туда. Моя спасительница что-то готовила, тихонько напевая себе под нос. Я на мгновение замешкался в дверном проёме и невольно залюбовался ей. Мне даже казалось, что время волшебным образом повернулось вспять и, может быть, кто-то там, наверху, дал мне призрачную надежду стать счастливым. Может быть, даже эта малышка сумеет заменить мне мою умершую куколку.
Она, словно почувствовав моё присутствие, обернулась, и её губы тронула смущённая улыбка. Она показалась мне ещё более хрупкой и ранимой, чем раньше.
- Доброе утро, - поздоровалась девушка, - ничего, что я тут немного хозяйничаю?
- Спасибо, - произнёс я.
- За что? – она удивилась.
- Обо мне давно никто так не заботился, как ты, - на удивление рядом с ней мой голос звучал практически обычно.
Я прошёл в кухню и сел за стол, она поставила передо мной тарелку с только что приготовленным завтраком.
- Поешь, - сказала она, - я могу приходить и готовить для тебя, если понравится. Ну и если ты не против.
Я коротко кивнул и принялся за еду. Впервые за долгое время я ощутил вкус пищи. По неизвестной мне причине, рядом с этой девушкой, мой мир начинал меняться, и я снова чувствовал себя живым. Завтрак оказался безумно вкусным. И мне, действительно, захотелось, чтобы она приходила и готовила для меня. Что-то было в этом такое, неуловимо милое. Я выказал ей восторг по поводу завтрака и сказал, что был бы только рад видеть её у себя дома и есть приготовленную ей еду. Она очень трогательно опустила ресницы в смущении.
С того самого дня, стенки стеклянного колпака, под который я сам себя загнал, начали медленно, но верно трескаться и осыпаться. Какие-то из них исчезали бесследно, другие ещё долго оставались со мной в моей искалеченной уродливой душе. Она приходила ко мне почти каждый день. Очень часто оставалась ночевать. С того самого дня, когда мы поддались страсти, у нас больше не было близости. Я видел, что её смущает и беспокоит тот факт, что всё в наших отношениях начало развиваться очень быстро. Поэтому не настаивал и не позволял себе лишнего. Мне просто-напросто не хотелось на неё давить и как-то торопить. Она стала лучиком света в моём одиночестве и безысходности, которые долго не выпускали меня из своих цепких пальцев, поэтому я боялся её потерять. Единственное, что меня смущало, так это тот факт, что ей почти никогда никто не звонил, даже если она проводила в моей квартире несколько дней подряд. Неужели никто из её семьи не волнуется за неё? Но задавать вопросы об этом я посчитал некорректным. Ведь у меня самого были на сердце раны, края которых задевать очень болезненно.
Она очень любила печь пироги, торты, блинчики, и они получались просто восхитительными. Я любил наблюдать за ней, когда она готовит, а потом мы вместе садилась завтракать, обедать или ужинать. Она знала очень много интересных вещей, рассказывала мне про свои любимые книги и фильмы. Со временем она начала приносить мне книги, которые ей нравятся, и я как-то невольно начал их читать. После первой же прочитанной книги, я почувствовал, что забыл, насколько интересным может быть мир. Она забывала у меня свои вещи, милые безделушки и украшения. Особенно забавной она бывала по утрам - лохматая, сонная, в огромной растянутой футболке. Она вообще не любила рано просыпаться. Благодаря ей я начал часто выходить из дома, чтобы купить продуктов. Ведь она никогда заранее не знала, что будет готовить, а придумывала что-то из того, что находила в моём холодильнике. Я полюбил вечера, которые мы проводили вместе. Она приходила с каким-нибудь фильмом, быстренько сооружала нам ужин или приносила с собой пиццу или роллы, мы устраивались перед телевизором, ужинали и смотрели кино. Мне нравились её вкусы. Не важно, какого жанра фильм она выбирала, он оказывался достойным. Она очень эмоционально воспринимала сюжет. Смеялась над комедиями, плакала во время драматичных сцен. В такие моменты она начинала спешно утирать слёзы и извиняться. А я крепко обнимал её и говорил, что это очень трогательно и ей не за что извиняться.
Однажды она разбудила меня неожиданно рано утром. Похожая на заговорщицу, она спешно заставила меня одеться и позавтракать. Слишком странная. Слишком непредсказуемая. Та, кто не любит просыпаться ранним утром. Она одаривала меня сияющей таинственной улыбкой и торопила.
- Ты готов? – спрашивала она в нетерпении, - Пойдём, пойдём.
