Вано Борщевский : Рыцарь Кусь

I. Сон


Мягкий солнечный свет пронизывал нутро пёстрого осеннего леса. Рыцарь Кусь обнаружил себя стоящим на мощёной булыжником дорожке, которая, петляя змейкой, скрывалась между мшистыми идолищами Великанов. Стоило ему посмотреть на небо, как оно тут же потемнело, и Рыцарь невольно поёжился, вбирая голову в плечи. Пелена мелкого дождя, накрывшая округу, была настолько плотной, что лес буквально погрузился под воду. Высокая буйная трава, точно водоросли, устремлялась вверх, плавно извиваясь в слабом течении; бардовые и рыжие листья клёна кружили по земле, образовывая сказочно красивые и по-настоящему опасные омуты, в которые с треском засасывало близлежащий валежник, перемалывая его в щепки.

Рыцарь, толкаемый в макушку любопытством, хотел посмотреть, куда же ведёт дорога, но не успел сделать и шага, как вдруг оцепенел. Он явственно почувствовал, что сейчас за его спиной стоит та самая, которую он искал каждую минуту своей жизни. Та самая, уготованная ему судьбой, и которую он будет бережно защищать даже ценой самопожертвования.

С замиранием сердца, Рыцарь медленно повернулся сквозь толщу воды, и увидел на расстоянии вытянутой руки – женскую, дрожащую от страха, тень. Во сне он не мог угадать ни черт её лица, ни фигуры, ни запаха. Тем не менее, он не сомневался в том, что это именно Она, его дама сердца. От одной этой мысли лёгкие Рыцаря наполнились огнём – единственно верная примета настоящей любви!

Кусь с тревогой заметил, что вековые ели вдалеке, как брови на изумлённом лице мима, взметнулись резко вверх и рухнули в разные стороны, поднимая до небес огромные комья земли. Из непролазной чащобы вывороченного с корнем леса, на него надвигался исполинский Зверь, сотканный из чёрного, кристаллического облака.

Канва сна пошатнулась, и всё вокруг пришло в стремительное движение. Будто отклеившись, солнце падало прямиком на голову Рыцаря, не увеличиваясь, а уменьшаясь в размерах; долетело песчинкой до его мокрого носа, оттолкнулось, и взмыло обратно ввысь, разрастаясь в полёте полной луной, которая насквозь пробила ночную заводь неба, брызгами раскидав вокруг себя мириады звёзд.

Завидев Рыцаря, Зверь на мгновение остановился, открыл пылающую огнём пасть и яростно взвыл. Но вместо рёва из пасти вырвались оглушительные звуки перелома сотен тысяч костей, будто в мельничные жернова Бафомета провалилось святое войско.

Хрусть, щёлк, хрусть, щёлк, хрусть, щёлк.

Кусь машинально посмотрел на свои лапы и начал понемногу растворяться в воздухе. Ткань сна расползалась так не вовремя! Его дама сердца была съедена Зверем у него же на глазах, а следом, яркий лунный свет вытолкнул Рыцаря в реальность.


II. В начале конца


Занималась заря, и первые весенние лучи пробивались сквозь пустые глазницы черепа давно умершего Великана, внутри которого, Кусь со спутницей нашли приют прошлой ночью. Первым, что увидел Рыцарь в то утро – колдующую над углями с едой молодую Лису, покрытую струпьями и гнойными язвами. На ней было зёленое платье, с обрезанными до плеч рукавами, на шее бусы из крупного янтаря, высокие гетры с вышитыми подсолнухами и стоптанные полусапожки. В воздухе вкусно пахло жареной рыбой и грибами.

Лиса стала его вынужденной спутницей почти год назад, когда он спас её от рассердившегося болота, а она в знак благодарности за спасённую жизнь, пообещала показать путь к похищенной Принцессе. Спустя столько времени и пережив многое вместе, Рыцарь видел в ней преданного товарища и нежного друга. Он даже думал за заботу в суровом походном быту, взять её оруженосцем при себе, но на такие предложения она с обидой отказывалась и молчала по несколько дней к ряду.

Если Кусь, за счёт несгибаемой воли, был их двигающей вперёд силой, то Лиса в путешествии заведовала снедью и служила указующим дорогу перстом. Одну ночь в неделю - для сверки правильности пути, рыжая ведьма кушала сушённые болотные грибы, после чего её глаза, смех и нервная система больше не принадлежали ей до рассвета. Она объясняла это тем, что с возрастом родничок любого существа зарастает коркой цинизма, высокомерия и безыдейности всё сильнее, и связь с окружающим миром многими теряется начисто, а грибы были той панацеей, которая обнуляет ненужный ментальный опыт, возвращая сознание к истокам, к провидению - в детство.

