хромой олень : Постулат долгожительства (на конкурс)

Секатор был растерян, голоден и зол. Кум, сука, как обычно злостно пошутил – подсуетился, и тот откинулся в самый неподходящий момент – перед Новым годом. А на зоне-то праздник отмечали, как и везде. И голодным не остался бы никто, даже такой как Секатор, который хоть место под шконкой не грел, но и уважения не имел никакого. И это естественно с такой-то квалификацией – полноценного гоп-стопа он не мог себе позволить по причине слабой конституции. Чем-то повторяя судьбу беззубого вампира, промышляющего б\у тампаксами, перебивался одинокими женщинами, которых подбирал помельче. И то только в крайних случаях. В основном же просто выдёргивал сумки. Ну и не брезговал старушками, отбирая у тех пакеты с едой. А после крайнего залёта над ним ржала вся зона.

Случилось это, когда в миру ещё просто Вовик попутал берега, и позарился на портфельчик одного, как показалось по внешнему виду жирного фраерка, срисованного на выходе из банка. Комплекция того ввела в заблуждение. Сработал было по обычной схеме, но фраерок оказался шустрым. В момент догнал и сбил с ног гопника. Пытаясь освободиться, Вовик вцепился зубами в пальцы руки, прижавшей его голову к земле. Терзал их, щербатя передние зубы, пока не почувствовал что откусил. Он точно это знал, хотя та и была в перчатке.
Но впоследствии и фраерок оказался не фраерком, а отставным воякой-инструктором, и надкушенная рука - протезом. Которым тот и покрошил остававшиеся целыми зубы Вовика. За что неудачник, отловленный и искалеченный инвалидом, острыми на язык урками был наречён Секатором.

Едва согреваясь в худом пальтишке под густым снегом, он бесцельно слонялся. “Жрать. Жрать!” – это была даже не мысль, а состояние души на данный момент. Ещё не осознавая зачем, Секатор пристроился за явно давно уже начавшим отмечать Дедом Морозом. Но когда тот свернул в проходнячок, заканчивающийся тёмным двором, разом определился - толкнув и так еле плетущегося Деда в сугроб, он без труда отобрал красную торбу. Тот же, особо не возмущаясь, покрутился, устраиваясь, и захрапел.
Видя, что кипеш не предвидится, гопник тут же начал потрошить содержимое. И хотя мешок на вид был весьма худ, количество извлечённого подняло ему настроение - столько ништяков осваивать ещё не приходилось. Первые мандарины он жрал как яблоки. Конфеты запихивал в рот одну за другой. И лишь поднабив кишку, начал снимать шкурки, кидая их вслед за фантиками на молчаливого бывшего первообладателя. Украшенный новогодним мусором храпящий Дед Мороз был неплохой компанией за последние годы. А возможно даже и наилучшей.

Секатор сыто прикрыл глаза и ловил кайф. Но эйфория была недолгой. На конфетах долго не протянешь, надо было как-то обеспечить себе и завтра. Ни на что особо не рассчитывая, порылся в складках мешка . Нащупанная коробка была гораздо тяжелее конфетной. Вскрыв её, он повеселел. Странной была мысль кому-то дарить такой подарок в Новый год. Набор инструментов - молоток, долото и ещё кое-какая столярная принадлежность. Это был шанс на выживание. И хоть домушником Секатор никогда не был, но, предвидя необходимость сменить квалификацию, зря времени на зоне не терял, освоив минимальные навыки в достаточной степени. Жизнь уже не казалась такой серой, холод таким сильным, а подкравшийся праздник таким несвоевременным.
Подорвавшийся было в запале тут же идти на дело, он вернулся к своему клиенту. Освободив того от праздничной спецовки, быстренько напялил её на себя – в таком прикиде дорога открыта в любой дом. И без лишних вопросов. А борода отлично маскировала. Да и теплее стало. Весело насвистывая, он снялся с фартового места.

Цинковал Секатор в районах победнее – с таким инструментом особо не разгуляешься. Скоро ему улыбнулось – на последнем этаже старой многоэтажки окна светились только в одной квартире. За такое короткое время, оставшееся до полуночи, хозяев по логике не намечалось. Он уверенно ломанулся в подъезд. Подниматься решил пешком, чтобы осмотреться.

Зося Егоровна поставила на стол запотевшую бутылку водки. И хотя гостьи не спеша семенили по финишной прямой бытия, её появление было встречено весьма радушно. Бабульки ценили каждый миг праздника жизни, потому и не остались одиноко встречать Новый год по норкам. А так как все жили на одном этаже, то это максимально упрощало проведение мероприятия. Выбор же места обуславливался нежеланием бабы Зоси пропустить традиционный поздравительный звонок внука Павлика. Так-то своего звонка ожидала каждая, но Зося очень уж волновалась не услышать. А по такому поводу оставили все двери открытыми. Не впервой, да и чужие здесь не шастали – хозяин четвёртой квартиры, морячок, как раз был в рейсе.

Секатор поднялся на последний этаж и не поверил увиденному – все квартиры гостеприимно манили пустыми проёмами. Точнее три. Одна, с металлической дверью и так была ему не по зубам. Сначала мелькнула досадная мысль, что кто-то опередил. Но сразу отмелась – домушники за собой двери прикрывают. А по разговорам из жилой квартиры достаточно верно уловил ситуацию. Работать, конечно, было палевно, но и не сваливать же. Секатор нырнул в темноту. Довольно скоро справившись с дальней, он рискнул и на смежную с гулявшей хатой.

