Ромка Кактус : Носки

Сотни длинных и острых языков, для которых лучшим применением было бы подметание тротуаров, высунулись из своих укрытий, чтобы возвестить:

— Сынок Эдны нашёл себе девку!

И тысячи ушей, словно волосатые кожаные бабочки, затрепетали так, что вся пыль поднялась над неметёным тротуаром и налипла на праздно болтающиеся языки.

Новость эта быстро стала главным событием Нонсенс Гроу, опередив по популярности золотистого ретривера по кличке Зобби, который своим падением с крыши предсказал семь лет экономического кризиса, и тощую корову, похищенную с ранчо старика Фидия тремя дронами.

Всякий патриот, любящий крохотную свою отчизну сыновней любовью, на какие подвиги ни решится ради укрепления славной истории родимого края. А жители Нонсенс Гроу, не решаясь ни на какие подвиги, кроме подвига сплетни, уж в этом одном достигли такого искусства, какое не снилось самым выдающимся инженерам общественной мысли, и ежедневным усилием воображения созидали летопись полнейшего абсурда, который, однако, давно воспринимается у нас за подлинную картину мироздания и потому не вызывает ни малейшего возражения.

В городке прекрасно знали, что сын Эдны Дианы Саббат так за всю жизнь и не покинул родительского дома даже для того, чтоб камнем разбить кому-нибудь окно или рожу, и тут — нате вам — девка! На что там она могла клюнуть, и чем был Люциус Алоизиус Саббат помимо того, как пустым местом или даже менее того — величиной во всех смыслах отрицательной? Девки в наши дни всё ещё по исторической инерции продолжали вляпываться туда, где загорелый могучий бицепс возлегал на пышной подушке из долларов, но всё чаще предпочитали остаться вовсе ненайденными или чтоб находили их себе другие такие же девки с волосатыми подмышками и гривами нечёсаных волос.

Говорили, что Эдна выписала для своего бородатого и безнадёжного сынка кибернетическую секс-куклу из японского каталога. Говорили даже, что этой куклой за сотню долларов согласилась стать Роза Асфоделия Фтиз, пятидесятилетняя проститутка, которой ради этого вставили в рот микропроцессор последнего поколения.

А больше всего гипотез порождали подружки Эдны, которые собрались у неё дома, чтоб воочию убедиться, что это не общественная галлюцинация расхаживает по кухне Саббатов в одних кружевных трусиках, не прикрывающих ничего ни с одной из сторон.

— Это девушка или кошка? — спросила Марта Валенсия Гаммимал, поправляя очки в роговой оправе, привязанные к самому центру её мозга тонкой резинкой. — Я видела хвост!
— Молодёжь! — Глория Хлоя Нунель важно подняла морщинистый перст, указав в потолок, на который тотчас перешло всеобщее внимание. — Каких затей ни выдумают, чтоб понравиться молодому человеку. Вот в наши дни было достаточно…

И женщины сконцентрировали мысленные усилия, чтобы обратить неумолимый ход времени вспять и обнаружить у его истоков полный и точный перечень того, чего было достаточно. В споре, где сразу же вскрылись былые обиды и взаимные недомолвки, где главными аргументами выступили сила голоса и презрительные интонации, всё же родился вариант, который сразу же всех примирил и привёл к согласию. Женщины всем коллективом порешили, что достаточно было одной добродетели, вот только в чём именно она заключалась, вспомнить так и не удалось.

Одна мама Люциуса не участвовала в обсуждении. На протяжении всего вечера она сидела молча и улыбалась так счастливо, словно жизнь окончательно покинула её тело.

Дамы замолчали и прислушались. За стеной, в комнате Люциуса, что-то происходило.

— Это звуки похоти, или пора вызывать полицию? — спросила Марта.
— В наши дни одно не исключало другое, — ответила Глория, подняв тонкую бровь.

А Елена Парисия Вуден-Хорс закусила полную свою губу и впилась рукой в диванную подушку.

* * *

В своей комнате Люциус Алоизиус Саббат стоял на кровати в трусах и длинных, до самого колена, белых носках. Он прижимался спиной к стене и руками пытался прикрыть естество, выпиравшее из трусов, словно бесформенная первобытная стихия.

Перед ним, на полу, раздвинув ноги в стороны, на коленях стояло воплощение самой разнузданной фантазии прямиком из глубин сексистского ада. Демоница сжимала пальцами груди и скалилась, обнажив белые ровные зубы, которых она касалась раздвоенным змеиным языком. Тонкий чёрный хвост её поднимался вверх, изгибаясь, точно знак вопроса, и быстрым движением рассекал воздух. Звучал щелчок, от которого Люциус вздрагивал вместе с непомерным естеством своим.

— Я Ирианна, отродье Лилит и Асмодея, племянница Бельзебула, самое прекрасное порождение геенны, я — огонь адских чресел! А ты… ты отвергаешь меня?
— Это незаконное посягательство…
— Закон? Я изучила свитки земных законов, и во всём мире нет ничего смешнее этой околесицы! — Демоница приблизилась и протянула руки к ногам мужчины. — Снимай эти нелепые колготы, я буду сосать пот твоих ног!
— Делай что хочешь, а я останусь в носках, — Люциус отвернулся. — Мужчина без носков это только жалкое подобие мужчины…
— Но почему ты сопротивляешься? — Ирианна забралась на кровать, обхватила худые волосатые ноги Люциуса и медленно провела острым чёрным ногтем по его бедру снизу вверх. — Это же так приятно, — произнесла она нараспев.

Двумя руками Люциус оттолкнул демоницу и спрыгнул с кровати.

— Твои слова, — сказал он, — наводят меня на мысль о том, что ты не совсем девственница и потому не можешь быть благодетельной женой.

Ирианна засмеялась, и смех её звучал так весело, словно бился свадебный сервиз.

— Что смешного? — спросил он раздражённо. — У тебя уже кто-то был?

Ирианна перестала смеяться и поднялась на кровати.

— Ты хочешь знать, кто у меня был? — спросила она гневно.
— Да, хочу.

«Дурак», — произнесла она одними губами, а затем сотворила руками в воздухе пентаграмму. Кровь проступила сквозь обои. Её капли слились в символы древнего богохульного языка, который студенты всего мира знают как non penis canis est, точнее, это всё, что они на нём знают. Ирианна начала читать список имён демонов, которым кровоточили стены, потолок, пол и все предметы, и даже трусы Люциуса, и только носки его оставались незапятнанными.

Тогда-то и снял Люциус Алоизиус Саббат свои белые носки, свернул в аккуратный клубок и вложил демонице в рот, чтоб остановить её и закончить список этих чудовищных кораблей на Абагдииле, повелителе засохших козюль.