Рыкъ : Маска. Глава третья, в которой девушки бунтуют.

Идут, значит, Висссарион Аполлонович и Даниил Петрович в кухню чтобы собственноручно взять бутылочку-другую мадеры, ну а там как известно за тем же делом обитает Руслан Мартынович... И ведь непременно встретят они там его. Будет он стоять или сидеть и пить стаканчиками ту самую мадеру, а может даже, так сказать, и из горла прихлебнет, вошедшие это увидят и, прямо скажу, пресильно удивятся – мол, как это так? действительный статский советник и из горла, не положено так генеральским чинам пить. Хотя это только мизерная крупица беды, самое страшное начнется как только Даниил Петрович единственным своим глазом признает в Руслане Мартыновиче того самого мошенника, который нагло и, можно сказать, мерзкими методами развратил его горничную. Читатель, разделяете ли вы мое волнение? Ведь и драка случится может, да в кухни еще и ножи есть! Ох, страшно мне даже, я, видите ли, не то чтобы переживаю за Руслана Мартыновича – ему-то, проказнику бездуховному, ссадка на оба бока не повредит, а даже только научит манерам – я, видите ли, по воспитанию своему строжайше против всякого рода скандальоз, а от вида крови мне прямо-таки плохо в желудке делается. Ладно, гадать не будем!

И вот уже заходят они на кухню, а на шум шагов поворачивается в ихнюю сторону Руслан Мартынович с бутылкою в руках и вот с этим-то поворотом и образовывается некая немая сцена – Даниил Петрович сильно напрягает глаз, дабы получше разглядеть потребителя его мадеры; Виссарион Аполлонович же расплывается в улыбке и норовит производить знакомство между помещиком и действительным статским советником; а Руслан Мартынович прытко соображает как бы это грозящие знакомство отложить, а лучше и вовсе избежать. Представился-то он по прибытии к Даниилу Петровичу по-другому, а вот по лицу его и одноглазый узнать мог. Нужно однако заметить, что немая сцена окончена была словами хозяина: «Вот жеж, я вам, Даниил Петрович, и забыл сказать, что у меня гостит очень интересный человек, зовут Русланом Мартыновичем», после этих слов Руслан Мартынович вдруг вздул себе щеки, как то делают жабы, сдвинул брови и прищурил глаза – при всем при этом лицо его преобразилось, как говорится, до неузнаваемости. Авось не признает его Даниил Петрович.

- Погоди-ка, это ты что ли? – Даниил Петрович вроде бы даже и признал обидчика.
- Нет, никак не я!
- Да стой ты, вон и рост такой же, и плечи похожи, глаза тоже черные. У, каналья, щас я тебе дам взбучки-то и никакой макияж не поможет!
- Батюшки, сватушки, да вы что же, Даниил Петрович, да это жеж действительный статский советник! – заступился Виссарион Аполлонович.

Тут уж Руслан Мартынович понял, что действовать надо решительно и без промедлений. Решив так, он сильно и резко ударил бутылкой о край стола, на что бутылка, надо сказать, не могла не обидится и в знак сей обиды разлетелась вдребезги. В руке же у Руслана Мартыновича от таких варварских действий осталась только горлышко, заканчивающееся острыми концами. И, надо сказать, вид такого незамысловатого, но все равно опасного вооружения в своей руке очень даже приободрил Руслана Мартыновича и весь такой ободренный он начал гневно говорить, то закрывая, то открывая правый глаз.

- Да как вы смеете называть меня плохим словом «каналья»? Как вы вообще посмели так думать? Да как вы вообще удумали говорить некрасиво в моем присутствии и в присутствии действительного тайного советника. Да за такие слова я вас живо в тюрюму закину, а еще даже и государю-батюшке о вас расскажу, - знаете ли, читатель, как неудобно и даже решительно невозможно говорить с надутыми щеками? Однако же над мускулами лица Руслан Мартынович контроль имел превосходный и совершил-таки чудо! С каждым его словом щеки его сдувались и тут же надувались, а голос из-за этого приобрел утробное и, так сказать, страшное звучание! Да и мигающий правый глаз наводил ужас.

От такого крика и эмоций старики даже немного опешили, хотя Виссарион Аполлонович вполне мог унять зарвавшегося гостя, даже только потому что он на два чина его был выше. Да и Даниил Петрович не должен был бы быть неподвижным, как инвалид, ведь как никак приключилось ему побывать на войне и даже получить различного рода ранения, которые над человеком, несомненно, имеют закаляющий эффект и, можно даже сказать, учат его противостоять трудностям, а не отмалчиваться. Но как вышло так вышло. К тому же Руслан Мартынович тряс горлышком бутылки перед лицами стариков и страстно изображал своего рода припадок.

