мувер : Дело

1.

Утро.
Мерзкое летнее утро.
Тучи приготовились к дождю.

Георгий Тараканов сидел в кресле и смотрел в окно.
Полное тело. Седеющие короткие волосы. В правом ухе серьга. Очки.

Комната завалена коробками, связками книг, пакетами. Пустые шкафы.
Только белое фортепиано Steinway всё также блистало былым величием среди этого беспорядка.

— Жоржик, — раздалось из кухни. — Иди завтракать.

Мама.
Георгий поворочался в кресле. На его лице появился нездоровый румянец.

— Нет, мам, не хочу.

Мать вышла из кухни и внимательно посмотрела на своего 40-летнего сына.

— Опять плохо себя чувствуешь?

— Угу.

Мать заметила порожнюю полуторолитровую бутылку пива.

— Жоржик, тебе же врач запретил пить спиртное.

— Да, ладно, мам. Рак неизлечим… тут ещё этот переезд… устал я.

Мать вздохнула.

Раздался сигнал домофона.

Тараканов с усилием встал и подошёл к двери.

— Да? — сказал он.

— Компания «Три силача». Грузчики, — раздалось из домофона. — Переезд заказывали?

— Заказывали, — сказал Георгий. — Но ещё рано. Я договаривался на десять часов, а сейчас только девять.

— А пораньше нам нельзя начать? А то мы на вторую заявку можем опоздать.

Тараканов поморщился.

— Ну… можно.

— Какой этаж?

— Третий, — ответил Тараканов и шаркая ногами направился к окну.

Во дворе стоял грузовичок Hyundai с рекламой на будке — три цирковых атлета поднимали гири.

Через минуту на пороге появились и сами грузчики. Три человека.
В синих полукомбинезонах и красных футболках с короткими рукавами.
Жилистые натруженные руки. Молодые. Высокие.
Старшему лет тридцать. У него небольшая бородка и красная бандана на голове. Уверенный и открытый взгляд.

— Простите, — сказал старший, — что раньше времени приехали. Понимаете…

— Ладно. Начинайте, — перебил его Тараканов и плюхнулся в кресло.

И работа закипела.
Пианино ловко упаковали в стрейч-плёнку и гофрокартон. Молча, без матерков вынесли из квартиры на такелажных ремнях.
Затем последовал двухстворчатый холодильник Bosch гигантских размеров.
Потом стиральная машина. Тоже Bosch.

Через некоторое время в квартире осталось только кресло из которого Тараканов угрюмо наблюдал за происходящим.

— Ой, — сказала мама и всплеснула руками, — какие ребята молодцы. Как всё быстро сделали!

Старший грузчиков улыбнулся.

— Стараемся, — сказал он. — Адрес доставки: улица Ленина, 17 квартира 24?

— Да, — ответил Тараканов.

— Нас там встретят?

— Да, — сказал Тараканов.

— До свидания! — попрощался старший.

— До свидания, — ответила мама.

Тараканов только кивнул.

Во дворе заурчал мотор и грузовик с рекламой «Трёх силачей» выехал со двора.

— Вот и всё, — грустно сказала мама, — сорок лет здесь прожили…

Опять раздался сигнал домофона.

— Эх, бля, — сказал Тараканов и встал. — Кого там ещё принесло?

— Жоржик. — Покачала головой мама. — Ну нельзя же так.

Тараканов скривился.

— Да? — сказал он в трубку домофона.

— Простите. Это грузчики из мувинговой компании «Три силача». Переезд заказывали?

2.

Hyundai подпрыгивал на ухабах.

Трое грузчиков сидели в кабине. Один из них за рулём.

— Не гони, — сказал старший, — не дрова везёшь.

Водитель промолчал. Но скорость сбавил.

— А что, — спросил другой «силач», — дорогое фортепиано?

Старший мотнул головой. Ответил неохотно:

— Дорогое.

— Сколько…?

— Ну, — сказал старший, — тысяч семьсот.

— Наших?

— Нет. — Поморщился старший. — Евро.

Водитель присвистнул от удивления.

— Кончай базар, — сказал старший. — Приготовьтесь. Из города выезжаем. Сейчас менты будут.

Впереди показался белый двухэтажный пост ДПС.

Толстый полицейский в зелёном жилете и с АКСУ наперевес, всматривался в проезжающие машины. Завидев грузовик, он поднял жезл — стой!

Hyundai затормозил.

Тяжело переваливаясь, полицейский подошёл к автомобилю.

— Инспектор ГИБДД лейтенант Денисенко, — представился он с отдышкой. — Документики покажите.

Водитель подал ему путевой лист с накладной.

Полицейский стал внимательно читать бумаги.