Выложив обжаренных карасиков на щит, и приправив их свежей зеленью, Лиса оправила складки на измятом платье, пряча хвост, и поднесла еду к самому носу Рыцаря.

- Доброе утро, Кусь. Гляди, что я наколдовала - твои любимые.

- Я опять видел её во сне, как ты и говорила, но на этот раз очень-очень близко, - Рыцарь по-детски расплёскивал восторг через край.

Лиса нахмурилась и отошла обратно к тлеющему очагу и, не поворачиваясь к нему, громко спросила.

- Ты узнал её?

- Нет… Но… - Рыцарь хотел что-то добавить, но болезненно изошёлся сильным кашлем и смолк.

- У тебя горло слабое, потому-то и болеешь так часто. Совсем за здоровьем не следишь, - ведьма посмотрела на него с суровой нежностью. – Вчера, когда ты спал, я обстригла шерсть с моего хвоста и зашила в рукав платья. Носи и не болей, Кусь.

Лиса повязала мягкий зелёный шарф вокруг горла Рыцаря.

- А теперь кушай и собирайся в дорогу. Наш путь почти окончен, - с грустью сказала молодая ведьма.

- Что бы я без тебя делал?! Ты – мой личный Deus ex machina!

- Я не знаю, что это значит, но мне нравится добрая интонация в твоём голосе, - ведьма зарделась краской, и чтобы не выдать своих чувств к Рыцарю, быстро отвернулась и отошла вглубь, собирать походный скарб.

Череп, в котором заночевали наивный Рыцарь и влюблённая Лиса, лежал у вершины древнего погребального кургана, откуда открывался вид на долину. Сошедший в низину снег, вперемешку с грунтовыми водами, подняли наверх останки целого полчища истлевших Великанов, плавающих на поверхности, как в гигантской супнице ненасытного бога Войны.

Рыцарь облачился в выпуклый доспех с фамильной геральдикой на груди - рукопожатие двух лохматых лап, серой и чёрной, а под ним был выведен в две строчки девиз: «Рука руку моет», а ниже: «Я ничего не боюсь».
К поясу Рыцарь приторочил ножны, в которых носил отполированный и закалённый двуручный скелет рыбы-меча, на голову водрузил шлем, а за спину повесил щит с изображением листа мяты, которым пользовался преимущественно как столом.

Весна была ранней, поэтому первая трава уже стелилась по земле изумрудным ковром, щекочущим кончики хвостов. Рыцарь с Лисой спускались по пологому склону кургана вниз, к рябиновому лесу и торфяной реке. Лиса шла впереди, сосредоточенно покусывая ус, а Рыцарь позади неё перебегал с места на место, собирая в букет первые подснежники, на вид настолько хрупкие, что казалось, стоит лишь посмотреть на них, как они тут же рассыпятся на хрусталики.

- Лиса, подожди, - позвал ведьму Кусь, подбегая к ней с букетом.

Ведьма не успела протянуть к цветам лапки и поблагодарить за внимание, как Рыцарь запыхавшись выпалил: «Как ты думаешь, Принцессы любят подснежники?»

- Ненавидят! – отчеканила с обидой Лиса, отводя взгляд.

- Правда?!

Кусь понюхал цветы, чихнул и выбросил букет в сторону.



III. Похороны смеющегося Петуха


По плану ведьмы, до замка с похищенной Принцессой оставался либо месяц ходьбы, либо неделя - если сплавляться по реке, но, подойдя к воде вплотную, стало ясно, что это невозможно из-за слишком уж быстрого течения и обилия ледяного крошева.

- Давай спустимся ниже, где река разливается половодьем, и уже там соорудим плот, - предложила Лиса, кивнув на лес.

Приятно грея шёрстку, солнце поднялось в зенит, и идти в такую погоду было сплошным удовольствием. От блестящего доспеха Рыцаря то и дело отражались солнечные зайчики, и он, подавляя свою инфантильную натуру, с трудом удерживался, чтобы не броситься за ними в погоню. А ведьма, глядя вокруг, меланхолично думала, что каждая рябина на земле - памятник безответной, немой любви, в которой не признаются.