Привычным движением она взяла меня за руку и утянула за собой. Дверь. Этаж. Подъезд. Мы выбрались из этой железобетонной клетки. Улица встретила нас темнотой и прохладой, ведь ещё не начало даже светать. А она всё тянула и тянула меня за собой. И не отвечала на мои вопросы. Я не мог угадать, что она задумала, но покорно шёл за ней. Мы остановились лишь у самого высокого здания в нашем городе. Я замешкался.
- Пойдём, - в который раз потянула меня за собой она.
Набрав код на панели домофона, она открыла дверь, и мы вошли в подъезд. Что-то прекрасное было в этом мире без людей, когда все ещё спят. Лифт. Последний этаж. Заговорщицкая улыбка. Она тянет меня за собой на чердак. На крышу. Когда мы оказались на верху, уже давно светало.
- Ну и зачем мы здесь?- задаю я вполне логичный вопрос.
- Скоро узнаешь, - она лучезарна. Она таинственна и счастлива.
- Не понимаю, - я в замешательстве.
- Это сюрприз, - она не сдаётся, - и секрет.
Она подходит ко мне и крепко меня обнимает. Она тёплая и мягкая. Ласковая и нежная. Она что-то задумала и тянет время, чтобы не признаваться. Это интригует. Это волнует. Она берёт руками мои предплечья и поворачивает меня в другую сторону. В ней нет столько физических сил, чтобы повернуть меня. Я сам поворачиваюсь, ведь мне интересно, что она придумала, что она хочет показать мне.
- Смотри, - шепчет она,- смотри.
Где-то вдалеке серый горизонт окропляется всеми оттенками горячего красного цвета. Небо всё больше и больше воспламеняется, пока солнце не показывает миру один свой край. Оно не спешит и подглядывает за нами, давая нам шанс подольше насладиться этим миниатюрным рождением мира. Восход. Вот, что она хотела показать мне. Ежедневное возрождение этого мира. И это настолько прекрасно, что я не могу произнести ни слова. Я возрождаюсь вместе с солнцем, по моим жилам течёт тёплый ярко-красный свет. Я жив. Я забыл, насколько прекрасен этот мир. Слов в моей голове не достаточно, чтобы описать насколько это красиво. Мир тоже не стоит на месте. Рассвет окрашивает его в тёплые тона, и мир просыпается. И мир становится необъяснимо идеальным.
- Это восхитительно… - шепчу я восторженно.
- Я знаю, - кивает она.
В этот момент всё внутри меня становится на свои места. Я снова целый. Я собран из миллиона паззлов. Я полноценен. Я жив. И мои чувства к ней явно не простая благодарность. Я нахожу рукой её ладонь и мягко сжимаю. Я смотрю в её глаза. Она ждёт. Она даёт мне время.
- Знаешь, - начинаю я, - ты посчитаешь меня безумцем. Наверно. Но я должен сказать. Мне кажется, я полюбил тебя.
Её щеки заливает румянец. А может, это солнце окрасило её лицо в подобный цвет. Я слышу учащённое биение сердца через пульс на её запястье.
- Я не лучший человек, - продолжаю я, - моё прошлое довольно мрачное. Но я хочу задать тебе вопрос? Согласна ли ты стать моей? Взаимно ли то, что я испытываю?
Она молча приближается и обвивает моё тело своими руками. Она прячет своё лицо на моей груди.
- Да, согласна, - шепчет она, - да, взаимно.
***
Мы мчимся обратно. Возвращаемся в мою квартиру. В мой замок, который может скрыть нас от посторонних и их осуждения. Мы просто решили, что можем быть счастливы. Мы готовы попытаться найти своё место под солнцем рядом друг с другом. Подъезд. Этаж. Дверь. Я слишком взволнован. Руки дрожат. Она помогает мне отомкнуть замок. Мы входим в прихожую. Она прильнула ко мне. Я прильнул к ней. Мы так сильно жаждем друг друга, кажется, будто наши руки скоро начнут высекать искры от прикосновений. Я срываю с неё одежду. Она срывает одежду с меня. Мы голые. Обнажённые. Оголённые провода. Её тело белое и совершенное. У неё нет шрамов. Тех,которые так отчаянно прятала от меня моя Кукла. Тех, что не хотела мне показывать. Тех, что я рассматривал, пока она спала. У меня есть шрамы. На теле – последствия аварии, на руках – неудачные попытки умереть. И я рад, что я не умер. Я рад, что я жив. Я рад, что могу целовать сейчас эти губы, покусывая их в порывах собственной страсти. Я взбудоражен. Возбуждён. Жив. Она стоит передо мной. Обнажённая. Беззащитная. Страстная. В её серых глазах горит хитрый зелёный огонь. Изумрудный. Свежий. Как весенняя трава. Она берёт меня за левую руку и подносит моё запястье к своим губам. Она целует шрам на моём запястье. Она смотрит мне прямо в глаза и так же бережно и страстно целует уродливый шрам на моей правой руке. И что-то есть такое, откровенное, интимное, неуловимо порочное в том, как она целует мои шрамы.
