Шева : Если не мы, то кто (святочный рассказ)

Деваха была могуча как дождевая туча.
А еще она была густо броваста и обильно жопаста.
Если бы кто-то, обладающий писательским даром, попытался найти ей более приземлённый или бытовой образ, как-то: шкаф, холодильник, бочка, пожалуй, ближе всего был бы образ бочки.
Но большой бочки.
Очень большой.
Наверху которой наблюдался самовар с ручками.
То бишь круглое, веснушчатое лицо с оттопыренными ушами.
Как и положено начищенному самовару, оно блестело. Точнее, поблескивало от мелких капелек пота.
Нос, больше похожий на курносый пятачок, на удивление, был непропорционально мал. Так же как и небольшие, зато близко расположенные поросячьи глазки с белесыми ресницами.
Шея не наблюдалась ввиду отсутствия наличия. Что, в некотором смысле, компенсировалось шириной покатых плеч, при взгляде на которые почему-то в голову настойчиво лезло лихое и разухабистое слово «раззудись».
Груди, как две половинки полупудового арбуза, были под стать могучему телу, но радостного зуда латентного предвкушения не вызывали.
Тот случай, когда золотник был хоть и не мал, но и не дорог.
Груди устойчиво опирались на объёмный живот аквариумного типа. Логичным продолжением которого были две необъятные ноги-тумбы в бедренной части, через массивные коленки изящно переходящие в ножки для рояля.
На которые были надеты незамысловатые в своей посконной простоте сапоги, именуемые в народе говнодавами.
Выражение лица Дульцинеи было предельно безмятежным, и по-коровьи спокойным.
- А чо? Сижу, никого не трогаю.

Это она так думала.
Но почему-то вид её глубоко потряс Игоря Храбрецова.
Стоявшего в дверях этого же вагона метро и случайным образом обратившего внимание на эту Прасковью из Подмосковья.
Трагичная, неожиданная, и где-то даже философская мысль внезапно озарила его, - Интересно, а ебёт ли кто-то эту корову? Известна ли ей радость соития и коитуса, ласковых и нежных прикосновений…
Его прервал очнувшийся внутренний голос, - А тебя это ебёт? Ты бы лучше думал, как задание главреда выполнить!
Вспомнив о полученном вчера задании, Игорь поскучнел.
И даже озлился.
- Ну кто сейчас печатает святочные рассказы? Ну кому сейчас интересны сироты, бездомные, одинокие мамочки и прочие, обиженные жизнью персонажи? Так нет же, главред вцепился в него, как Тузик в тряпку, - вынь да положь!
Игорь с тоской во взгляде глянул на клюющую носом матрёшку из предместий.
Вдруг неожиданная мысль возникла у него в голове, - А ты бы смог? Как там другой Игорь говорил в фильме «Волга-Волга», - …А сама-то что можешь?
Понятно, что Игорь Храбрецов храбрецом был по определению, но вот так сразу…в омут, в прорубь, не зная броду?
Самому стало интересно, - при каких обстоятельствах он был бы готов позариться на эту красавицу размера XXL?
Игорь задумался.
Ну, первое, - это должно быть «безрыбье»! Длительное, жёсткое «безрыбье». Отягощённое эротическими снами и известными сопутствующими фантазиями.
Дальше: он должен находиться в таких обстоятельствах, когда и рак - рыба.
Например, на необитаемом острове.
В Тихом океане.
Один и долго.
Очень долго.
Тайфуны, муссоны, сезон дождей, то-сё. Тоска.
И вдруг с какого-то тонущего судна выносит на берег…
- Это бревно, - подсказал внутренний голос.
И с издёвкой добавил что-то в рифму к слову Малибу.
- М-да… - мысленно чертыхнулся Игорь, - Нет, лучше так: лошадь понесла!
- Какая такая лошадь? Кого-кого она понесла?! – возмутился внутренний голос.
- А в лесу! На зимней, заснеженной дороге. Кибитку понесла! Или карету! Или дровни… - других транспортных средств передвижения по лесу Игорь не знал.
И продолжил, - А тут я из кустов! Схватил за дышло и сани встали как вкопанные!
Внутренний голос буркнул, - А чё ты в кустах делал? Отливал, что ли?
- А я…а я…дорожку перед избушкой расчищал!
- Что еще за избушка?
- Ну, дык, на курьих ножках. Печь в ней топится, ждёт девицу-красавицу!
- Кстати, а она что? Перепугалась, обрадовалась, или как?
- А она в снегу лежит, бездыханная…
- С чего вдруг?
- А выпала из саней. Вернее - вылетела. Когда я лошадей резко останавливал. Вес-то у неё - ого-го! Второй закон Ньютона: масса на ускорение.
- Ну, раз бездыханная, - искусственное дыхание надо делать, - вперёд!
- Изо рта в рот?
- Нет, из глаза в глаз!
- Лучше я её до избушки дотяну!
- Давай! Дотяни, затяни, вы…вы чего это там делаете?!
- Это не я, это она. Очнулась, и…
- Так, никаких лобзаний на морозе, срочно в избушку!

- …Ну что, в тепле да на курьих ножках вас разморило, пора и баиньки. Перины взбиты, подушек гора, в тумбочке упаковок пачка, - пора и на водокачку!
- Так-то оно так, да как гляну…
- А ты морду-то не вороти, коли у самого рожа крива. Сначала свет загаси. В темноте видишь что-то?
- Нет.
- Вот, уже легче. Теперь фильм вспомни. Да не «Волга-Волга», а про эту, как её…рыжую Анжелику. Когда она в прозрачном пеньюаре перед султаном лежит.
Или блондинку вспомни, которая «Помоги мне» из отеля «Атлантик».
Представь, будто она съела что-то, и поправилась.
Немного.
Помнишь, как в школе учили, - Сам погибай, а товарища выручай!
…Говоришь, тёмные волосы всё-равно на белой подушке выделяются? Так ты еще одну подушку возьми, да и накрой сверху. Прикрой красоту-то.
Нехорошо, говоришь, задыхается товарищ?
Так переверни её тогда на пузо, пусть Василиса коленки подтянет, примет ракурс согласно диспозиции, и - вперёд.
Почему Василиса?
Ну, не Эммануэль же!
…Темнота кромешная, лица не видно, ну, хрюкает что-то где-то.
Что тебе еще надо? А…понял.
Вот тебе бутылка водки.
- Две! Одну на утро!
- Держи. Как я тебя понимаю…С другой стороны, - в прямом смысле этого слова, не надо нам между строк, - если не мы, то кто?