— Будку откройте, — сказал он.

— Что-то не так? — спросил старший. — Лейтенант, некогда нам. Спешим.

— Всё так, — ответил полицейский. — Открывай.

Водитель выскочил из кабины и открыл двери будки.

— Нормально загружены, — сказал лейтенант, заглядывая внутрь кузова. — Под завязку. А это что? Пианино?

— Угу, — сказал водитель.

В этот момент рация громко забулькала, захрипела и раздалось: «Денисенко, как слышишь меня? Приём!»

— Слышу хорошо, — ответил Денисенко.

— Грузовик Hyundai серого цвета с рекламой «Три силача» в розыске. Он задействован в ограблении. Приём!

Денисенко уставился в рекламу на борту. Потом перевёл взгляд на водителя. Открыл рот, чтобы сказать… Судорожно глотнул воздух и он осел на землю.

Сзади него стоял старший. Он выдернул нож из спины полицейского и обтёр его о китель мента.

— Закидываем в кузов, — приказал он.

Они взяли Денисенко за руки и за ноги, раскачали и швырнули в будку.

Тот гулко ударился головой о пол.

— Жирный, козёл, — сквозь зубы сказал старший. — Погнали!

***

Старлей Макуха пил чай.

Он передал оперативное сообщение напарнику и продолжил жевать печенье.

Допив чай, он выглянул в окно.

Серый грузовой Hyundai отъезжал от поста. С его борта улыбались циркачи с гирями.

Денисенко поблизости не было.

— Что за чёрт! — пробормотал Макуха.

На ходу вытащил «макаров» и выскочил из здания поста ДПС.

Никого.

Только серый Hyundai удалялся в клубах пыли. Через несколько секунд он пропал из вида за поворотом.

3.

Екатерина Петровна Хабибуллина разглядывала в зеркальце синяк на скуле.

В дверь постучали.

— Подождите секундочку, — крикнула Хабибуллина.

Но в кабинет уже просунулась вихрастая голова стажёра Дрожжикова.

— Екатерина Петровна, Сам вызывает! Срочно!

— Кого вызывает? — не поняла Хабибуллина.

— Вас!

Екатерина Петровна длинно и грязно выругалась.

Дрожжиков удивился. Испугался. И поспешно удалился.
Хабибуллина встала. Ещё раз бросила взгляд на зеркальце и вышла кабинета.
Гулкие коридоры городской прокуратуры отдавали эхом стук каблучков Екатерины Петровны.

— Здравствуйте, Сергей Ерастович, — сказала Хабибуллина. — Вызывали?

— Здравствуй, Хабибуллина, здравствуй, — ответил прокурор, внимательно разглядывая Хабибуллину сквозь толстые очки. — Что у тебя на лице?

— Синяк, — сказала Хабибуллина. — И это моё личное дело! — добавила она несколько вызывающе.

Прокурор встал. Улыбнулся. Подошёл к Хабибуллиной. При его росте (196 см) некрупная Хабибуллина казалась карлицей рядом с ним.

— Дело это, конечно, сугубо личное, — сказал Сергей Ерастович. — Но когда твой муж-татарин проломит череп тебе из ревности — то именно к нам появится множество вопросов.

Екатерина Петровна промолчала.

— И не дело это, — строго сказал прокурор, — приходить на работу, извините, с фингалами!

На глазах Хабибуллиной навернулись слёзы. Сергей Ерастович заметил это.

— Ну, ладно, ладно, — сказал он примирительно, — я же переживаю за тебя, Катя.
— Прокурор обнял её за плечи. — Не плачь только.

— Ну, что я поделаю! — Заревела белугой Екатерина Петровна. — Он ревнивый такой! — потом всхлипнула и добавила. — Темпераментный…

— Ну, дело твоё, — сказал прокурор. — А я крымских татар не люблю.

Екатерина Петровна вздохнула, но плакать перестала.

— Я тебя, собственно, вот по какому делу вызвал, — сказал прокурор, усевшись за стол.
— Дерзкое ограбление квартиры произошло. Под видом грузчиков из мувинговой компании вынесли всё имущество. И фортепиано Sneinway, которое ранее принадлежало миллионеру-филантропу Стюарту Рару…

У Екатерины Петровны лицо сделалось серьёзным.

— Steinway этот стоит бешеных денег… — продолжал прокурор.

— Знаю, — сказала негромко Екатерина Петровна.

Сергей Ерастович удивлённо посмотрел на неё.

— Да? Откуда?

— Только у одного человека в этом городе было фортепиано Steinway, — ответила Екатерина Петровна, — у Георгия Тараканова, моего одноклассника.

— Мда? Интересно… А откуда у него такое раритетное пианино? Кто он вообще, этот Тараканов?