Нестройная музыка духового оркестра донеслась до острого слуха Куся, вскоре усилилась, задребезжала и из-за поворота дороги явила себя - пернатая похоронная процессия. Во главе колонны гордо шагал рослый Ворон в белом судейском парике, неся под крылом стальные колодки. Следом шла тройка Грачей с духовыми трубами, Аист пытался играть на серпенте, а за ними еле тащилась вусмерть пьяная Сова с тубой. Вереница убитых горем Курочек, на листах папоротника, тащили по земле смеющегося старого Петуха.

Петух вращал по сторонам головой и, завидев новые лица - Рыцаря и Лисы, подмигнул им, и залился счастливым смехом.

- Что здесь происходит? – спросил Кусь у Совы.

- Мы хороним нашего доброго друга, - Сова уронила тубу и залилась слезами.

- Но он ведь живой, - парировала Лиса.

- О, если бы только это была правда! Петух уже стар и больше не оплодотворяет Курочек, поэтому – нет. Он, увы, мёртв. Ах, какая утрата!

Лиса и Рыцарь переглянулись.

- Но если он мёртв, то почему смеётся? – не унималась молодая ведьма.

- Какие же вы, шерстяные, бестолковые, - рассердилась Сова. - Когда вы ночью смотрите на звезду в небе, её уж много лет как не существует, а свет от неё всё ещё льётся на землю. Вот и с нашим любимым Петухом так же, его смех – это лишь свет от уже мёртвой звезды, понимаете?

Кусь, чтобы не показаться глупцом в глазах пьяной Совы, принял самый серьёзный вид и кивнул головой.

- А что вы с ним хотите сделать? – ласково спросила Лиса, чтобы лишний раз не злить птицу.

- Известно что: мы наденем на него колодки и бросим в реку. Ах, если бы только он мог, как и раньше выполнять свой долг перед обществом, то жил бы и жил, - Сова, понурив голову, поплелась вслед за процессией.

- По-моему, все Птицы не своём уме, – молодая ведьма многозначительно покачала головой.

Замыкали шествие: тройка молодых, с вырванными перьями и кровоподтёками, изрядно пьяных, задиристых Гусей.

Один из них, который был крупнее остальных, заметил, что у Лисы из-под платья торчит куцый, обстриженный хвост, больше похожий на крысиный.

- Вы только посмотрите, - обратился Гусь к двум своим друзьям, - у этой рыжей уродины, даже хвост – не хвост, а палка для ковыряния червей.

Га-га-га-га-га-га, - загоготали хором пьяные птицы.

- Она, должно быть, переспала с неразборчивым Королём Жаб, от которого подхватила эти гнойные бородавки, - сквозь пьяную отрыжку подхватил другой Гусь.

Га-га-га-га-га-га.

- Ставлю золотой клюв моей матушки, что с её внешностью, она только и может, что спать с мертвецами. Но даже они бегут в ужасе от её ласк, - вставил своё похотливое слово самый маленький из них.

Га-га-га-га-га-га.

Рыцарь ощутил то же чувство, что и во сне. Ему почудилось, что рядом с ним стоит не уродливая рыжая ведьма, а первая красавица на земле – разыскиваемая им Принцесса. Лавина из негодования и праведного благородства обрушилась истовым безумием на голову Рыцаря.

- Извинись перед ней, сейчас же! - потребовал он у крупного Гуся, который всё это начал.

- Не надо, Кусь, пойдём. Всё в порядке, – Лиса пыталась увести его, но было уже поздно.

- А что ты сделаешь, чепуха усатая? – взвинтил градус накала крупный Гусь, подпрыгнул к ведьме и задрал ей платье до самого носа.

Лиса беспомощно вскрикнула, закрыла от стыда мордочку лапами и заревела. Ничто так не ранит сердце любого рыцаря, как вид девичьих слёз. Кусь же готов был выполнить самый сложный подвиг, пожертвовать чем угодно - лишь бы девчонки на всей планете никогда не плакали!

Выхватив рыбу-меч из ножен, Кусь наискосок отрубил зачинщику лапы и тот рухнул навзничь, фонтанируя кровью.

Меч от удара слишком сильно вошёл в землю, застряв в корнях дерева. Не мешкая, Кусь снял щит со спины, толкнул им в грудь ближайшую к нему птицу, повалив на землю, и нижней, заостренней гранью отрубил ей голову у самого основания тела. Взяв в правую лапу, точно кистень, отрубленную, пока ещё пульсирующую шею, Рыцарь бросился на самого маленького Гуся, нанося ему хлёсткие удары по всему телу до тех пор, пока тот не перестал кричать, а потом и хрипеть. Не выпуская из лап страшного орудия мщения, Рыцарь, как удавку, накинул на крупного Гуся – отрубленную шею, и стал яростно душить, требуя немедленных извинений перед дамой.