- Я люблю их, - шепчет она, тяжело дыша, - твои шрамы. Я хочу целовать каждый шрам на твоём теле.
Что-то внутри меня сломалось. И я больше не могу себя сдерживать. Я поднимаю её на руки и прижимаю к себе. Её ноги обвивают моё тело. Я целую её в шею, ключицы, плечи. Я сжимаю ладонями её бедра. Я касаюсь её кожи. Такой обнажённой. Такой горячей. Мы падаем на ковёр. Он неожиданно мягкий и уютный, готовый простить и принять нашу страсть. Её пальцы находят наощупь шрамы на моём теле. И она их целует. Целует. Целует. Я больше не могу в полной мере контролировать себя. Я твёрд, словно камень. Словно скала. Каждая мышца в моём теле напряжена. Я откидываюсь на спину и тяну её на себя. Она оказывается сверху, такая необузданная. Такая дикая. Её грудь вздымается от тяжёлого дыхания. Мы задыхаемся от страсти. Она сверху, мои руки ложатся на её бёдра, и я резко дёргаюсь ей навстречу, прижимая её к себе. Я врываюсь внутрь. Я заполняю её настолько, насколько могу. С её губ срывается громкий стон удовольствия. Она упирается руками мне в грудь, она извивается, её бёдра танцуют поверх моих. Она королева и богиня в этот момент. Она владеет моим телом и моей душой, даже не подозревая об этом. Её стоны такие громкие. Страстные. Дикие. И я ловлю себя на мысли, что вторю ей. Я стону. Я рычу. Я необузданный дикий зверь. Я взрываюсь. И она взрывается, сидя сверху на мне. Звериный вой вырывается из наших лёгких в один момент, когда мы достигаем вершины. Мы сникаем. Мы слабы и уязвимы. Но мы так легки и необъяснимо счастливы в этот момент.
- Я люблю тебя, - шепчет она влажными губами в мою шею.
- Я люблю тебя, - шепчу я, пряча лицо в её волосах, крепко прижимая её к себе. Мы слишком устали, вымотались. И мы проваливаемся в сон.

***
Я проснулся поздно. Ближе к обеду. Один в постели. И запаниковал. Просто потому, что её не было рядом. Просто потому, что почувствовал себя сумасшедшим. Потому что в мою голову закралась мысль, что её никогда не существовало. Что она была всего лишь моей сладостной галлюцинацией. Я не верил даже подушкам и смятой простыни, которые пахли вишней, которые сохранили её запах на своей коже. Я успокоился лишь, когда прошёл на кухню и увидел на столе приготовленный для меня обед. И записку. О том, что она ушла по делам. Я пообедал, закинул в свой организм еду, вновь не почувствовав её вкуса. Я долго стоял в душе, под струями воды, смывая наваждение с себя. После чего вернулся в гостиную и встретился с тысячами глаз и улыбок, устремлённых на меня, в моё сердце, в мою душу. Тысячи глаз, принадлежащих моей Куколке. Я подошёл к одному из её лиц и поцеловал фотографию ровно в том месте, где были изображены её губы. В последний раз. Я больше никогда этого не сделаю. Я больше никогда не буду притворяться, что целую её. Я больше не буду делать вид, что она жива. Она, действительно, умерла тогда, год назад, в аварии. Она умерла. А я жив. И я должен продолжать жить. Вряд ли то, во что я превратился после её гибели, сделало бы её счастливой.
- Прости меня, Куколка, - произнёс я, неотрывно глядя в её глаза на одной из тысяч фотографий, - я должен попытаться продолжать жить. Без тебя. Кажется, я встретил её. Мою новую Куклу. Ядолжен тебя отпустить. Я должен принять тот факт, что ты умерла. Прости меня. Я был не лучшим человеком. Я никогда не был достоин твоей любви. И уже вряд ли стану когда-нибудь достоин. Прости. Но сейчас я просто обязан попытаться стать достойным её любви. Ты ведь прощаешь? Конечно. Безусловно. Ты ведь всегда была такой мудрой.
С этими словами я развернулся, отыскал в кладовке картонную коробку и принёс её в комнату. Я бережно отклеивал фото моей Куколки от стен и других вертикальных поверхностей моей квартиры и складывал в эту безликую картонную коробку. Я так увлёкся, что не заметил, как новая половина моего сердца вошла в квартиру. Она остановилась, поражённая, в дверном проходе гостиной и долго наблюдала за мной. А я так погрузился в своё занятие, что даже не почувствовал её взгляд.