— Мой бывший жених, — сказала Хабибуллина и зарыдала.

4.

— Тараканов твой бывший жених? — удивился прокурор.

— Да, — ответила Хабибуллина сквозь слёзы, — мы ещё со школы встречались. Нас так и дразнили «жених и невеста».

Сергей Ерастович налил воды из графина и подал ей.

— Успокойся, рассказывай.

— А что рассказывать? Жоржик… то есть Георгий после института стал работать в банке. Начались загранкомандировки. Мы даже свадьбу из-за этого откладывали. Мама его по этому поводу очень переживала. Любила меня. Катя, говорит, дочурка, когда же я внуков от тебя увижу…

Хабибуллина опять заплакала.

— Гм, — сказал Сергей Ерастович, — дальше что было?

— А дальше… — Хабибуллина зло поглядела на Сергея Ерастовича. — Дальше он влюбился. Во время поездки во Францию.

— Кто она? — Насторожился прокурор.

Хабибуллина сделала глоток воды и выпалила:

— Не она, а он!

В кабинете повисла тишина.
Прокурор ждал.
Хабибуллина шмыгала носом.

— Пианино оттуда… из Франции? — спросил прокурор.

— Да. Подарок от любовника.

— Тьфу. — Не выдержал прокурор. Потом взял себя в руки. — Прости, Катя.

— Да, что там, — сказала Хабибуллина, — я сама так думаю.

Прокурор встал. Прошёл к окну. В стекло хлестал дождь.

— А теперь из-за этого пианино убили сотрудника полиции на посту ДПС. А у него трое детей, — сказал прокурор не оборачиваясь.

Потом резко повернулся и быстро заговорил:

— Этот Тараканов болен раком. Хотел выставить пианино на аукцион и на вырученные деньги пройти курс лечения в Германии. Шансы на выздоровление есть. Но пианино украли. Катя, ты возьмёшься за это дело?

Катя допивала уже третий стакан воды.

— Нет, — сказала она. — Я не смогу разговаривать с его мамой. Да и с ним тоже. Тем более я человек заинтересованный…

— Да? — сказал прокурор. — Хотя может ты и права. Может.

Подумал. Достал папку из стола. Протянул её Хабибуллиной.

— На. Ознакомься. Будешь работать под прикрытием. Внедришься в компанию «Три силача».

Хабибуллина перестала пить воду.

— Кем внедрюсь?

— Вот и подумай — кем и как, — сказал прокурор. — Я думаю — диспетчером. Весь персонал компании будет у тебя на виду.

Хабибуллина взяла папку.

— Можно идти, Сергей Ерастович?

— Подожди, — сказал прокурор и достал из сейфа бутылку коньяка. Налил в две рюмки. Одну протянул Хабибуллиной.

— Выпей. У тебя сегодня нелёгкий день.

— Спасибо, — сказала Хабибуллина. Выпила. Вздохнула и вышла из кабинета.
Прокурор долго смотрел ей вслед. Думал.

— Один гомосексуалист, другой крымский татарин, — пробормотал он. — А баба красивая и не дура. Да.

Потом налил себе ещё одну рюмку и с удовольствием опрокинул в себя.

5.

Машина натужно ревела. Лесную дорогу, которой даже не было на картах, развезло после дождя. Но Hyundai медленно, но верно полз вперёд.

— Ты нахуя мента зарезал? — спросил старшего другой «силач». — Мы на мокруху не подписывались!

Старший зло прищурился. Внимательно посмотрел на подельника.

— Ты чё, сявка, будешь меня учить что делать?

— Да! Сейчас менты землю рыть будут за своего!

— Заткнись, сука, — сказал старший.

— Да ты охуе… — начал было подельник и замолчал.

В бок ему упёрся ствол ТТ.

— Ещё раз вякнешь, — сказал старший, — и пиздец тебе. Понял?

— Ага, — затряс головой подельник.

— Поворачивай направо, — сказал старший водителю. — Там будет заброшенная деревня.

Машина свернула. Въехали в деревню. Разрушенные дома зияли пустыми глазницами окон.

— Подъезжай к крайнему дому, — сказал старший.

Двор оказался обширным. Огромный сарай для сена стоял без дверей.

— Загоняй машину.

Hyundai медленно въехал в сарай.
Старший достал телефон.

— Алло! Мы на месте… Понял… Никуда не уезжать… А что жрать будем? На в доме всё есть? И даже водка? — Старший довольно улыбнулся. — Хорошо. Спасибо. Недельку перекантуемся как на даче.

Убрал телефон и сказал подельникам:

— Короче, братва, клиент сказал чтобы мы легли на дно здесь. Жратвы навалом. Ящик водки. Что ещё надо?