Перепуганная таким поворотом событий, Лиса схватила Куся за лапы, и взмолилась о милосердии!

Судя по граду пота, глазам и походке, Рыцарь будто вышел из невидимой бани. Он лёгким рывком вырвал меч из земли, и глубоко дыша ртом, был уведён Лисой прочь от кровавого капища демону Благородства. Через пару минут по его спине пробежал холодок, а когда вернулось сознание и память – спина покрылась инеем. Что здесь произошло?! Как он мог так обмануться?! Наваждение или морок?!

- Кусь, дорогой, ты первый, кто заступился за меня. Ты – мой герой, - призналась ведьма, прижавшись всем телом к защитнику.

От застрявшего в обонянии запаха крови, голова Рыцаря пошла кругом и его вырвало.


IV. Слово - лечит


Пока Рыцарь в сумерках таскал на берег брёвна для плота, Лиса долго рылась в своей бездонной сумке, выискивая остатки верёвки, но не найдя её – не отчаялась. Ведьма положила в котелок свои бусы, залила их речной водой и разожгла костёр, растапливая янтарь до смолы, а следом приготовила в уже кипящей, вязкой жиже – лапшу, которой крепко-накрепко перевязала стволы деревьев. Лиса как всегда была неотразима в своей находчивости. Кусь даже в наступившей темноте видел, как она светится изнутри, и этот свет перекрывал все зримые глазу уродства.

Вместе они столкнули плот в тихое течение мутной реки и под ругань дюжины белок, оставшихся без домов, отчалили.

- Ах, мне сейчас так хорошо, Кусь. Никогда бы не расставалась с тобой.

Рыцарь уловил смысл её слов, но ничего не ответил. Для него ведьма была незаменимой, верной, главной в его жизни, но, увы, никак не желанной, а давать ей ложную надежду ему хотелось меньше всего.

Кусь всё это время был сам не свой. Он тёр и тёр лапки, пытаясь очистить кровь, которой там давно не было. Его съедало чувство напрасно отнятых жизней, ведь он – миссионер морали, старший брат доброты и заступник чести, а не хладнокровный убийца.

Видя чёрные думы Рыцаря, молодая ведьма мудро решила, что его надо срочно отвлечь, пока душевный ущёрб не выел психику под корень.

- Кусь, хочешь, я расскажу тебе историю моей жизни?

Рыцарь равнодушно пожал плечами и в этом момент из бездонной сумки ведьмы выкатился флакончик в виде сосновой шишки.

- Как здорово, что ты нашёлся, - обрадовалась Лиса, - я думала, что потеряла тебя на болоте. Только прежде, чем начать рассказ, выпей немного, Кусь.

- Что это?

- Ускоритель времени. Семь дней в пути - семью минутами обернутся. Не бойся, - молодая ведьма откупорила пузырёк, выпила половину и передала Рыцарю.

- Итак. Я родилась далеко отсюда - в крупном военном городе при золотодобывающей артели горняков, на стыке зимы и лета. С одной стороны нас окружали величественные горы, откуда, к слову, к нам иногда спускался скучающий и воинствующий бог Холода, а с другой стороны – была выжженная, безжизненная пустыня.

- Бог Холода? – немного оживился Рыцарь.

- Да, на вид это был обычный Великан, только из чистой, цельной глыбы льда. Говорили, он прибыл к нам из легендарной Паллановки, но чего только не болтают?! Единственной страстью бога был кактус пейота, за которым он ходил по ночам в пустыню, прямиком через наш город, разрушая дома и дороги даже без оглядки. Вместо открытой, заведомо проигрышной войны, предки решили схитрить, предложив ему попробовать наш знаменитый самогон, настоянный на чёрных тюльпанах. Ледяной Великан пришёл в полный восторг и согласился больше не выбираться за кактусами в обмен на поставку ему пятидесяти бочек каждую неделю.

- А ты не врёшь? Похоже на какую-то абсурдную сказку, - признался вовлеченный в рассказ Рыцарь.

- Не сомневайся!!! Мой отец служил сопровождающим грузы военным, и часто ездил на встречу с Великаном в тисовый лог. А я как-то раз напросилась ехать с ним. Помню, как Великан стоял спиной к огненно-красному мареву от заходящего в пустыне солнца, а я тихонько сидела в его тени. Прозрачное тело бога переливалось всеми оттенками пламени, а по его ледяным жилам, казалось, растекался расплавленный металл.