- Что ты делаешь? – я услышал её голос и дрогнул.
Я обернулся. Очередная фотография выскользнула из моих рук и неслышно зашуршала, падая в коробку. Она стояла в дверном проёме и напряжённо смотрела на меня. Она словно не могла поверить, что во мне произошли настолько серьёзные перемены. Ни слова не говоря, я пересёк комнату и заключил её в своих объятьях. Я обнимал её несколько минут, которые казались мне вечностью. Я молчал. Я размышлял, в какие слова одеть те мысли, что танцевали в моей голове.
- Я так испугался, - начал шептать я, - утром. Я думал, что ты мне привиделась, что я сошёл с ума.
Она вздрогнула. Обвила меня своими руками и крепко обняла. Кажется, она чувствовала себя немного виноватой.
- Прости, - прошептала она в ответ, - И всё-таки, - уже более мягким тоном спросила она, - что ты делаешь?
- Избавляюсь от прошлого, - ни на минуту не задумавшись, отвечаю я.
- И что ты собираешься делать со всеми этими её фотографиями? – не унимается она.
- Не знаю, - я пожал плечами, подходя к коробке с фото, - наверное, мне нужно избавиться от них. Выбросить.
- Нет, - её голос твёрдый, как сталь, - нет.
Она пересекает комнату, наклоняется и достаёт из коробки одно фото, на котором изображено лицо, так похожее на её собственное. Она внимательно смотрит. Всматривается каждую деталь. Проводит ладонью по фотографии. Изучает. Это мгновение кажется настолько нереальным и не естественным, но безумно завораживающим. Я смотрю на неё, я не могу отвести свой взгляд. Я не могу отвести свой чёртов взгляд.
- Я так похожа на неё, - прерывает она, наконец, молчание, - просто поразительно, – она поднимает голову и её взгляд фокусируется на мне, - ты не должен их выбрасывать. Это не правильно. Это не честно. Это не справедливо по отношению к ней, - она берёт меня за руку и сильно сжимает её в своей ладони, - Я понимаю. Я всё понимаю. У тебя есть прошлое. У каждого из нас есть прошлое. И я готова принять его. Твоё прошлое. Просто не выбрасывай фотографии. Я не хочу чувствовать себя виноватой перед ней. Давай просто сложим их и уберём на антресоли?
Я не в силах найти подходящие слова, чтобы ответить ей. Сейчас я впервые в жизни поверил, что реинкарнация, чёрт её дери, вполне имеет право на существование. Хотя это совершенно невозможно. Она не намного моложе моей Куколки. Она просто не может носить в своём теле её душу. Но именно сейчас она была так похожа. Безумно похожа. Такая же мудрая. Такая неожиданно зрелая. Взрослая. Я, старше её, лет на десять точно. Может, и больше. Но в это мгновенье я почувствовал себя несмышлёным ребёнком рядом с ней. Это так похоже. Такое уже случалось. Рядом с моей Куколкой. Дело ни в лице, ни в глазах, ни в наличии или отсутствии шрамов. Дело явно в чём-то другом. Их души были похожи. Я кивнул. Она улыбнулась. Она без слов принялась помогать мне. Она так ласково и бережно отклеивала фотографии со стен.
Мне понадобилась ещё одна коробка. И я ушёл её искать. И я долго её искал, что когда вернулся, увидел нечто, поразившее меня. Она сидела на коленях на ковре и бережно держала в руках фотографию моей Куколки. Она смотрела на неё так долго, так робко, так грустно.
- Прости… - прошептала она, - я, наверное, сошла сума, если решила поговорить с твоей фотографией. Но так мне хотя бы кажется, что ты меня услышишь. Прости. Что забрала его себе. Он замечательный. Я так завидую тебе. Что ты встретила его раньше. Что ты прикасалась к нему раньше. Уверена, он был твоим первым мужчиной. Прости. Я не такая, как ты. Я уже делала это раньше. Без любви. Без причины. Но сейчас всё по-другому. Эй, там, на небесах! Благослови меня. Разреши мне стать частью его мира. Разреши мне сделать его счастливым. Прости.
После этого монолога, по её щекам покатились слезинки серебристыми бусинками. А я был настолько слаб, настолько бессилен сказать что-нибудь, что тихо выскользнул в соседнюю комнату и вышел на балкон. Дрожащими пальцами я нашёл в кармане сигареты и зажигалку. Я так давно не курил, но именно в этот момент я просто физически нуждался в сигарете. Чтобы успокоить свои мысли. Чтобы успокоить свои дрожащие руки. В этот момент я осознал, что я не один в смятении. Что я не один испытываю вину за свои внезапно нахлынувшие чувства. Я глубоко затянулся дымом и, облокотившись локтями о перила, задумался. Я думал и курил. Курил и думал. Одну за одной. Одну за одной. Сигарета. Мысль. Сигарета. Мысль.

