Daron : Осколки

От редакции: чую, что спизжено, но доказать не могу, а текст хороший. Спиди.

Я сижу дома, в прокуренной квартирке моей и думаю, где же достать хоть немного алкоголя. Дженни ушла, прихватив с собой нашу дочку. И просто хреново, брат, ты же понимаешь. Я, я не алкоголик, нет, но… Я слезаю, братишка, слезаю, поверь, просто мне надоело причинять боль, проблемы моим близким.

Я иду в паб к Ронни. Захожу, подхожу к нему, я просто хочу немного выпить, я не буду снова повторять свои ошибки, брат, не буду напивацца, ты же знаешь, Дженни держится из последних сил, не хочу огорчать ее. Но Ронни посылает меня подальше, я понимаю, ни слова ни говорю, ухожу, но понимаешь, мне обидно, обидно, чувак.

Иду дальше, встречаю Крейга. Здороваюсь, конечно. Он предлагает мне выпить, классный чувак, странный немного, но друг хороший. Мы идем с ним по улице, заходим в какой-то паб, публика – малолетние дрочеры-наркоты, несолидно как-то, што ли. Ну да хрен с ним. С Крейгом берем по пинте светлого.

- Ну, чувак, рассказывай, как там Дженни, ребятенок как? Сто лет ведь не виделись! Да ты не работаешь ведь. Что случилось-то? Да ладно. Вот у меня дела идут заебись, просто заебись, чувак! Недавно с партнерами так оторвались жоско! Так жоско! Ну а ты как? Рассказывай, давай, брат.

- Ну а что, брат, я, значитца, слезаю, с бухла-то, да. Надое…

- Да ты брось, брось, чувак! Ты чо! За встречу-то выпьем, давай, - перебивает.

И этот Крейг пошел к стойке… и принес два двойных виски, не, брат, я ведь немного, немного совсем.

И мы продолжаем. Как-то незаметно приходит вечер, темно на улице, я встаю, собираюсь идти, прощаюсь с чуваком, он уговаривает меня остаться…

И снова, снова я возвращаюсь домой к Дженни, снова ложусь к ней и пускаю пузыри, и не могу двигаца, понимаешь, а моя девочка, моя Дженни, вновь ищет ласки, а ведь я не могу, не в состоянии помочь ей, помочь единственной женщине, которая не брезгует подойти ко мне, коснуться меня…

И я снова, снова засыпаю, и она отворачивается, разочарованная.
Просыпаюсь. Муторно. Дженни снова нет. Снова нет, брат. Понимаешь, мне надоело. У каждого свой грех. Мой грех – алкоголь. И я не могу, брат, не могу, мне так плохо, я должен быть сильным, должен приносить деньги, пользу блять близким. Ты не знаешь, как это – лежать в кровати и понимать, что твоя любовь, твоя девочка уже не смеет прикоснуться к тебе, не думает даже, боится, что ты пьян или на отходах, что я снова пропил ее последние деньги, что им нечего есть с малышкой, с нашей дочкой, нечего есть, представляешь? И дело ведь во мне, дело в алкоголе, дело в том, что я ведь слабый, духом слабый… Но ведь я не могу умереть, ради Дженни и малышки, брат, не могу. Я не должен. Все плохо, братишка. Но это ненадолго, поверь. Завтра начинаецца новая жизнь, и я пойду к Томми, он ведь обещал мне работу у себя, настоящую работу, представляешь?

Но на следующий день я случайно забредаю в бар, и снова, снова я возвращаюсь домой к Дженни, снова ложусь к ней и пускаю пузыри, и не могу двигаца, понимаешь, а моя девочка, моя Дженни, вновь ищет ласки, а ведь я не могу, не в состоянии помочь ей, помочь единственной женщине, которая не брезгует подойти ко мне, коснуться меня…

Но я верю, все будет хорошо. Все, братишка, будет хорошо. Поверь и ты.