Рыцарь откашлялся и сел по-турецки, подперев лапками подбородок. Ведьма, с радостью видя, что смогла вырвать его из недр самоедства, продолжала.

- Сызмальства я росла замкнутой дурнушкой и другие лисята не хотели играть со мной, поэтому я нашла своих первых друзей на страницах книг - так прошло моё отрочество.
Свой второй день рождения я отметила в компании подслеповатого отца и, как ни в чём не бывало, легла спать, а наутро - моя красота неожиданно пышно расцвела. Куда бы я не шла, я всегда была в центре мужского восхищённого внимания. Мне это, к сожалению, невероятно льстило. Я стала тратиться на украшения и красивые платьица, и тогда у меня появились первые поклонники, которых день ото дня всё прибавлялось. Они повсюду увивались за моей юбкой, сыпля подарками и комплиментами, неустанно повторяя, какая я интересная, смешная и умная.

Среди прочих моих ухажёров особенно выделялся один Лис. Он был чертовски хорош собой, самодовольный, наглый, относился ко мне свысока. В начале это меня жутко злило, а вскоре наоборот – подкупило, как последнюю дурочку. И вот, в день тюльпанного спаса, он пригласил меня на свидание в уединенное место – на заброшенный крепостной вал, где попытался изнасиловать. Я отбрыкивалась как могла и ненароком столкнула его со стены в ров. Упав с большой высоты, он серьёзно покалечился, и былая красота с него слетела навсегда.

Не моргая, Кусь вперился глазами в Лису с неподдельной тревожной заботой.

- Я промучилась бессонницей всю ночь, а на рассвете первым делом поспешила поставить свечку за его здравие в храме Семи Медведиц. Проходя по сонной, почти пустующей улице, ко мне прицепилась седая, сгорбленная нищенка в лохмотьях. Она быстро коснулась моего лба, что-то прошептала и плюнула в глаза. Я не на шутку перепугалась и позвала на помощь, но старуха обернулась синей дымкой и просто испарилась.

Тем же вечером, надев своё лучшее платье, я вышла на комплиментарный променад, желая окунуться в благостные волны глупого мужского раболепия перед моей очаровательной мордочкой. Но, к моему удивлению, большинство поклонников, лишь завидев меня, тут же разворачивались и пускались наутёк. Другие, менее брезгливые, спрашивали, чем я так страшно заболела, раз на моём теле нет свободного места от струпьев и язв.

В смятении я бросилась домой и долго смотрелась в зеркало, но так ничего и не заметила. Кручинясь от неясной пока тревоги, я вышла на крыльцо дома, где встретила соседку. Она разговаривала со мной, как обычно - беспечно сплетничая о всех и вся, завистливо подметив, что я сильно похорошела за последнее время. И, между делом, обмолвилась, что бабка покалеченного мною Лиса слывёт ведьмой, и предупредила, чтобы я была начеку, и всё тут же встало на свои места.

- Иногда я перестаю замечать твои изъяны, - подбодрил маленькой ложью Рыцарь.

- Спасибо, но не лги, пожалуйста, Кусь, ты не умеешь. Оказалось, что старуха наложила на меня заклятие, рассчитанное исключительно на мужчин. Во что ты бы то ни стало, мне нужно было найти старую ведьму, но её родственники сказали, что она ушла из дома две ночи тому назад и не вернулась.

Я не падала духом и написала стопку писем своим поклонникам, где вскользь напомнила, что у меня хорошее чувство юмора и тонкий, так им полюбившийся, ум. А получила в ответ всего одно письмо! Всё рухнуло в одночасье, Кусь. Понимаешь, я словно сорвала куш в божественную генетическую Лотерею, но, не успев насладиться выигрышем, у меня всё отняли, да ещё для острастки больно ударили по лапам – натуральным уродством.

Лиса смахнула слёзки с ресничек.

- Я собрала всё самое необходимое, попрощалась с отцом и покинула город навсегда. Найти старую лису выдалось делом не простым, но я не сдавалась и через два месяца напала на её след. Она жила в хижине на зыбкой топи в центре болота, и когда я вошла к ней в дом, то нашла её бездыханной на полу. Её рот был полон болотной тины, как у утопленницы. Надежды на быстрое исцеление не осталось и я села за изучение ведьминых книг и заметок, из которых узнала про грибы, и как ими пользоваться. А вскоре стала подмечать, что болото живое.