***

После того, как фотографии были упакованы в две коробки и убраны на антресоли, наша жизнь вошла в колею. Мы начали учиться жить с нашими чувствами. Я начал жить заново. Познавать этот мир. Прикасаться. Ощущать. Слышать. Слушать. Говорить. Я смог делать столько вещей, которые казались недоступными мне прежде. Забота. Романтика. Страсть. Взаимность. Они шли рука об руку со мной. Они наполняли моё существование смыслом. Мы затеяли ремонт. Она стала такой активной, её увлекла идея создать наше уютное грёздышко в моей квартире. Мы так долго спорили, и выбирали обои, и шторы, и люстру. И много разных мелочей.
Мы стали напоминать обычную парочку, когда ходили гулять в парк, посещать выставки, кино и кафе. Так просто было идти рядом, держась за руки, сплетая пальцы. Но моё прошлое не может оставить меня в покое. Никогда не могло. Однажды на входе в одно кафе я увидел одну из подруг моей Куколки. Она с ужасом смотрела на нас, а потом оказалась рядом, словно разъярённая фурия.
- Ты ещё жив, тварь? – выплюнула она свой вопрос мне в лицо, -Развлекаешься? Нашёл себе новую игрушку? Новую куклу? Браво! Она очень похожа. Просто безумно.
Моя любимая испуганно задрожала и теснее прижалась ко мне.
- Успокойся, - произнёс я единственное слово, которое нашёл в собственном рту.
Но подруга Куколки не слушала меня. Она что-то яростно искала в своей сумке. Нашла. Зажала в кулаке. А потом швырнула свою находку в меня. Что-то металлическое больно ударило меня в солнечное сплетение и упало на тротуар.
- Что это? – спросил я, не опуская взгляда.
- Её Сердце. Она. Любила. Тебя. Подонок, – прошипела, задыхаясь от ненависти, подруга Куклы, - Сдохни. Просто сдохни. Сука, я мечтаю танцевать на твоих костях!- выпалила гневно она и, развернувшись на каблуках, пошла прочь.
В мои рёбра испуганно стучит сердечко моей любимой, а я настолько захлёбываюсь этой ненавистью ко мне, что забываю, как нужно дышать. Я наклоняюсь и вижу, что ей страшно. И вижу на её глазах слезинки.
- Испугалась? – мой голос треснул.
- Немного, - всхлипнула она.
Я вытираю слезы с её щёк и наклоняюсь посмотреть, чем же таким в меня швырнула эта фурия. Медальон медного цвета в форме сердца. Поднимаю его. Посмотрим, что же это за «Её Сердце». Неожиданно створки медальона открываются в моей ладони. Я вижу внутри две фотографии, на которых изображён я. На первой я очень юн, на второй немного моложе, чем год назад.
Её сердце.
Она.
Любила.
Тебя.
Подонок.
Сдохни.
Что-то в моих глазах темнеет. Темнеет. Темнеет. Ноги подкашиваются. Я не нахожу опоры. Словно что-то оказалось настолько жестоким, что проткнуло меня насквозь в районе солнечного сплетения. Я хочу перестать дышать. Я хочу умереть от кислородного голодания. Мне настолько безумно больно, что я хочу разорвать свою кожу, плоть и кости.
Я хочу ещё раз вскрыть шрамы на своих руках и больше никому не позволить их зашить. Я подонок. Я, действительно, подонок. Я не имею права кого-то любить. Я не имею права быть любимым кем-то.
Но рядом со мной есть та, кто прикасается ко мне. Поддерживает меня. Помогает идти.
- Поехали домой, - шепчет она. И ловит такси. И помогает мне сесть. А я просто сжимаю в руке медальон. А я просто до сих пор не в себе. И не знаю даже, приду ли в себя. Я снова сумасшедший.
