А. Б. Бурый : Самка богомола (на конкурс)

«Я сердце оставил в фанских горах»
Так пелось когда-то в одной песне… Я тоже кое-что важное оставил. Нет, не то, о чём некоторые, может быть, подумали. Я потерял голову - мне её откусили. Вы когда-нибудь слышали про насекомых, которых называют богомолами? Скорее всего, слышали, а, если нет, то почитайте про их спаривание. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь одно: она (женщина, а не самка богомола, хотя это, по сути, одно и то же) откусила мне голову после нашего первого с ней спаривания. И не надо меня спрашивать, куда я теперь ем. Разумеется, ем я ртом, который находится в голове. А голову я потерял фигурально, примерно, как потерял сердце автор той самой песни…
У неё была масса достоинств. В меру красивая, немного наивная, самую малость – не до такой степени, когда это начинает раздражать; в допустимых пределах стервозная. Но самым главным её достоинством был папа. Папа владел собственным бизнесом; дела у него шли довольно успешно; он мотался по заграничным командировкам, менял, как перчатки, любовниц, и обожал свою Аллочку. Мама Аллочки погибла при невыясненных мной обстоятельствах, а папа после этого трагического случая, всю свою любовь к супруге переключил на дочь. И она, получая двойную порцию любви, умело этим пользовалась, крутя своим папой, как ей заблагорассудится. Желание дочери было для него законом, и он готов был лоб расшибить, удовлетворяя всевозможным её прихотям и капризам. И так уж получилось, что в определённый момент её жизни главным её капризом стал я, и она, откусив мою голову, добилась полного и безоговорочного подчинения, уложив своими благими намерениями дорогу прямиком в ЗАГС. И мне уже виделись вдали очертания нашей будущей семейной жизни, и не могу сказать, что я сильно этому противился – скорее, наоборот; мне нравилось, что дальнейшая моя жизнь будет светла и безоблачна; хорошую работу будущему зятьку обещал подыскать папа, не мог же он допустить, чтобы муж его дочери не мог обеспечить достойную жизнь своему единственному сокровищу. И мы уже начали обдумывать детали предстоящей свадьбы, но тут пришёл Новый год. Свалился, как снег на мою фигурально откусанную голову.
Папа укатил в Альпы с очередной любовницей, оставив нам с Аллочкой огромную квартиру на Соколе, и мы решили встретить новый год в компании своих (а вернее, её) друзей. Компания подобралась небольшая – кроме нас два молодых человека со своими девушками и ещё одна девушка без молодого человека, находящаяся в перманентном и пока безрезультатном поиске своего личного счастья. Никто из нас, кроме Аллочки, не мог похвастаться богатым папой, и поэтому приготовления шли скромно, по-студенчески: кто-то резал салаты, кто-то наряжал ёлку, кто-то украшал квартиру гирляндами; всё это сопровождалось анекдотами разной степени пошлости и перерывами на выпивку и закуску. В один из таких перерывов у меня зазвонил телефон. На экране отобразился незнакомый номер.
- Да, - сказал я.
- С новым годом! – пьяным и радостным голосом отозвалась трубка.
- И вас туда же. Кто это?
- Не узнал? Гыыыыыы, богатым буду! Захар это. Симку поменял. Теперь дёшево и сердито.
У меня был только один знакомый с именем Захар. Он был из той категории людей, которые никогда не бывают трезвыми. Они умудряются родиться, окончить школу, жениться, родить детей, иногда даже дождаться внуков, а потом умереть, не выходя при этом из состояния запоя. Немногочисленные мои пьянки с ним никогда ничем хорошим не заканчивались – то дракой, то вытрезвителем (были тогда такие заведения), то компанией женщин не очень тяжёлого поведения. Я его уже года два не видел, потому что после очередного приключения решил поставить его номер в игнор. Но он позвонил мне с другого номера.
- А, это ты. Привет. Как дела?
- Да ничего, развёлся вот. Теперь свободен. А у тебя как?
