Шева : Вовка

Пострел еще тот был. Да.
Из простой семьи. Но учился хорошо. Можно сказать - метко учился.
Школа, институт, точнее - университет.
Всё как у всех.
Но - повезло. Попал на престижную работу, там - приметили.
И бац - загранкомандировка. Длительная.
На месте осмотрелся. Аккуратно, потихоньку, осторожно.
И уже через год понял, - однако, нелады в королевстве.
Всё - как по поговорке: не так страшен чёрт, как его малюют, только наоборот.
Малюют-то чёрти-что, а чёрт есть, и он страшен.
Страна пребывания медленно, но уверенно, с пугающей педантичностью, катилась в тартарары, теряя своё лицо и скатываясь в объятия западного соседа. Жители всё больше ездили «налево», а по приезду взахлёб рассказывали всем приятелям и знакомым, какой там рай. Стало модным так называемое, словечко-то какое придумали!, партнёрство между городами с той и этой стороны.
Да и не только между городами, а и между партиями, общественными организациями, учебными заведениями, чуть-ли не детскими садиками. Резко возрастало число автобусных и железнодорожных рейсов не только между столицами, но и отдельными регионами.
В сопредельном государстве постоянно брались кредиты, которые отдавать было нечем. Чтобы отдать проценты, нужно было брать новые кредиты. Причём - там же, у тех же. И в валюте. Местная-то денежная единица спросом не пользовалась даже у своих. Хитрожопый беспроцентный товарный кредит «свинг» содержал ряд обязательных условий фактически политического характера.
Общие тенденции в экономике, то есть ситуация в ключевых отраслях промышленности, тенденции во внешней торговле, состояние снабжения населения были угрожающими.
И самое хреновое, на фоне всего этого, - грызня в руководстве страны. Ребята у руля, - если так можно было назвать солидных шестидесяти-, семидесятилетних дядек, собачились между собой будь-здоров.
Хотя и скрытно. Одни говорили, - вы куда страну тащите, в какое болото, на чью мельницу льёте? Другие - все путём, «верной дорогой идём», товарищи!
А какой же верной, если народ стал массово выезжать в соседнее государство. Причём шестьдесят процентов отъезжающих были в самом энергичном возрасте - от восемнадцати до сорока лет. К лету восемьдесят девятого стал очевидным дефицит рабочей силы в строительстве, на транспорте, в машиностроении. Также массово уезжали медики, преподаватели, торгаши.
И это при том, что рост заработной платы в стране намного опережал рост производительности труда, чего, по Марксу, никак не могло быть без дальнейшей катастрофы.
Еще один яркий, показательный факт - только за девять месяцев восемьдесят девятого из правящей партии выбыли шестьдесят шесть тысяч человек.
А как же - …мы все умрём в борьбе за это!?
Ситуация была как в модном анекдоте: Почему капитализм стоит на краю пропасти? - Смотрит, что мы там делаем!
Только в реалиях на краю пропасти стоял не капитализм.

От него и от коллег в центральный офис шёл огромный поток информации: конфиденциальной и открытой, телеграфной и почтовой, документальной и основанной на беседах с компетентными специалистами, подготовленной на основе запросов и по собственной инициативе, аналитической и текущей.
Но реакции должной не было, или она была совершенно неадекватной.
В идеале же как: ты докладываешь в Центр, те - наверх, верх принимает решение.
По умолчанию, - умное.
Претворяем его в жизнь.
На самом деле всё было не так: информации шёл вал, но такое впечатление - что в никуда. Или её вовсе не читали.
Хотя периодически приходили депеши - давайте больше, давайте чаще.
Даёшь, бегая по городу, как бешеная собака с высунутым языком, - и что толку.
Опять же, - хоть и работаешь под прикрытием, но в Штази тоже не дураки сидят.
А когда в его «родном» Дрездене в районе главного железнодорожного вокзала массовые беспорядки начались, - три раза в день шифровки в Центр уходили.
Но - как в яму. Выгребную.
А за Дрезденом пошли массовые антиправительственные демонстрации и в других городах: Лейпциге, Йене, Потсдаме, Магдебурге, Карл Маркс-штадте, до столицы докатились.
А еще его просто выбешивало, как беззубо, как мямля, вёл себя Товарищ номер один на встречах и переговорах с идеологическими противниками и своими ренегатами.
С Колем, в июне восемьдесят девятого, с Хоннекером в октябре того же года.
Тьфу, позорище. Какие миллиарды отступные просрал!
И проскальзывала не по чину крамольная мысль, - Эх, был бы «скипетр» в моих руках, показал бы, как надо с ними разговаривать.
Да он бы провёл переговоры, за которые нестыдно было бы, хоть с кем.
Хоть с Рейганом.

Неделю назад, шестнадцатого июля.
Хельсинки.
Президентский дворец.
Показал. Получилось на славу.
Нет, лучше так: что и требовалось доказать.
Не новичок, хули.