— А бабки когда будут? — спросил водила.

— Через неделю приедет и расплатится. Да и куда она денется, старая карга? Барахло здесь, мы тоже.

— Заказчик баба что ли? — удивился второй подельник.

— Угу, — нехотя ответил старший.


Сварили макароны. Достали тушёнку. Бутылку «Столичной». Хлеба не было. Разлили по стаканам.

— Ну, бродяги, за удачу! — сказал старший. — Вздрогнем!

Все выпили залпом. Жадно стали есть.

Первым вырвало старшего. Кровавая блевотина изрыгнулась из его горла.
Потом уже подельники скорчились и повалились в собственные нечистоты.

— Кинула, старая ведьма!!! — хрипел старший, катаясь по полу.

***

Серое мрачное здание. Ранее принадлежало НИИ «Гидропроект». Сейчас здесь множество небольших офисов разных компаний.

Мувинговая компания «Три силача» находится на шестом этаже в 616-м офисе.
В офисе три смежных кабинета. В одном из них расположилась хозяйка — Аграфена Терентьевна Выпь. В остальных сидят диспетчер, менеджер и производственный директор.

— Ну, что, Катя, получается? — спросила Аграфена Терентьевна.

— Да, — ответила Хабибуллина, не отрывая взгляда от монитора, — привыкаю, Аграфена Терентьевна.

— Ты только повежливее разговаривай с клиентами, — стала учить Аграфена Терентьевна, — всё узнавай, сколько вещей перевозить надо, какая ценность, какой вес. Но делай это без нажима, помягче. А то ты как допрашиваешь, ей-Богу.

И Аграфена Терентьевна задребезжала старческим смехом. Но водянистые глаза остались внимательными и серьёзными.

У Хабибуллиной на столе разрываются три телефона. Компьютер извещает о приходе новых писем по электронной почте.

— Хорошо, — сказала Хабибуллина. — Голова идёт кругом, Аграфена Терентьевна.

— Ничего-ничего. — Гладит её спине Аграфена Терентьевна. — Втянешься.

И ушла в свой кабинет.

Офис — проходной двор.
Постоянно снуют люди. Клиенты. Грузчики. Водители.
Жалобы. Претензии. Новые заказы.

Хабибуллина воспользовалась свободной минутой и зашла в базу данных.

Принялась мониторить список грузчиков. «Хорошо хоть фотографии есть, — прошептала она она. — Ну и рожи!»

6.

С экрана на неё смотрели лица, которыми можно пугать детей. Хотя изредка попадались и вполне вменяемые, например, студенты на подработке.
Хабибуллина вздохнула. «Ничего не нашла» — пробормотала она и собралась уходить.
В этот момент зазвонил телефон.

«Евгения Семёновна Тараканова» — высветилось на смартфоне.

— Здравствуйте, Евгения Семёновна, — сказала Хабибуллина. — Что? Конечно! Обязательно приду! Называйте свой новый адрес.

Накинув плащ, Хабибуллина торопливо вышла из офиса.
Она быстро шла под дождём. Хмурила лоб и наступала, не замечая, в глубокие лужи.

Дверь открыл Георгий Тараканов. Он держал в руках пластмассовую бутылку «Охоты крепкой».

— А… это ты, — сказал он равнодушно. — Входи. Мама говорила, что ты придешь.

И скрылся, пошатываясь, на кухне.

— Катенька! — раздался голос из комнаты, — иди сюда, моя дорогая!

Хабибуллина скинула мокрые туфли и прошла в комнату.
Там на раскладушке лежала мама Георгия — Евгения Семёновна.

Прямо на полу рядом с раскладушкой валялись медикаменты. Пахло лекарствами.

— Что с Вами, Евгения Семёновна? — спросила Хабибуллина, вставая на колени перед больной.

— Умираю, я, Катенька, — сказала Евгения Семёновна, — всему приходит конец… А помнишь, — неожиданно спросила Тараканова, — как ты пошла в первый класс с Жоржиком, взявшись за ручки? Я тогда учителем работала в этой школе…

— Помню, Евгения Семёновна.

— Ты тогда закричала «Тётя Зеня! Тётя Зеня!», подбежала ко мне и протянула цветы, хотя твой классный руководитель стоял рядом…

— Помню, — глотая слёзы, сказала Хабибуллина.

— Я говорю тебе: «Так вот твой учитель!», а ты: «Нет! Это вам цветы, тётя Зеня!» Ты тогда букву «жэ» не выговаривала… Милая моя девочка! — сказала Евгения Семёновна, — как же я хотела видеть тебя и Жоржика мужем и женой! Нянчить внуков, растить их… но…

— Евгения Семёновна. — Хабибуллина взяла руку матери Георгия и поцеловала её. — Может всё уладится. Может Вы ещё будете долго жить!