Оно не терпело соседства с живыми, и однажды глубокой ночью, решило погубить меня, как и старую ведьму, понемногу поднимаясь всё выше и выше, пока не затопило хижину полностью, заставив меня забраться на крышу. И когда надежды уже не было, появился ты, Кусь, на той несуразной лодчонке и спас меня.

- А ты успела найти способ, как можно снять заклятие?

- Да. Это просто и невыполнимо одновременно. Меня должен полюбить Герой такой, какая я есть, и тогда чары старой колдуньи падут, - Лиса чувственно подняла большие глаза на Рыцаря.

- Ты сказала, что одно письмо в ответ ты всё же получила, - начал Кусь, стараясь быстрее перевести тему, - значит, не все твои поклонники так уж плохи?

- Это другое. Я переписывалась с одним чудаком ещё до того, как стала популярной. Это был некрасивый и неинтересный Лис, но он, пожалуй, был единственным, кто не старался залезть мне под юбку, он видел что-то большее во мне. Когда он писал мне в последний раз, он был сильно подавлен, искал во мне спасения и хотел сделать какое-то роковое признание. Но на тот момент я была на пике мужского внимания, так что мне было совершенно не до него, и я вытерла грязные лапы о его чувства. Написала в ответ, что мне хорошо, когда его нет рядом. А то письмо, которое я получила, было от него, точнее, про него. Это было приглашением на его день рождения и похороны одновременно.

Кусь недовольно нахмурился.

- Насколько я знаю, после моего ответа он заперся дома и втайне смастерил гигантскую гильотину, лёг на стол и привёл механизм в действие. Одним махом лезвие разрезало его надвое. Ровно между глаз, по центру груди, даже хвост пополам перерезал.

- Самоубийство?

- Нет, конечно, нет. Чудак был страшно одинок и думал, что у него появится хоть один настоящий друг. И грустно, и смешно... Ой, смотри, Кусь, вот и замок. Давай скорее причаливать.


V. Исход


Горизонт медленно, но неуклонно алел на фоне остроконечных башенок замка. Лиса никак не могла надышаться досыта свежим, ароматным воздухом, в то время как трель первых жаворонков ласкала музыкальный слух Рыцаря, отчего он довольно замурчал под нос, прокручивая в воображении головокружительное спасение Принцессы.

Кусь с Лисой поднимались по парадной лестнице к главным дверям в покои замка. Ведьма заметно нервничала: спотыкалась, говорила невпопад, глупо смеялась, бросала вопросительные, умоляющие взгляды на Рыцаря и, не выдержав внутреннего давления, заговорила: «Я не верила, что всё зайдёт так далеко. Кусь, милый, не совершай ошибку, не ищи призрака прошлого! Разве не я - та, кого ты искал всё это время? Вспомни, разве не меня ты видел во снах? Разве не я - заботливая и нежная, добрая и скромная, милосердная и целомудренная?»

Рыцарь, не отвечая ведьме, толкнул дверь и в приоткрывшийся проход громко позвал: «Принцесса, Принцесса».

Где-то внутри бесчисленных комнат замка проснулся огромный чёрный Зверь – любимец Великана.

- Лиса, дорогая, пойми же меня правильно, я – рыцарь, и выбираю даму сердца раз и навсегда. Ты же сама говорила, что заклятие можно снять. Поверь, найдётся уйма других, кто полюбит тебя.

Зверь поднялся на лапы, принюхиваясь и скаля жёлтые клыки, пока молодая ведьма беззвучно роняла огромные слёзы.

- Нет никакого заклятия, Кусь, - с надрывом сказала Лиса, - у меня заражение крови и лекарства от болезни нет. Я всё придумала. На болоте я пряталась от посторонних глаз, меня гнали от порогов домов, принимая за прокажённую, издевались и били. Я никогда не изменюсь.

Рыцарь оцепенел.

- Ты построишь нам дом, Кусь, потом мы заведём детишек и вместе напишем большую книгу о наших приключениях, – Лиса нежно почесала Рыцаря за ухом.

Зверь уверенно почуял посторонних, зарычал и бросился к лестнице.

- Давай уйдём пока не поздно. Пусть у нашей истории будет счастливый конец! Пожалуйста, милый, давай уйдём, - умоляла ведьма.

- Извини… меня, - не своим голосом сказал Кусь.

Зверь подбежал к двери и, брызжа слюной, бросился на Рыцаря.

- Не знала, что я для тебя - пустое место… - со вселенской скорбью заключила Лиса.

За миг до того, как челюсть Зверя сомкнулась на Рыцаре, ведьма оттолкнула Куся в сторону, заняв его место, и мгновенно умерла, перекушенная по пояс.

