katarina : Нечеловеческая жизнь.

Евгений Иванович в деревне считался мужиком "рукастым". Он мог починить любую вещь, поэтому сельчане постоянно носили ему сломанные чайники, кофемолки, газонокосилки, карбюраторы, электропилы. Однажды он отремонтировал заглохший у проезжавших мимо городских снегоход и окончательно стал местной инженерной легендой. Человек он был отзывчивый, непьющий, никому не отказывал, жил один и поэтому долгие новогодние праздники проводил за столом, где жаркая настольная лампа освещала, как он возился с замасленным механизмом, аккуратно раскладывая со стороны запчасти и шурупчики. На табуретке рядом дремал толстый кот Михалыч, за спиной сзади трещали березовые дрова в печке и в чугунке томился суп

. На фабрике бытовой техники, где работал Евгений Иванович и другие сельчане, выходные были до десятого и все мужики на это время будто проваливались в алкогольную кому. Улицы припорашивал нежный снежок, розовые утра пахли замерзшими простынями, а Евгению Ивановичу было отчаянно одиноко и хотелось с кем-нибудь разделить простые ежедневные радости как то совместные завтраки или таскание воды в баню, а потом душный пар, обволакивающий фигуру одиноко сидящего на полке Евгения Ивановича. 

Вечерний неожиданный визит почтальонши Галины буквально спас его. Топоча заснеженными валенками, она оглядывала холостяцкое жильё Евгения Ивановича и качала головой, протягивая ему сломанный миксер. 
-Глянь, Иваныч, миксер чето не шурупит, а ты че, Новый год-то справлять не будешь? Хоть бы ёлку нарядил, все веселее! Бабу бы тебе, конечно, да где их взять...
Евгений Иванович промолчал. Все знали, что жена его бросила и три года назад и уехала в город из постылой деревни. Это был невиданный поступок, ведь все в деревне жили семьями: мужики работали на фабрике, а их толстые сдобные жёны на районном хлебокомбинате. 
Почтальонка ушла, а Евгений Иванович сел разбираться с миксером и в пол-уха слушал новости по телевизору: в тайге упал вертолёт с туристами, в Таиланде неожиданно выпал снег, учёные создали искусственный интеллект- робота Софию, которая сказала, что убьёт человечество. 
"Совсем уже роботы охренели,- подумал Евгений Иванович и ощутил,  как его мозг обожгла идея, будто кто-то вылил ему на голову миску горячего супа. Он посмотрел на валяющиеся запчасти, телевизор, где показывали негнущуюся Софию, и побежал в сарай, в свою мастерскую. Евгений Иванович решил сделать себе механическую женщину.

Все выходные он пропадал в сарае, искря сваркой и создавая из водопроводных труб скелет. Голову он купил у парикмахерши Аленки, которая привезла из города специальные манекены для макияжа и длинными волосами, чтобы учиться делать на них праздничные причёски. Праздники давно кончились, началась рутинная работа на фабрике, но никогда ещё Евгений Иванович так не стремился домой. Наскоро похлебав супу, он бросал тарелку в мойку и бежал работать над женщиной-роботом. Евгений Иванович будто даже помолодел и глаза его горели как окна мастерской в зимней ночи. К майским все было закончено. Поздним вечером, опасаясь ненужных глаз, Евгений Иванович притащил в дом роботшу, чтобы выяснить, работает она или нет. Дрожа от нетерпения, он включил кнопку на левом соске. Высокая статная Елена( так он назвал своё создание) задрожала, будто наполняясь изнутри гулом, как самолёт перед взлетом. Потом открыла глаза, подняла руку и погладила Евгения Ивановича по голове.
Кот Михалыч круглыми глазами глядел с полатей на Елену, которая поворачивалась вокруг своей оси, разглядывая, где у Евгения Иваныча лежат по шкафам крупы и макароны.

Жизнь деревенского инженера кардинально переменилась. Вместе с Еленой они завтракали по утрам отлично пожаренной яичницей, потом отключал кнопкой на правом соске, чтобы роботша в его отсутствие не перегорела. Возвращаясь после работы, он включал Елену и она проворно месила тесто на пироги по кулинарной книге, а ночью Евгений Иванович гладил ее жёсткое и медленно остывающее выключенное туловище, и не верил своему счастью. А потом он купил Елене в галантерее набор для вязания и кроссворды, чтобы зимними уютными домашними вечерами вдвоём коротать время.

