iambakulin : Костёр (на конкурс)

Если человек не насекомое,
то почему тогда пригород —
всегда Мухосранск или Тьмутаракань?
Кажется, кроны
к закату прикованы,
сизый янтарь простирается
из колпака горизонта
в фальшивую даль,
где мы были и пели нестройно
в прослойке меж леса
и берега хилой реки,
где нырок
провоцировал редкие волны,
сходящие к пальцам
усталой, холодной ноги.

Кто сидит у окна,
представляя себе
дымный округ костра —
понимает,
чем ветошь бывает остра.
Просыпавшись семенем мимо
забытой опушки и лона,
та песня звучит
сквозь года
из хрипящих
соседских колонок.

В ней разные версии слов
из нестройного хора подростков,
сливаясь в одно,
наподобие воска
огарка свечи.
И черпая веслом —
ты молчишь,
как в местечке
«кричи не кричи»,
потому как в семнадцать
кричать в небосвод уже
поздно.

Пусть кошки скребут на душе,
а затем прорастают лисички.
Твой друг нагишом вдалеке
наподобие спички
идёт,
обтирая ступни
о нагретый песок
и где дева,
подобно березё
в руках твоих
цедит свой сок.

Это пригород, знаешь,
тут любят подобные вещи.
Как в песне Сплина́,
даже время задвижется резче,
стремясь не отстать
за живым,
полудетским галопом.
Спустя десять лет
от углей
остаётся
лишь
копоть.

Займётся огонь
в другом месте,
ты тоже займёшься другими.
Лишь изредка
что-то заноет в грудине,
но позже,
не раньше
означенных пор.
И ты держишь топор
чуть дрожащей рукой,
ощущающей пульс
древесины.

Я потерял тебя в этом,
забытая юность.
В заднем сиденьи машины
и отклике маленьких улиц
на крик,
что означил
начало последних каникул
для мелких Неронов,
растущих во взрослых Калигул,
спаливших в окраинах дачи,
в то время тождественной раю,
обрывки последнего дня
в пепелище семнадцати маев.