Мы вернулись в квартиру. Она раздевает меня, помогает мне лечь и укрывает меня одеялом. Меня знобит. Она ложиться рядом. Мягкая и тёплая. В моей футболке. Я сумасшедший. Я снова сумасшедший. Я набрасываюсь на неё и разрываю футболку. Я сжимаю её запястья в своих руках слишком сильно. Я не контролируем. Я груб. Я псих. Я кричу. Я выкрикиваю имя той, которая уже умерла. Из-за меня. А потом кто-то выключил мир. И я проваливаюсь. Проваливаюсь. Проваливаюсь. В темноту. В страх. В боль. В пропасть…

***
Из темноты меня вырывает сон о моём прошлом. Во сне я лежу в постели, а рядом со мной мирно спит моя Куколка. И я не люблю её вроде бы. И я не ценю её вроде бы. И она не показывает мне больше своё тело. И она прячет от меня что-то. И она стыдится чего-то. А я не могу понять, почему. Почему она больше не считает меня достаточно близким? Но сейчас она слишком уязвима, чтобы запретить или не позволить мне что-то. Но сейчас она спит в моей постели. Я аккуратно протягиваю руку к краю её футболки. Так, чтобы не разбудить. Я словно больной ублюдок, который мечтает подсматривать. И я тяну край её футболки вверх. Я должен знать. Я хочу посмотреть. Что ты прячешь от меня на изгибах своего тела? Чего стыдишься настолько сильно? И я вижу. И я смотрю. Шрамы. Шрамы. Шрамы. Всё её тело усыпано шрамами. Уродливыми рубцами. Их не было раньше. На её белом теле никогда раньше не было этих шрамов. Что же произошло с тобой? Почему ты не рассказала мне об этом? И я должен бы отвернуться. Не смотреть больше на это уродство. Но я не могу. Я зачарован. Её телом, усыпанным шрамами. Таким прекрасным в свете луны. И я хочу большего. Хочу прикасаться. Ощущать пальцами края этих рубцов. Я хочу изучить их. Запомнить. Приклеить к собственной памяти. И я не могу поверить в собственные мысли. И я чувствую себя ненормальным. Больным. Неправильным.

***

Когда я проснулся, любимой не было рядом. Мне страшно. Я не могу вспомнить события прошлой ночи. Кажется, я потерял контроль над собой. Кажется, я сделал ей больно. Кажется, я сумасшедший. Кажется, я опасен. Кажется, я не контролируем, я могу причинять вред. Даже тем, кого я люблю. Мне хочется выть в голос и рвать на себе волосы. Мне хочется разорвать рубцы на своих запястьях и умереть. Меня знобит. Я дрожу. Я так сильно дрожу. Словно зимний холод проник под мою кожу, под мою плоть и поселился в костях моего скелета.
Я не сумасшедший.
Я не сумасшедший.
Я не сумасшедший.
Я псих…
Меня знобит. Я в бреду. Меня выключает. Меня включает. Я не знаю, сколько сейчас времени. Какой сейчас день. Я познаю все существующие ступени боли в мире. Я взрываюсь. Разлетаюсь на миллиарды кусков. Я воспламеняюсь. Восстаю. Возрождаюсь из пепла. Я проклятый Феникс. Я живой. Я хочу умереть. Я не могу умереть.

***
Мир сужается и расширяется. Я открываю глаза. Я фокусирую взгляд на обеспокоенном лице. На свете ночника, заливающем комнату. На белом обнажённом теле. На лиловых ссадинах и синяках на руках. Я утыкаюсь лицом в её колени и начинаю плакать. Я рыдаю, как ребёнок, и не могу остановиться. И слёзы выжигают горячие дорожки на моих щеках.
- Прости, - хриплю, задыхаясь, я, - прости, я животное. Я причинил тебе вред, я сделал тебе больно. Прости.
- Ты не виноват, - шепчет она. Её пальцы вплетаются в мои волосы. Она гладит меня по голове. По плечам. По спине. – Следы на моих руках. Это сделал не ты. Ты не причинял мне вреда.
Я поднимаю голову и всматриваюсь в её лицо, силясь понять, не врёт ли она. Не пытается ли оправдать меня. И я вижу, что она не врёт. И я вижу, что я не причинял ей вреда. Но кто же тогда? Кто оставил эти следы на её руках? Кто посмел причинить ей боль? И я киплю. Я закипаю. Я воспламеняюсь. Во мне начинает шевелиться уже забытый,но такой знакомый зверь ярости. Он скребёт своими когтями по обратной стороне моих рёбер, оставляя на них следы. Он рычит. Он хочет крови. И я проваливаюсь. Я проваливаюсь в тот вечер, который так отчаянно силился забыть. Выбросить. Стереть из собственной памяти.

«
Она не заставила себя долго ждать. Какая-то сильно исхудавшая и осунувшаяся она неуверенной походкой подошла к моей машине. Я выбросил свою недокуренную сигарету и заботливо открыл перед ней дверцу. В этот момент она оказалась так близко ко мне, что я смог рассмотреть её лицо. На нём отчетливо были видны ссадины и несколько синяков. Всё внутри у меня закипело, и я схватил её за запястье, притягивая к себе.
- Кто это сделал? – прошипел я в гневе.
- Никто, - она выдернула свою руку и посмотрела на меня серьезным взглядом, - всё нормально.
- Это он? Это он, да? – не унимался я, - Да я руки переломаю этому щенку!