Утром был выходной, а по выходным Елена лепила пельмени. Евгений Иванович читал газету, время от времени довольно поглядывая из-за очков, как Елена рюмочкой вырезает из теста аккуратные кружочки. В дверь постучали. Евгений Иванович мгновенно бросил газету на стол, от чего мука распылилась в воздухе, потащил Елену в спальню и закрыл шторками проход.
Открыв трясущимися руками замок, он увидел в сенях почтальоншу Галину с сумкой, набитой корреспонденцией и газетами.
-Уф, Иваныч, уморилась я. А чего ты закрываешься-то? Пельмени стряпаешь? Держи вот тебе счета за свет, журнал "Мир Механики" и газета "Районная жизнь". Галина порылась в сумке и извлекла пахнущие краской газету и журнал.
Евгений Иванович услышал какое-то движение сзади и увидел, как стремительно бледнеет почтальонка, роняя на пол корреспонденцию. Он не выключил Елену, когда прятал, и теперь она, стуча в пол, вышагала из спальни и повела рукой по запылённой мукой кухне, приглашая гостью войти.
-Иваныч, это че???
Евгений Иванович махнул рукой.
-Все равно узнаете, садись, Галя, знакомься, это Елена, баба моя механическая. Сам сделал.
Почтальонка хлопала глазами и не могла произнести ни слова, глядя, как Елена доделывает пельмени и убирает поднос в морозилку.

О том, что Иваныч сделал себе роботшу, через час узнала вся деревня, и местные жители собрались во дворе у инженера. Порозовевшая почтальонка с видом эксперта бегала в толпе и стрекотала: "Чисто Барби, вот те крест!" Бабы ойкали, а мужики молча курили и исподлобья смотрели на крыльцо. Дверь открылась и появился Евгений Иванович с Еленой за руку. Толпа ахнула. Елена махала рукой, как первая леди избранного президента, а Евгений Иванович смущённо улыбался. В общем, жители приняли Елену хорошо, ведь все жалели Евгения Ивановича после ухода жены и ценили его талант, трудолюбие и скромность. Два раза приезжало телевидение, журналисты из газеты и "Мира механики", но через пару месяцев ажиотаж улёгся и деревня снова зажила мирной жизнью, а Евгений Иванович с Еленой -счастливой семейной.

В дверь постучали. Елена открыла и, гостеприимно поведя рукой, пригласила войти в дом усатого руководителя сельсовета Виктора Степановича.
-Здравствуй, Елена, привет, Иваныч, что делаете?
-Чай дуем, садись, Степаныч!
Виктор Степанович снимал ботинки и глядел во все глаза на Елену, которой парикмахерша Аленка сегодня заплела косу в виде спирали, закручивающуюся к макушке аккуратной головы.
-Не откажусь, тем более, Иваныч, дело есть,- председатель уселся за стол и руками разгладил на нем клеёнку. Елена гремела чашками.
-Выкладывай, Степаныч. Елена, сушки захвати!
-Так и так, короче, разводимся мы с Натальей. Уехала она от меня. Пилила она меня, пилила, то ей не так, это не эдак, и скучно ей со мной, жизнью деревни не интересуется, на комбинате, говорит, одни сплетницы, придёт домой и меня начинает донимать, гундит и гундит, прям сил нет терпеть, достала, во!- и председатель провёл ладонью по горлу. -А вчера, знаешь что сказала?? На море, говорит, хочу! Я прям сел! А че тебе, говорю, в Чепце не купается?? А она, млять, взяла, вещи собрала и говорит: сиди сам в своей Чепце, я в город уезжаю!
Евгений Иванович стал смутно догадываться, к чему клонит председатель, но молча отпивал обжигающий чай и ждал продолжения.
-В общем, сделай мне такую же роботшу, как твоя Елена. Заебали живые бабы, в правление придёшь: они орут, галдят, дома эта нудила-пилила. Пожить хочу, как человек! В тишине! Денег тебе заплачу, Иваныч, только сделай мне роботшу!
Евгений Иванович крякнул, отставил кружку и долго посмотрел на Виктора Степановича.
-А чем черт не шутит, Степаныч! Будет тебе баба!

Через полгода у Аленки кончились парикмахерские манекены, сельские мужики бесконтрольно пили, недостроенная часовня на Чепце разрушалась, а многочисленные роботши ходили в магазин, солили капусту, и вдохновлённый председатель сельсовета придумал совместить ежегодные праздники День Механизатора и восьмое Марта. Оставшиеся в деревне человеческие бабы шушукались по углам хлебокомбината и боязливо обходили роботш, встречая тех в сельпо.