- Я знаете ли не потерплю такого обращения и мигом уеду из этого дома! – сказал и уже было собрался уйти Руслан Мартынович. Даже, нужно заметить, начал выходить из кухни.

Но тут озарение снизошло на Даниила Петровича. Озарению этому в полнейшей мере содействовало то, что Руслан Мартынович, видно, устал надувать щеки и держать брови, так сказать, в сдвинутом состоянии над прищуренными левым и мигающим правым глазами, и лицо его на секунду разгладилось и приобрело покойное состояние, что полностью убедило Даниила Петровича в его правоте. А ощущение правоты это, так сказать, стимул побольше чем все другие – он прямо-таки побуждает людей, в особенности воевавших, действовать. И действовать в некоторой мере геройски!

От сошедшего озарения Даниил Петрович громко вскрикнул взмахнул руками, топнул ногой, и таким образом изобразив медведя, накинулся на Руслана Мартыновича, да и повалил с криками «вяжи каналью»! На полу образовалась драка в которой Даниил Петрович бил Руслана Мартыновича по голове, а Руслан Мартынович пытался дотянуться до выпавшего из рук горлышка бутылки. И вот уже дотянулся и даже приподнял его с пола, но дальше руки провести не смог – Даниил Мартынович, нужно заметить, сумел пресильно ударить Руслана Мартыновича по носу, что и заставило его обмякнуть со спасительном горлышком бутылки в руке. Я даже несколько рад повороту событий, ибо убийства не произошло и крови было меньше чем могло бы. Одно только жалко – схватка сия очень взволновала Виссариона Аполлоновича и прибегшую на крик ключницу Парашу. Первый схватился за сердце и пытался найти чего бы выпить; а последняя с криками побежала в комнату Ангелины. За ней мы и последуем, читатель!

Вбежав в комнату, где плакала Ангелина, Параша принялась рассказывать об увиденном. Схватка, надо сказать, приобрела в ее пересказе много животрепещущих добавлений: были там взмахи саблями, и даже выстрелы; кровь лилась ручьями и хрип стоял неимоверный... в общем чуть ли не крупномасштабная война получилась, если послушать Парашу. При каждом новом слове Ангелина, замечу, вздрагивала, охала и хваталась за левую грудь в поисках сердца.

- За что же они его, Параша?
- А он шпионь франзузской!
- Нет, нет. Я знаю, он добрая душа, признался в любви ко мне перед моим отцом и тот его решил убить, потому что у него нету состояния как у Филиппа Афанасьевича. Параша, убили они его, скажи, не томи!
- Да, задушили, закололи, замучили, как червячка на крючок надели... Пять раз саблей и из пиштолета, и ногами...
- Тогда и я убьюсь, Параша! Мне без него и жить не можно.
- Нет, ну что же вы, сударыня. Он не совсем мертв, так кровь из носа.
- Ох, Параша, ненавижу я этот дом. Ведь здесь девушке не возможно жить, девушка тут как вещь. Отец захочет, чтоб я вышла замуж, а я должна починиться. И нет никакой свободы, и нету любви никакой. Убегу, Параша, - казалось недовольство копилось в Ангелине всю жизнь.
- Куда же вы побежите?
- Ненавижу, Параша, устои. Вроде дворянка, а как крепостная-подневольная. Во всем ведь мужчины виноваты! Они хуже всякого на земле! Ненавижу!!! Всех бы убила!
- А Руслан Мартынович что же не мужчина?
- Ох, если б ты знал каких размеров мужчина, - Ангелина заулыбалсь, - Нет, конечно, мужчина он только по наружности, но душа у него женская и мягкая. Мы должны его спасти!!
- Как мы его спасем-то?
- Легко! Я буду кричать сейчас, как будто сломала что-нибудь, скоты эти все сбегутся помогать, а ты в это время иди приведи в чувства Руслана и бегите с ними за город в поле к тому дубу, где ты любишь сидеть. Потом я приду. Поняла?
- Ох, как-то боязно мне. Высекут меня за такие сваяволия.
- Дура! Делай как говорят!

Тем временем когда девушки составляли план, мужчины (Виссарион Аполлонович, Даниил Петрович, Филипп Афанасьевич) вязали очухавшегося и матерящегося как крестьянин Руслана Мартыновича. Как только они хорошенько завязали все узлы раздался крик Ангелины...