- Поехали, - она села в машину и посмотрела на меня так, что я просто не смог не подчиниться.
»

Я падаю. Падаю. Падаю. Я в который раз жалею, что ничего не сделал тогда. Что не сорвался, ослеплённый яростью, не ворвался в дом к этому недоноску и не избил его до того состояния, чтобы он просил пощады. Чтобы он плакал, сплёвывал кровь и клялся больше никогда не причинять ей боль. Я жалкий. Жалкий. Жалкий. Жалкий. Я должен. Должен. Должен. Я не смог.
- Кто это сделал? – грубее, чем нужно, вопрошаю я.
- Никто, - она отворачивается. Не хочет на меня смотреть.
- Нет, - я трясу головой, - скажи.
- Я не хочу говорить об этом, - она не сдаётся, - я беспокоюсь за тебя.
- Я. Должен. Знать, – я непреклонен, - Не беспокойся.
- Обещай, что не станешь ничего делать, - просит она, - что не ввяжешься в неприятности.
- Обещаю, - киваю я. Конечно, в первый раз можно и пообещать.
- Это муж моей родственницы, - отвечает она, - мы и раньше не особо ладили. А тут он увидел на мне медальон и совершенно взбесился. Он ненормальный. Психопат, – она замялась, - прости. Я взяла медальон без спроса. Просто. Мне кажется, я понимаю её чувства. Я принимаю её чувства. И я хотела бы его носить. Ты не против?
- Милая. Милая. Милая, – шепчу я, - милая моя девочка, конечно же, я не против.
Я заключаю её в свои объятья, целую в ключицу, и мы засыпаем.

***
С того самого дня что-то во мне изменилось. Я перестал ощущать себя монстром. Ненормальным. Неправильным. Словно эта девочка каким-то чудом смогла собрать меня из миллиарда осколков. И все паззлы оказались на месте, на своих местах. Я ожил. Окончательно восстал. Я больше не совершу ошибок. Буду защищать собственное счастье, место под солнцем, которое хранится на её хрупких плечах. Я стал ей настолько близким, что она посвятила меня в свои тайны, в ту часть её жизни, о которой я ничего не знал. Её родители умерли, когда она была совсем маленькой. Её воспитывала троюродная тётка, и на данный момент она живёт с дочерью этой тётки. Отношения с родственниками довольно натянутые, именно поэтому ей почти никогда никто не звонит. Она работает официанткой в кафе. И её отношения с окружающими складываются не очень хорошо. Возможно, я просто первый человек, который вызвал в ней какой-то интерес. Теперь я знаю её. Думаю, что знаю. Можно сказать, мы достигли гармонии. Раньше я никогда не думал, что такие простые вещи могут делать меня счастливым. Просто есть человек, который каждый день меня обнимает, целует и готовит для меня еду. И этот человек – она.
Поворот ключа в замке. Хлопок входной двери. Она снимает в прихожей свою куртку. Её щеки раскраснелись от того, что на улице похолодало. Она такая настоящая и естественная в этот момент, что я не могу отказать себе в удовольствии прикоснуться к ней. Я прикасаюсь к ней и помогаю раздеться.
- У тебя такие холодные руки, - произношу я, сжимая её ладони. И мне хочется согреть её. Наполнить каждую клеточку её тела теплом. Я поднимаю её на руки и несу в комнату.
- Не надо, - слегка сопротивляется она, - я боюсь высоты.
- Не бойся, - отвечаю я, - я могу тебя удержать.
Мои слова не успокаивают её, но она уже не сопротивляется. Не бойся, родная, я не уроню тебя. Я доставлю тебя в комнату в целости и сохранности. Толкнув дверь локтём, я вхожу. Аккуратно ставлю её на пол. Её сердце по-прежнему тревожно бьётся. В моём пульсе, когда касаюсь её запястий своими. В моём взгляде, когда смотрю в её глаза. Её губы слегка приоткрыты. Это манит. Это пленяет. Это сковывает.
- Можно я тебя поцелую? – спрашиваю я, наклонившись к её уху.
Она кивает. И немного дрожит. Я слабо прикусываю её мочку уха, после чего оставляю цепочку поцелуев на её шее и лице по направлению к губам. Мои руки ласково танцуют на её предплечьях. Дрожь её тела передаётся и мне, через тактильные ощущения и подушечки пальцев. Я целую её, резко и порывисто. Она издаёт тихий стон и прикусывает мою губу. Я сорвался с цепи. Я не сдержан. Я держу её за запястья и резко прижимаю к стене, не переставая целовать. Она порывиста. Она сама страсть. Вырвавшись из моих объятий, она толкает меня к шкафу. Я ударюсь спиной. Пригвоздив моё тело своими руками, собой, она продолжает порывисто меня целовать. Мы кружимся в этом безумном танце, поддавшись страсти, сбивая всё на своём пути, не замечая ничего вокруг. Я прижал её. Она прижала меня. Снова я. Снова она. Даже если мир сейчас разрушится, мы не заметим этого.