В дверь к Евгению Ивановичу постучали. На пороге стояла почтальонка Галя и опасливо глядела на Елену.
-Я войду, ЕвгенИваныч?
-Заходи, заходи, Галя! Куда пропала-то?
-Да болела я, грипп, говорят, новый ходит. Дело у меня к тебе, Евгений Иваныч,- Галина аккуратно поставила сумку с корреспонденцией у двери. Елена загремела чашками, подавая на стол чай и миску с румяными пирогами. -Вот ты баб механических делаешь, отбою от клиентов нет, я так понимаю,-почтальонка показала рукой на стол, где лежали женские руки с торчащими проводами. -А мужика тебе слабо сделать? Робота? Мужика!
-А тебе зачем, Галя?- спросил Евгений Иванович и тут же смутился.
-А вам роботши зачем? Достал меня алкаш мой! Я целый день бегаю, письма разношу, а он с работы придёт и диван давит. У меня к вечеру ноги отекают, болят, а этот даже дрова не нарубит! Сама в баню воду таскаю! В печенках он у меня сидит уже, алкаш, козлина!
-Ну сделаю я тебе робота, а Семеныча своего куда денешь?
-Туда, блин!- вскипятилась Галя. -Выгоню нахрен, пусть катится колбаской по малой спасской. Короче, ты мне сделай робота-мужика, а с живым я сама разберусь.

Парикмахерша заказала в городе мужских манекенов для причёсок, а почтальонка Галина вскоре стала гордо ходить по домам не одна, а с роботом Николаем, который носил за неё сумку с газетами и письмами, после работы рубил дрова и разбирал сарай на заднем дворе, который Галина презрительно называла "бомжатник" за то, что прежний муж копил там всякий хлам, а сам сарай был оббит разношерстными железными листами вкривь и вкось. Глядя на изменившуюся жизнь почтальонки и саму неё, будто даже помолодевшую, остальные бабы одолели Евгения Ивановича, и скоро в деревне не осталось ни одной человеческой семьи.

Роботы-мужики разобрали сгнившую часовню и построили новую с купелью и лестницей для схода в иордань. Человеческие мужики продолжали разлагаться, гремя бутылками возле винно-водочного, они быстро и жестоко спивались, отделение для инсультников в районной больнице было забито битком мычащими пациентами. Директор хлебокомбината в один день разослал всем увольнительные письма и вместо прежних работниц хлеб теперь стали выпекать и сортировать роботши. У них это получалось быстрее и через некоторое время комбинат стал отгружать продукцию в соседние города. Человеческим женщинам стало не на что жить, нечем заниматься, потому что все за них стали делать роботы, и бабы, побросав опустевшие дома, подались в город.

Евгений Иванович остался работать на фабрике бытовой техники инженером и чинил сломавшихся роботов, которые и тут заменили деревенских мужиков. Трясясь вечером в корпоративном автобусе, набитом роботами, возвращающимися по домам, слушая в непривычной тишине не обычные деревенские разговоры, а только лязг металлических, созданных его руками, туловищ, он ужасался размерам человеческой катастрофы.

Наступило Крещенье. Возле новой, пахнущей сосновой древесиной, часовни на берегу Чепцы собралась толпа роботов. От иордани поднимался пар. Морозы ударили не на шутку, но роботы не мёрзли и, подошедшему Евгению Ивановичу было странно видеть их разноцветные причёсанные головы без шапок и не видеть пар из улыбающихся силиконовых ртов.
-Как бы масло на морозе не загустело у них в суставах,- по инженерной привычке подумал он. Толпа молча расступилась и Евгений Иванович, скрипя валенками, подошёл к проруби, куда вела аккуратная лесенка, с начинающими леденеть ступенями.
-А, была не была!
Евгений Иваныч скинул полушубок, ватные штаны и валенки, оставшись в трико. Он осторожно стал спускаться по лесенке в иордань. Остановившись на предпоследней ступеньке, Евгений Иванович посмотрел в розовое утреннее небо, широко перекрестился и крикнул: -Господи, спаси и сохрани мою душу грешную!
Шагнул на следующую ступеньку, но она успела заледенеть от набегающей воды, нога Евгения Ивановича поехала вперёд, он не смог удержаться и упал в обжигающую ледяную воду, ударившись затылком об лестницу. Перед глазами поплыли кукольные головы, склонившиеся над безжизненным телом инженера, а потом провалились в начинающую теплеть чем-то красным черноту. Евгений Иванович лежал в крестообразной проруби, раскинув руки, и поверхность воды буквально на глазах начала схватываться розовым от крови льдом.

Роботы, звеня железными ногами от мороза, стали расходиться по домам. На берегу осталась одна Елена. Она долго глядела на замерзающую воду, потом собрала вещи Евгения Ивановича и пошла домой, с трудом сгибая суставы, в которых загустело масло.