— А зачем, Катенька? Зачем мне жить? Чтобы видеть ЭТО? — сказала Евгения Семёновна и сомкнула веки. — Срамотища. — Открыла глаза. — Завтра ложусь в больницу. Будут готовить к операции. Но мне — всё-равно.

— А как Георгий? — осторожно спросила Хабибуллина.

— Напивается, — ответила Евгения Семёновна. — Кричит невесть что.

И правда. С кухни доносились пьяные выкрики: «О, мой Ихтиандр! Открывай! Это я — твоя Ундина!» Потом смех и рыдания.
Хабибуллина передёрнула плечами.

— С ума сходит, — устало сказала Евгения Семёновна. Прижала к себе Хабибуллину и заплакала.

7.

Чёрный копатель Рустик Пришельцев с трудом выбрался из леса.

— Ну и гОвна, ёбтвоюмать! — выругался он.

Впереди лежала заброшенная деревня. Рустик сверился с гугл-картой.

«Точняк, — сказал он и довольно улыбнулся, — Красные Камни. В километре от трассы» — Сбросил рюкзак и присел на траву перевести дух.

Отдохнув минут десять, он встал, достал бинокль и стал внимательно осматривать округу — нет ли кого поблизости. Он даже тщательно принюхивался.

Потом взвалил на плечи рюкзак и с верным другом фискарём в руках направился к деревне.

Не раздумывая, он вошёл в первый попавшийся двор. Забор уже наполовину сгнил, но дом был, на удивление, в хорошем состоянии.

— Жирное место, — сказал Рустик. Глаза у него радостно заблестели. Синдром мухи-цокотухи накрывал его с головой.

Огромный покосившийся сарай стоял без ворот. Рустик вошёл в него и остолбенел.
Там находился грузовик-трёхтонник с будкой, на которой красовалась реклама компании «Три силача» — цирковые атлеты, улыбаясь, поднимали гири.
Пришельцев вытащил из-за пазухи люггер производства 1943 года. Подошёл к будке. Открыл.
Кузов оказался забитым под завязку добротной мебелью и бытовой техникой. Что-то крупное было упаковано в гофрокартон.
Пришельцев залез в будку. Разрезал гофру. Его взору открылось белое фортепиано с надписью Steinway.

— Пиздец, — прошептал Пришельцев. — Пианино в заброшенке!

Он достал смартфон, сфотографировал пианино и забил снимок в поисковик гугл.

— Пиздец, — повторил он, когда гугл идентифицировал пианино — больше ляма баксов!

Руки у него начали дрожать.
На негнущихся ногах он двинулся в дом.

Едва копатель переступил порог, его чуть не вывернуло наизнанку. Тошнотворный запах разложения ударил в нос.
Пришлось натянуть на голову маску химзащиты. Оглядевшись, он увидел на полу три обглоданных трупа.
Разбежавшиеся крысы недовольно пищали из своих укрытий и высовывая морды, зыркали маленькими злобными глазками. Пир был прерван.

Пришельцев как ошпаренный выскочил из дома. Сдёрнул маску. Стал жадно дышать.
Спустя некоторое время он успокоился, сказал: «Похуй» и отправился с люггером наизготовку осматривать оставшуюся часть деревни.
Он всё тщательно проверил, но ничего интересного не обнаружил. И ни одной живой души.
Задумался.
Потом радостно хлопнул себя по лбу и опять достал смартфон. Зашёл на сайт AVITO.

«Продаётся фортепиано Steinway & Song в хорошем состоянии…»

Затем, пересиливая себя, он собрал останки мертвецов в огромные полиэтиленовые мешки, которые всегда носил с собой на покопушки на всякий случай, и зарыл их в лесу неподалёку от деревни.
Потом залез в будку грузовика, достал консервы и принялся жадно уничтожать их содержимое.

— Ничо, — разговаривал он сам с собой по давней привычке, — может что и выгорит прямо сейчас.

И выгорело.

Пришло сообщение по электронной почте.

«Где находится пианино? Реально ли его вывезти завтра в первой половине дня?»

Пришельцев радостно потирал руки.

8.

Хабибуллина проснулась рано. Стараясь не будить мужа, который спал в соседней комнате, она наскоро привела себя в порядок, выпила кофе и на цыпочках подошла к двери. Бесшумно открыла её.

— Ты куда собралась? — раздался голос мужа.

Муж стоял в дверях своей спальни. Он зло щурил свои татарские глаза.

— На работу, — ответила Екатерина, — куда же ещё?