- Ну, бабки, чо, вздрогнем за Старый годик! – Зося Егоровна бойко закинула своих двадцать грамм и потянулась за огурчиком. Все радостно приняли на грудь, и тут заголосила Никитична:
- Ох, я совсем забыла – грибочки же у меня. Солёные. Специально для нас держала! – и, как была с полотенцем в руке и вилкой с закусью метнулась на выход.
В дверях налетев на Секатора, она вскрикнула и ляпнула ему полотенцем в морду. Тот, испуганный неожиданностью и таким поворотом, отмахнулся молотком, попав по очкам Никитичны. Старушка вяло зигнула вилкой в сторону Секатора, в инстинктивной попытке уйти с линии атаки, но последовавшая серия не оставила ей шансов на карьерный рост ретиарием. Понимая, что заднюю уже не включишь и психанув, он так же скоро повергнул прибывших на шум хозяйку квартиры и третью гостью. Затем прошмонал все вероятные места заначек.
- Павлик, Павлик… - всхлипывания ещё живой хозяйки обратили на себя внимание. Уже опускавшуюся в добивке руку он вдруг одёрнул и зачем-то прохрипел:
- Да, бабуль, тут я.
Старуха то ли услышала, то ли продолжила своим видениям:
- Павлик, деньги... Там… Под плитой. На похорон. Павлик…
Секатор метнулся к плите и зашарил под ней. Хрустнул отдираемый скотч и на свет появилась сберкнижка. На предъявителя. Довольно щурясь он разглядывал прописанную сумму. Затем деловито пустил газ со всех конфорок и духовки, не забыв открыть ту настежь.
Не став добивать уже и так явно доходившую бабку, пробежался по отработанным хатам, повторяя манипуляции с газовыми плитами. Все двери оставил приоткрытыми и заблокировал найденной обувью. Что в разы увеличивало шансы на исполнение задуманного, но особо и не привлекало внимание.

Садясь в лифт, Секатор отхлёбывал из горла прихваченной со стола бутылки и пританцовывал от радостного возбуждения. Но едва начав движение, лифт заскрежетал, несколько раз дёрнулся и застыл. От неожиданности Секатор поперхнулся и облился водкой. Пробежав безрезультатно по всем кнопкам, он слегка разжал двери чтобы оценить ситуацию. Полоска света под потолком шириной в ладонь не оставляя шансов самому выбраться. Секатор с матами заметался.
В свете последних событий клетка замаячила вечным приютом. Он жадными глотками вылакал почти треть и завис в попытках решить проблему в уме. Через некоторое время запах газа стал настолько резким, что Секатора стошнило. Рвотные судороги были до того сильны, что он даже не ощутил, как подпустил в штаны. Мандарины, конфеты и водка обрели новую жизнь.
Альтернативное будущее было пострашнее клетки. От представленного кинуло в пот. Начав с высоких нот скулежа, упырь заголосил. Но было уже поздно – настало время салютов и телефонных поздравлений. На них же он только полчаса назад и уповал. Голос одинокого шакала растворился в разноцветном шуме. Выбрав более лёгкий вариант ухода, он допил остатки, отбил горлышко и воя, пустив длинную слюну, несколько раз розочкой полоснул вдоль вен, забился в угол и затих.

Погалдевшая под бой курантов и салюты компания молодых людей допила шампанское и принялась дружно наяривать из тарелок. Павлик же, не позабывший в этой суматохе о бабуле, взялся за телефон. Так всегда было, и прерывать столь приятную традицию он не собирался.

Хирург Финист Яков Самуилович с бодуна был смешон внешне и очень несчастен в душе. Мало того, что в Новый год ему выпало дежурить, так ещё и пришлось ампутировать конечности - пожарные после взрыва бытового газа в многоэтажке вытащили двух живых – кошку и какого-то обугленного мужика. И если по поводу спасения ими кошки вопросов не возникало, то сейчас, глядя на обрубок, условно ещё считающегося человеком, у Якова Самуиловича было только одно описание ситуации – нахуя? А на десерт, после дежурства, дома его посетило дежавю - обгоревший в духовке обожаемый с детства запечённый с яблоками гусь. По причине чего он поругался со старушкой женой, в результате существенно поубавившей в статусе до некошерной пизды, а ещё вполне в своём уме тёща, пытавшаяся погасить конфликт, впервые от всегда добродушного Якова впечатлилась кратким: «Подите в жопу, маман». После же, грызомый совестью, выжрал бутылку коньяку, чекушку водки и залил всё это парой пива. Или не парой? И в результате теперь мучился жестоким похмельем. Хотя, в конце-то концов, неужели сложно было проверить готовность птицы, потыкав ту вилкой? Яков Самуилович настолько погрузился в созерцание собственных воспоминаний, что трижды загнал пинцет в пациента, проверяя готовность воображаемого гуся.
А немногим позже, выводя головную боль коньячком, он вывел и основной постулат спокойной и долгой жизни - зарёкся напиваться в таких количествах и последовательности, а главное – обижать старушек.