Без раздумий, на одном животном инстинкте, Кусь мастерским кувырком поднырнул под грудь Зверя, и всадил ему меч прямиком в сердце. Жалобно скуля, Зверь пару раз обернулся кругом и тут же издох, распластавшись на мозаичном полу.

Кусь был вымочен кровью до неузнаваемости. Всё произошло настолько быстро, что он всё ещё не понимал всю чудовищность момента, только смутно, словно издалека, почувствовал невосполнимую брешь, где-то внутри себя.

Неизвестно, как бы закончилась жизнь Рыцаря, но в ту минуту он услышал мягкие шажки из-за двери. Похищенная Принцесса, одетая в бежевую, местами прожжённую ночнушку, осторожно подходила всё ближе.

- Что за шум в такую рань? - прокуренным голосом осведомилась Принцесса.

- Я… я пришёл, чтобы спасти вас, - выдавливал из себя Рыцарь. Вы моя - дама… к сердцу, нет. Дама… в сердце, нет… - Кусь окончательно сбился и смолк.

- Спасти меня? А, собственно, ты кто такой? – Принцесса села на верхнюю ступеньку и закурила.

- Кто я? – опешил Кусь. - Помните, прошлой весной мы встретились близ бухты Мародёрства? На вас была смешная шапочка, которая постоянно слетала, мы сидели у костра и вы рассказывали, как невыносимо вам жить в заточении у Великана, как вы тайком сбежали, а я пообещал вас охранять до последнего вздоха? На рассвете мы задремали в обнимку, а когда я проснулся, то увидел, что Великан вас держит на руках и уносит прочь.

Принцесса крепко задумалась.

- Тьфу, ты блядь! Еле вспомнила. Ты тот, кто не в своём веке родился и всё такое? Кодекс – шмодекс? Ха, ну, здорово! А почему похитил? Я вообще-то добровольно здесь живу. Весной, знаешь ли, у меня адская течка и пизда гудит, как осиный улей, вот я и выбираюсь на прогулки.

Кусь поглупел на глазах.

- Как же это… Я не понимаю… Как… как ваши ангельские уста произносят эту мерзость?

Принцесса владела поистине ангельской внешностью: пепельная мордашка с правильными скулами, большие, манящие зелёные глаза, длинные реснички, белоснежная грудка, вострые и умные ушки, и маленький розовый носик.

- Ой, только не надо, а? – раздражённо начала Принцесса. - Это обычное слово для того, чтобы называть вещи своими именами, орган такой половой. Показать?

- Я… я построю дом… детишки и… большую книгу вместе… - в этот момент в голове Рыцаря сильно заискрило, всё слетало с пронумерованных полочек разума и разбивалось в одной большой куче.

Из-за двери вновь послышались лёгкие, но уверенные шажки. Чёрный, высокий Кусь появился в проёме.

- Эй, шкура, ты скоро там? Мне самому себе, что ли жрать готовить, или тебе опять по сусалам настучать?

- Иду, иду, родной. Слушай, Рыцарь, ты любимца Великана зря убил, он тебе этого не простит. Срочно уходи отсюда, пока он не проснулся, понял?

- Принцесса, ведь… всё же было не зря, правда? Скажите, пожалуйста, что всё было не напрасно, - Кусь, как болванчик мотал головой в полузабытьи.

- Не зря, не зря. Дом, детишки, хуё-моё, всё будет, а сейчас давай-ка быстро сваливай отсюда, мне не нужны неприятности из-за тебя.

Рыцарь промолчал, тогда Принцесса, уставшая от театра любовного абсурда, схватила его за усы и с силой потащила к краю лестницы.

- Вон там, видишь, пруд? Там всегда много рыбы, можешь жрать. Вон там, видишь, беседка закрытая, можешь ночевать. И, наконец, вон там, видишь, мощёная булыжником дорожка, она петляет по саду замка, там ты будешь ждать меня, усёк?

- Прошу вас, не дайте усомниться, что я сплю. Подарите мне кусочек ткани, например, платок, который я водружу на шлем, чтобы каждый встречный знал, кто моя дама сердца.

Принцесса прочла по этой речи, кто перед ней и избавилась окончательно от стыда.

- Тряпицу дать? Хм. Ну, вот тебе, - Принцесса сняла с себя трусики, вывернула их наизнанку и растянула на шлеме рыцаря.

- Носи и не болей, Кусь. Ха-ха-ха. А теперь пошёл вон!