— На работу, говоришь. — Муж подошёл к ней вплотную.

Кислый запах немытого тела исходил от него. Хабибуллина непроизвольно поморщилась.

— Чё морду кривишь, а? — процедил муж. — Не нравлюсь, да?

— Почему? — сдавленно сказала Екатерина. — Нравишься…

— А куда в такую рань собралась, а? Раньше к десяти уходила в прокуратуру, а теперь в семь поскакала, а?

— Н-надо, — ответила, заикаясь Екатерина.

— Надо, говоришь, да? — Муж схватил её за руку. — А мои земляки таксисты-татары рассказывали, что подвозили, и не раз, утром к «Гидропроекту»! Чё ты, сучка, там делала, а?

Хабибуллина молчала.
Муж наотмашь влепил ей пощёчину.

— Молчишь, тварь?! На! — И он ударил кулаком в глаз жене.

Хабибуллина покачнулась, но не упала. Синяк моментально налился под глазом фиолетовым цветом. Сам глаз превратился в узкую щёлочку.

— За что?! — крикнула Екатерина и выскочила из квартиры.

— Такси, такси! — Замахала она рукой, выйдя на улицу. Слёзы лились ручьём.

В этот момент зазвонил мобильник.

— Срочно ко мне, — раздался из него голос прокурора Сергея Ерастовича Больших.

— А как же работа в «Трёх силачах»? — спросила Хабибуллина.

— Катя, — сказал прокурор, — быстро, повторяю, ко мне. В «Силачах» ты больше не работаешь. Всё. — Связь прервалась.

— В городскую прокуратуру, — сказала Хабибуллина остановившемуся частнику.

***

Прокурор внимательно посмотрел на свежий синяк под глазом Хабибуллиной, но ничего не сказал.

— Здравствуй, Катя.

— Здравствуйте, Сергей Ерастович.

— Чай, кофе?

— Кофе, — сказала Хабибуллина. — Что-то случилось?

— Да, — ответил прокурор, заваривая кофе. — Пианино нашлось. Как, впрочем, и все вещи семьи Таракановых.

— Где? Как? — ошарашено спросила Хабибуллина.

— Деревня Красные Камни — это тебе ничего не говорит?

— Ммм… Знакомое что-то.

— Всё пропавшее имущество выставлено на продажу на AVITO. С фотографиями, — сказал прокурор. — Адресат: заброшенная деревня Красные Камни.

— Красные Камни, Красные Камни, — пробормотала Хабибуллина, нахмурив лоб. — Где-то я слышала, и не раз, это название.

— Гм, — усмехнулся прокурор. — Это нам ночью сообщили коллеги из Управления «К». Мы им ориентировку давали.

— Молодцы, — сказала Хабибуллина. — А кто продавец?

— Известный в своих кругах чёрный копатель Рустик Пришельцев. — Прокурор посмотрел на часы. — Операция назначена на десять часов. Ты кофе допила? Ну, тогда поехали.

***

Впереди нехотя переваливался по узкой колее омоновский «Урал» с кунгом. За ним следовала «Волга» с оперативниками. А уже в конце колонны ехал прокурорский «круизер».

Погода была солнечная. Щебетали птицы. Пахло лесом.

Впереди показалась заброшенная деревня.

Остановились не доезжая метров сто.

— Какой дом? — спросил командир омоновцев капитан Ксеев, крупная детина под сорок лет с бельгийской овчаркой на поводке.

— Тот. — Показал прокурор на ближайший от дороги дом.

Омоновцы оцепили полуразрушенный дом.

— Рустик Иванович Прешельцев! — крикнул в громкоговоритель капитан Ксеев. — Ваш дом окружён сотрудниками полиции! Сопротивление бесполезно! Предлагаем вам добровольно сдаться! Выходить с высоко поднятыми руками чтобы их было видно!

— А вот хуй вам, быдломенты поганые! — истерично заорал в ответ из сарая Пришельцев. — У меня здесь канистра с бензином! Я себя подожгу и это ёбаное пианино тоже к хуям спалю! Быдло ебаное! Сосите твари! Это раритетное, блядь, пианино!

— Он что, дурак что ли? — удивлённо спросил капитан Сергея Ерастовича. — Какое пианино?

— Да там у него пианино ценой около двух миллионов долларов, — ответил Сергей Ерастович. — Он его хотел продать сегодня, а тут мы вместо покупателей приехали.

Из сарая раздались выстрелы.
Капитан прислушался.

— Из трофейного оружия палит, падла, — сказал он. — Скорее всего «парабеллум». — Махнул рукой. — Начинаем штурм!

В сарай полетели гранаты с «черёмухой».