Мы оказываемся у входа в ванную комнату, она толкает меня к двери. Дверь не выдерживает натиска, мы влетаем в помещение, спотыкаемся и падаем в ванну, наполненную водой. Прямо в одежде. Миллиарды серебряных брызг. Лужи воды на полу. Мокрые волосы, промокшая до нитки одежда. Она смотрит на меня, на себя, снова на меня. И смеётся. Я смеюсь вместе с ней. Страсти как не бывало. Мы словно двое безумцев, сидим в мокрой одежде в ванной и смеёмся. Смеёмся до слёз. Так, что забываем, как дышать. Выровняв дыхание, я встаю, опираясь о край ванной, и наступаю на пол. Я протягиваю ей руку, которую она охотно сжимает в своей ладони. В её глазах проскальзывает озорной чертёнок. Она хитро улыбается. И резко тянет меня за руку на себя. Я снова падаю. Тысячи серебристых брызг. Её звонкий смех. И детское ощущение счастья.
Когда мы окончательно успокоились, я выбираюсь из ванной и помогаю выбраться ей. Мы снимаем друг с друга одежду и кутаемся в махровые халаты. Спешка. Уборка. Смех.
Закончив с уборкой, мы расположились на ковре в гостиной, пили чай, делились новостями.
- Знаешь, - произношу я, - говорят, что скоро выпадет снег. Может, пойдём кататься на санках, когда это произойдёт?
- Ну-у-у, - протянула она, - мы ведь уже не маленькие дети.
- Какая разница? – я подмигиваю ей, - Мне кажется, это было бы весело.
- В принципе, ты прав, - соглашается она, улыбаясь.
Вскоре пришло время спать. Она расстилает постель. Сегодня я хочу просто уснуть рядом с ней. И обнимать её. Мы кутаемся в плед. Мы заговорщики. Мы счастливые. Мы обнимаемся. И засыпаем.
Прошла неделя. Однажды утром мы проснулись и увидели за окном, что мир заволокло белым покрывалом снега. Вот и настало время воплотить в жизнь наши планы. Недалеко от города есть лес с довольно разнообразным рельефом, в котором зимой все прокладывают себе дорогу на лыжах или катаются на санках. Поскольку я всё ещё не комфортно чувствую в местах массового скопления людей, мы решили воздержаться от посещения "горки" и вместо этого совершить прогулку на лыжах. Это всё же даёт больше личного пространства. К тому же, на балконе я нашёл две пары старых лыж. Выходные мы провели в лесу, катаясь на лыжах. Мы вернулись домой, промокшие до нитки, но вполне довольные. Я целую её в нос. Мы уставшие. Мы весёлые. Кажется, я никогда прежде не был настолько счастлив.

***
Ночь плотными шторами падает на окружающую меня действительность. Лишь звёзды своим светом разрывают полотно иссиня-чёрного неба. Моргают. До невозможности хитрые.
Я стою на скалистом обрыве. Далеко внизу серебристое море плещется о берег. Рядом со мной она. Моя Куколка. Улыбается. Игривая. Нереальная. Ветер треплет края её длинной фатиновой юбки. Невесомой. Она ступает рядом. Пускается в танец. Кружится. Кружится. Кружится. На краю. На обрыве. Я хочу протянуть к ней руку, но не решаюсь. Она больше не моя. Чужая. Её танец стремителен, прекрасен и опасен. Словно по лезвию бритвы.
В какой-то момент земля под её босыми ногами обрывается. Но она продолжает свой танец и срывается вниз. Я кричу. Бросаюсь к ней и тяну свои руки на встречу её ладоням. Наши пальцы встречаются. Я срываюсь вслед за ней. И падаю. Падаю. Падаю. Ветер шумит в ушах. Кровь пульсирует в венах и артериях. Я больше не боюсь.
Она улыбается. Скорбь и эйфория в одном флаконе. Её руки находят моё лицо, её пальцы запутываются в моих волосах. Она прижимает меня к себе. Губы находят губы. Жадный поцелуй. Холодный. Горячий. Последний.
В какой-то момент она отпрянула от меня. Оттолкнула.
- Ты свободен, - шепчет она, - я тебя отпускаю.

***
Я вздрагиваю и просыпаюсь. Рядом со мной, обвивая моё тело руками, спит любимая. Живая. Настоящая. Другая. Я наклоняюсь и целую её волосы. Теперь всё будет хорошо.
Спасибо, Кукла. И прощай…