Послушно спускаясь с лестницы, Рыцарь услышал затухающие слова Принцессы: «Возьми меня в жопу, Падонок Кусь, вместо завтрака. У нас всё равно хоть шаром покати».

Рыцарь сошёл в парк и в последний раз посмотрел на входные двери Замка, откуда вышел старый служивый Великан в замусоленном фартуке на босу ногу. Он сгрёб останки Зверя и Лисы в один мешок, спустился вниз, развёл костёр и бросил ношу в огонь.

***

Жизнерадостный светоч сознания Рыцаря померк, и внешний мир с его многообразием красок превратился в серое, бессмысленное месиво. Кусь настолько глубоко ушёл в себя, откуда без помощи доброго доктора не выбираются невредимыми.

С одной стороны, перед ним стоял образ прекрасной Принцессы, который он ежедневно лелеял в течение целого года поисков. Он возносил до небес её красоту и грацию. Готов был умереть по первому её приказу и страстно идеализировал, выдуманную им самим добродетель Принцессы, приписывая ей качества, которыми, как ему казалось, она должна была обладать, наотрез отказываясь видеть в ней хоть что-то плохое. Витая в таких фантазиях, с губ Рыцаря не сходила блаженная улыбка в болезненном, экзальтированном состоянии духа.

С другой стороны - было очевидно, что она совершенно не та, о ком он грезил, и на смену неправдоподобно - светлым мыслям, как по щелчку рубильника, приходил резкий, полярный поворот сознания. В считанные секунды его обуревала жгучая ревность, мелочная подозрительность, разъедающие желчью мысли о том, с кем она сейчас, и в плену этих наваждений, он готов был, не задумываясь, убить её. Изменялась в такие моменты даже походка. Кусь, сутулясь, смотрел на всё вокруг исподлобья, готовый в любой момент загрызть каждого, кто посмотрит на него как-то не так. Гнев и беспросветная мрачность окутывали Рыцаря, и он наотрез отказывался видеть в Принцессе хоть что-то хорошее.

Кусь полностью отключился от окружающего мира, превратившись из личности в набор привычек. Как заводная кукла он бесцельно бродил по парку, ловил рыбу в пруду и ночевал в беседке и так каждый день, даже мысли его не менялись, только обросли миллионом добрых и злых деталей.

Месяца сменялись один за другим, пока не пришли первые суровые заморозки. Проснувшись поутру и собираясь в дорогу, сильно исхудавший Кусь осознал, что больше не может носить доспех, тот стал для него слишком тяжёлым, от меча и щита пришлось тоже отказаться. Всю последнюю неделю Рыцаря мучил сильнейший кашель, озноб сменялся жаром, лапки уже не так слушались его и он, бывало, падал в обморок на ровном месте.

Собрав остатки былой несгибаемой воли, Кусь с трудом вышел из своего убежища, и бесцельно побрёл по извилистой дорожке парка. Не пройдя и ста шагов, он упал мордочкой на промёрзшую землю, перевернулся на спину, и отполз к ближайшему дереву, захлёбываясь кашлем. Рыцарь хотел потуже завязать шарф, но на шее висел лишь порванный, зелёный рукав платья, шерсть из которого давно уже разлетелась по ветру.

Кусь очень бережно снял его, прижал к носу и еле-еле уловимый запах Лисы донёсся до его сознания, всколыхнув целые пласты памяти полные красочных и живых воспоминаний, о которых он давно позабыл. Всё внутри Рыцаря сжалось и стало трудно дышать. Из-за высокой температуры и слабости закружилась голова и… он увидел её воочию. Молодая ведьма стояла перед ним широко и счастливо улыбаясь, как делала всегда, даже в самые тяжёлые, безвыходные моменты, и не было никаких струпьев и язв, не было никакого глупого уродства. Рыцарь впервые в жизни смотрел сердцем, а не глазами.

«Ты построишь нам дом, Кусь, потом мы заведём детишек и напишем большую книгу о наших приключениях» - услышал он её голос.

Горячие слёзы раскаяния потоком хлынули из глаз. Рыцарь из последних сил протянул вперёд слабеющие лапки, желая обнять Лису и никогда больше не отпускать, молить о прощении, целовать её и радостно смеяться, вспоминая их славные приключения, а потом поднять и унести туда, где он построит им дом, но ухватился Кусь лишь за пустое место…

В кронах осеннего пёстрого леса носился холодный ветер, и из тяжёлых, плотных туч высыпал первый снег, большими хлопьями устлав землю белым саваном.

Кусь уронил голову на грудь и глаза его медленно закрылись.