Марат Князов : Лакшми

Быть просветлённым не диво в Индии.
Все ведь на старых картинках видели

Бедность их вечную, смешнолицую,
Пах прикрывающую тряпицею.

Мне непонятны, хочу признаться я,
Ни созерцанье, ни медитация,

Истины ясные лишь философам
Были и будут товаром бросовым.

Главное мастеру современности
Быдлу всё это впихнуть, как ценности,

Мыслей надёргать чужих, да в книжицу,
Пусть покупают и к духу движутся.

В прошлом же, слывшие духовидцами,
Не окружали себя тупицами,

Жили на скалах, но тем не менее
Тоже лишались уединения

Ибо ни хлеба когда, ни чая нет -
Поят и кормят чужие чаянья.

Для посетителей эти личности
Не напускали эзотеричности

Не полагали, что идиоты все
Просто тихонько сидели в "лотосе",

Рядом, во время того сидения,
Прыгали зайчики просветления.

О мастерах сочиняют всякого
Каждая притча умна и знакова,

Я восхищаюсь почти бредовою -
Об отношеньях гуру с коровою,

Начатых тем, что на тесном дворике
Вдруг расшумелись его сторонники,

Как оказалось в собранье плотное
Влезло нахально с утра животное.

Уж по говядине мы с индусами
Вряд ли когда-то сойдёмся вкусами,

К ней переполнены уважухою
Те аж трясутся над толстобрюхою

Право оставили за скотиною
Быть не побитою хворостиною

Видя начало вполне удачное
Стало всё чаще являться жвачное.

В гору взбираться, на праздник, в будни ли,
Рвенье коровье не знало убыли,

Зной припекал ли, хлестали ливни ли -
В классе коровка (Лакшми по имени).

Даже когда и давило вымя ей
Жизни напитанное алхимией

Капли роняя с сосков молочные
Не пропускала занятья очные.

Люди сочли это мозга выносом,
Йога известность в округе выросла,

Пусть и являл он к тому прилюдное
Лишь равнодушие абсолютное.

Год или больше, вот так смиренненько
Шлялась бурёнка в ашрам* отшельника;

Все привыкать потихоньку начали
Что по утрам тут рога маячили,

Ведь от чудесного до привычного
Просто, как с горки, сойти обычно нам.

В мире материи, духа проблески
Недолговечны хотя и здоровски -

Раз не пришла она. Два. На третий же
Мастер собрался (терпенья нет уже)

Чует, страдает его любимица,
Хочет бедняга, да сил нет вырваться.

Следом, в чалмах, заспешила братия,
Надо ж кому-то блюсти понятия,

С виду зазорного нет в визите но
Брахману** это непозволительно!

Не для того, - возмущались, - в йоге мы,
Чтобы ровняться с четвероногими!

Так всю дорогу гундося тоненько,
С ним и дотопали до коровника

Там же, в навозе и полусумраке,
Быстро свернули дебаты умники.

Возле болезных и умирающих
Спорить как правило нет желающих

Перед порогом холодной вечности
Каждому хочется человечности,

Видно за нею-то исключительно
Мордой тянулась Лакшми к учителю.

В топку, философов красноречие -
Он прикоснулся и стало легче ей!

Спас?
(Хэппиэнда хотел бы крайне я)
Нет. Лишь предсмертные снял страдания.

Сдохла!
Не пряча слезу блеснувшую
Наш просветлённый застыл над тушею.

Вставлю ремарку: хотя и грустно но
Фарша с полтонны пропало вкусного.

Бывшие рядом, кивали знающе,
Видно издохшая - штучка та ещё!

Прямо над трупом открыли прения
Ждать ли повыше перерождения,

Прочили, с кармой такою ярою,
В люди забросит её сансарою

Жизнь ведь ни разу не одноразова,
Тварь же, достойна стать тарой разума.

Но искушённый в духовном зрении
Мастер качал головой в сомнении:

"В этом ли, братцы, не в этом виде ли,
Только мы с вами Лакшми и видели.

Всех превзойти нас духовно смогшую
Приняли душу нирвана с мокшею***,

В мире иллюзий в глаза нам лезучем
Освобождённой рождаться незачем.

Если и вам вдруг того захочется
Смело ступайте сквозь одиночество,

На совершенстве большие ценники,
Самый немыслимый - соплеменники.

Пусть вас скоты своего же выводка
Лучше прогонят сочтя за выродка

Чем бессловесного стада подданым
Быть скотоводу на ужин поданым".

Братья молчали, у дум в полоне ли,
Или же просто гуру не поняли,

Даром, что он говорил на хинди и
Авторитетом давил всех в Индии.


———————————————————————————————


*Ашрам - обитель отшельника, располагающаяся в отдалённой местности;

**Брахман - здесь, член высшей социальной группы индуистского общества;

***Мокша - освобождение из круговорота рождений.