— Ааа! — раздался вопль из сарая. — Быдло!!! — крик захлебнулся и из сарая повалил дым. Показались языки пламени.

— Поджог таки! — Нахмурился Ксеев. Взял приготовленное заранее ведро с водой. Вылил на собаку и скомандовал. — Астра, вперёд!

Собака бросилась, поджав уши, в горящий сарай.

— Ничего себе собачка, — удивлённо сказала Хабибуллина.

— Сама погибнет, но команду выполнит, — ответил капитан Ксеев. — Бельгийская овчарка. Малинуа.

Глаза его с тревогой следили за собакой.

Буквально через несколько секунд овчарка появилась из сарая. Она пятилась задом и тащила за ворот тело Пришельцева. Тот был в маске химзащиты. Одежда дымилась.
Подскочили омоновцы. Схватили копателя и побежали от горящего сарая.

Только они отдалились от пожарища метров на пятьдесят — раздался взрыв.

— Успели. — Облегчённо сказал капитан Ксеев. — Что там могло взорваться?

— Машина, — ответил прокурор. — Грузовой Hyundai. — Потом повернулся к Хабибуллиной. —
Пошли, Катя, надо задать этому коммерсанту несколько вопросов, пока его в больницу не увезли.

Пришельцев лежал на носилках.

— Как он себя чувствует? — спросил прокурор судмеда.

Судмед, пожилой тип с надменным лицом, пожал плечами.

— Ожоги второй степени. Повезло придурку.

— Слышь, ты! Быдло! Ты сам придурок! — всполошился Пришельцев.

— Тихо-тихо. — Наклонился над ним прокурор. — Трупы где?

— Какие трупы? — настороженно спросил Пришельцев.

— Не дури, Рустик, — сказал прокурор. — Три человеческих трупа. Которые ты обнаружил при поиске своего клада. Ведь правильно я говорю? Или хочешь, чтобы мы тебя закрыли по подозрению в серийном убийстве?

— Я не убивал их! — крикнул Пришельцев.

— Знаю. Где они?

***

Оперативники матерясь взялись за лопаты. Через полчаса пакет с останками трёх силачей лежал на опушке леса.

— Осмотрите их, — приказал прокурор.

Судмед нехотя натянул перчатки. Брезгливо стал ковыряться в останках, разложив на полиэтилене.

— Ну, — нетерпеливо спросил прокурор. — Телефоны нашли?

Судмед отрицательно покачал головой.

Старший оперативник подошёл к лежащему на носилках Пришельцеву и пнул в бок.

— Где телефоны, пидор?!

Тот взвыл нечеловеческим голосом.
Судмед скривился.
Прокурор нахмурил брови.

— Вы при мне-то хоть свои методы допроса постеснялись использовать, — сказал он. — Ведь можно и по-хорошему. Рустик, где телефоны?

— В кармане, — ответил тот.

— Вот видите, — сказал прокурор. В кармане. Достаньте, пожалуйста, и без насилия!

Оперативники обыскали карманы Пришельцева. Вытащили из них три телефона.

— Вот и хорошо. — Повеселел прокурор.

9.

— Ну, что там? — спросил Сергей Ерастович.

— Есть результат, — ответил бородатый специалист IT-отдела. — Два телефона — кнопочные нокии. А вот третий, самсунг, поинтереснее. Он на базе андроида и на нём установлена программа записи звонков. Владелец телефона пользовался ей постоянно.

— Хорошо-хорошо. — Потёр руки прокурор. Глаза его за толстыми линзами очков хищно заблестели. — На флэшечку мне скиньте всё за последний месяц.

— Окей, — сказал бородач. — Уже скинул. — И протянул флэшку.

Прокурор радостно схватил флэшку и поспешил в свой кабинет.

— Вот козёл, — произнёс айтишник, когда дверь за прокурором захлопнулась. — Даже спасибо не сказал.

— Козёл, — согласился напарник, не отрываясь от компьютера.

***

Екатерина Петровна Хабибуллина сидела в кабинете прокурора. В руках у неё была чашка с холодным кофе. Она выпучив глаза слушала запись телефонных разговоров.

« Переезд назначен на десять часов утра, — доносился голос Евгении Семёновны Таракановой. — Подъезжайте на час раньше».

«Хорошо, — отвечал уверенный мужской голос. — Сын не взбрыкнёт что рано приехали?»

«Если воспротивится, — говорила мать Георгия Тараканова, — то я его уговорю. Машина готова?»

«Готова. Вчера тент натянули „Трёх силачей“».

«Вот и хорошо. Как вещи погрузите, я сообщу куда ехать».

«Всё понял.»

Прокурор тоже слушал и ухмылялся.

Прошло некоторое время.