- Тоже ничего. К новому году готовимся.
- И много вас там?
- Семь человек, вроде.
- Круто. А я вот тут один. Сижу, бухаю. Грустно как-то.
- Ну так приезжай.
Нет, ни в коем случае это не было приглашением. Это был обычный жест вежливости – я сделал вид, что я его пригласил, а он должен был сделать вид, что очень заинтересовался этим приглашением, но никак не может его принять. Но что-то пошло не так…
- А адрес какой? – спросила трубка.
- Аллочка, - сказал я, отодвигая трубку ото рта, - какой у тебя адрес?
- Улица Песчаная, дом 17, квартира 127. А тебе зачем?
- Улица Песчаная, дом 17, квартира 127, - повторил я в трубку.
- Ага, я приеду. Новый год встречу, и сразу к вам! – и отключился.
- Зачем тебе мой адрес? – спросила Алла.
- Да один мой знакомый хочет заехать. Не бойся, не приедет.
Я действительно всё ещё был уверен в этом – он наверняка напьётся где-нибудь и уснёт, а если не уснёт, то подерётся с кем-нибудь по дороге, найдёт новых собутыльников и завалится с ними в какой-нибудь притон, но почему-то моя уверенность в этом сильно пошатнулась. Ещё сильнее она пошатнулась после того, как он позвонил второй раз.
- Ну что ещё? – спросил я недовольным голосом.
- А сколько там женщин?
- Четыре штуки.
Я пытался сказать что-то ещё, но он сразу отключился.

И он приехал. Уже когда я начал думать, что пронесло – пробили куранты, мы несколько раз выпили и закусили, о чём-то поговорили и уже собрались пойти на улицу, чтобы запускать фейерверки – раздался звонок домофона. Катя, подруга Аллы, оказавшаяся ближе всего к дверям, взяла трубку.
Надо сказать, что Катя имела необычное хобби – свободное от учёбы время, она увлекалась визажем. На эту вечеринку она взяла с собой несколько наборов с косметикой, какими-то кисточками и всякой подобной ерундой и обильно обработала этими средствами женщин из нашей компании. В результате её манипуляций одна из них превратилась в кошку, сама Катя в какого-то бобра, женщина свободного полёта от макияжа вообще отказалась, а вот Аллочка… Из неё Катя сделала нечто странное – мёртвенно бледное лицо, ярко-красные губы, чёрная обводка вокруг глаз, синее тени над глазами и какие-то абстрактные рисунки на щеках. Всё это в сочетании с облегающим красным платьем, создавало поистине демонический образ. Я даже немного испугался её тогда.
- Алл, к тебе там Захар какой-то, - сказала Катя удивлённым голосом.
- Открывай, это ко мне, - ответил я с видом обречённого.
Он был ужасен. В куртке с наполовину оторванным рукавом, с огромным фингалом под глазом, осунувшийся, небритый, пахнущий перегаром. Чтобы дойти до такого состояния, нужно, наверное, не одну неделю пить запоем. В правой руке он сжимал четыре печальных розочки. Всем видом эти розочки давали понять, что они, конечно, готовы были подарить свою красоту людям, но не таким образом.
- Здрааа…вствуйте, - сказал Захар, запнувшись при взгляде на Аллочку, - весело у вас тут… С новым годом, дрУги! – он раздал розы девушкам, - это вам. А это нам, мужики, - с этими словами он выудил из-за пазухи литровую бутылку водки.
- Василий, кто это? – спросила Аллочка. Никогда ещё до сих пор она не называла меня полным именем.
- Прости, кор…олева, я не пред…ставился… Захар, - выдал он с запинками и посмотрел на Аллочку, - ты чёткая жен…щина. Т…бе никто не говорил об этом?
Видимо, врождённая интеллегентность Аллочки, не позволила ей выставить его сразу.
- Вообще-то он неплохой человек… Когда трезвый, - сказал я, а потом добавил, чтобы заполнить неловкую паузу, - пойдёмте к столу.