— Как же так? — наконец-то произнесла Хабибуллина. — Как же так?!

— Помнишь, я тебя спросил: деревня Красные Камни тебе ничего не говорит? — спросил Сергей Ерастович.

— Да, помню. А что?

— А то, что место рождения Евгении Семёновны Таракановой, как записано в метриках — деревня Красные Камни, — сказал прокурор и вытянул блаженно свои длинные ноги.

Хабибуллина нахмурила лоб.

— Да-да, — сказала она, — я, кажется, вспоминаю. Евгения Семёновна рассказывала нам на уроках, как росла в деревне, как они ребятишками во время войны рыбу ловили и грибы собирали, чтобы не умереть с голоду…

Потом Хабибуллина задумалась.

— И я, кажется, знаю… У нас в школе был трудовик. Он постоянно такие вот страшные истории рассказывал. У них компания была: Евгения Семёновна, она тогда уже похоронила мужа, трудовик и физрук. Праздники вместе встречали. На демонстрации ходили 1 Мая. Шашлыки в лесу устраивали. Зимой любили собраться дома у Евгении Семёновны и под сибирские пельмени водочки выпить… И вот как начнёт этот трудовик случаи из криминалистики рассказывать — не остановишь. Тогда, наверно, Евгения Семёновна и услышала о подобном ограблении.

Хабибуллина заплакала.
Прокурор подошёл к ней и стал гладить по голове.

— Хабибуллина, — сказал он. — Успокойся. В последнее время ты у меня в кабинете постоянно рыдаешь, постоянно приходишь с синяками… Ну что это такое! Соберись. Возьми себя в руки! Ты же прокурорский работник. Нельзя же так.

Хабибуллина порывисто вскочила и обняла прокурора. Но из-за разницы в росте уткнулась ему в область живота. И заревела с удвоенной силой. В голос.

Сергей Ерастович опешил. Потом улыбнулся. И прижал к себе Хабибуллину.

— Катя… Катенька… ты такая… такая, блядь, красивая! Даже с синяками, — горячо зашептал он. Хотя никогда не матерился.

Стажёр Дрожжиков приоткрыл кабинет прокурора и заглянул.
Такого он ещё не видел. Даже в немецких короткометражках.
Всё что лежало на столе — было сметено на пол.
Обнажённая Хабибуллина билась на дубовой столешнице в экстазе, а прокурор без брюк, но в форменном кителе…

Дрожжиков от неожиданности ойкнул.

— Закрой дверь, падла, — рявкнул Сергей Ерастович. Слово «падла» он тоже никогда не произносил вслух. Раньше не произносил.

Стажёр хлопнул дверью и пустился наутёк.

Ночью Дрожжиков плохо спал. Ворочался. А на утро сказал сам себе:

— Всё, Вовка! Пора жениться!

***

Прокурор и Хабибуллина вошли в палату матери Тараканова.
Евгения Семёновна спала. Но как только появились гости — она открыла глаза.

— Катенька, — прошептала она и улыбнулась. — Катенька, девочка моя, подойди. Дай тебя обниму!

Но Хабибуллина стояла и испуганно смотрела на свою бывшую учительницу.

Евгения Семёновна перевела взгляд на прокурора. Взгляд у неё погас.

— Значит всё знаете, — сказала она тихим, но твёрдым голосом. — Значит знаете всё!

— Да, — сказала Хабибуллина, — знаем. Евгения Семёновна! Зачем?! Как же так?

Тараканова приподнялась на локте.

— Катя, ты же знаешь, как я люблю тебя. Я так мечтала увидеть своих внуков, которых родишь ты… Но этот педераст… Да-да! Я не побоюсь этого слова! Этот педераст всё испортил! Он… он… тьфу! Мерзость! Мерзость! — Губы у Евгении Семёновны задрожали. — Он испоганил всю мою старость! Будь он проклят! А потом он заболел. И я не хочу чтобы он жил! Чтобы он выздоровел. Чтобы он поехал лечиться в Германию! Чтобы он продолжал свою содомию!

— Пианино сгорело, — сказала Хабибуллина.

— Правда? — Оживилась Евгения Семёновна. — Ну и хорошо. — Она закрыла глаза. — Теперь я могу спокойно умереть.

— Пошли. — Сергей Ерастович взял Хабибуллину под руку.

И они молча вышли из палаты.

Через несколько часов сообщили, что Тараканова умерла. В здравом уме и улыбаясь чему-то.

***

Был уже поздний вечер. Прокурор зашёл попрощаться к Хабибуллиной.

— До свидания, Катя. Ты куда, домой? Может тебя подвезти?

— Нет, — ответила Хабибуллина. — Я ухожу от мужа.