Водка ушла быстро. Потом был коньяк, вино, какой-то портвейн. Мы ходили гулять, запускали фейерверки. Захар клеился к единственной из компании девушке, не нашедшей своего личного счастья, иногда мне даже казалось, что успешно; называл Аллу чёткой женщиной, выдавал какие-то псевдофилософские тирады, цитировал классиков, и мне даже начинало казаться, что пронесло. Зря мне так показалось. Когда мы сели за стол после прогулки, Захар оказался справа от Аллочки, а я слева. Он пытался за ней ухаживать, подливал ей в бокал шампанское, острил, и (она это показывала всем своим видом), безумно раздражал Аллочку. Наконец она не выдержала, встала, отодвинув стул, и сказала:
- Всё, мне надоело. Если некоторые так называемые мужчины не могут его выгнать, я это сделаю сама. Дверь там, - она выразительно посмотрела на Захара, указывая своей рукой в направлении двери.
- Чёткая жен…щина, - сказал Захар, вставая, - хорошо ск…азала (ик) так наз…ваемые муж…чины. (ик) Прально… Зачччем он теб…бе так…кой нуж…жен? (ик) Я недавно устроился в аэрофлот (ик) Грузчиком. Я тебе (ик) в любую страну би…леты за пол…цены достану (ик). Хочешь на К…убу? А на Мад…гас…кар (ик) хочешь? Вых…ходи за меня. Бросай этого неудач(ик)ника.
Тут уже не вытерпел я. В силу моего нетрезвого состояния, смысл сказанного не сразу дошёл до меня, а когда дошёл, я потерял над собой контроль. Кажется, в криминалистике это называется состоянием аффекта. Я вскочил, оттолкнул Аллу и, вложив в свой кулак всю силу, на которую был только способен мой ослабленный алкоголем организм, дал ему этим кулаком по его наглой морде. Он отлетел в стену, уронив своей тушей огромную вазу, стоявшую на полу. Судя по всему, дорогая была ваза.
- Ты што тв…ришь, гад? – прошипел он, поднимаясь, - я же... я п…шутил, а ты…
Он забрался на стол, круша своими ногами дорогую посуду и попытался мне заехать ногой по лицу, но, промахнувшись, упал на стол. Кто-то из девушек завизжал.
- Прекратите немедленно, - закричала Аллочка.
- Я ему прекращу. Я ему так прекращу!
Я тоже залез на стол и бил его руками и, когда получалось, ногами. Бил, судя по всему, не очень сильно, в силу своего нетрезвого состояния и потерянной головы. Он, как мог, отвечал, но перевес был явно на моей стороне. Мужики нас пытались разнимать, но безуспешно.
- Убирайтесь оба! Я сейчас милицию вызову! – кричала Аллочка, но мы на неё не обращали никакого внимания.
Милиция приехала. И даже довольно быстро, что несколько странно для новогодней ночи. И утро первого января мы встретили в обезьяннике. Потом менты составили протокол, обязали меня куда-то когда-то явиться (куда и когда совершенно не важно сейчас). Когда я вышел на свободу, как говорится, с чистой совестью, и получил обратно свои вещи, я первым же делом позвонил Аллочке, но получил от неё порцию такого отборного мата, что больше решил не звонить. А через неделю ко мне явился папаша.
- Ты нанёс нашей семье моральный и материальный ущерб, - сказал этот короткостриженный амбал, - и если ты через неделю не принесёшь мне десять тысяч долларов, пожалеешь, что на свет появился.
И ушёл. Видимо, со своей точки зрения он поступил гуманно – что такое для него десять тысяч долларов?.. Но для меня, бедного студента, в те времена это были огромные деньги. Не спрашивайте, как, но я их собрал – здоровье, как говорится, дороже. Но вот Аллочку я, увы, потерял навсегда.
Чоткая женщина. Самка богомола. Жаль, уже не моя…