Лина Иванова : Сестры милосердия

Сестры милосердия



- Торжественную линейку пионеров школы № 3 , посвященную открытию памятника Ларисе Ковтун объявляю открытой, - зычным голосом произнесла председатель дружины, невысокого роста девушка с умным и строгим лицом.
Под барабанную дробь два смуглых мальчугана внесли пионерское знамя. Заиграл горнист, высокий худой мальчишка с добрыми глазами.
- Слово предоставляется нашей дорогой гостье и создателю этого памятника Елене Игнатьевне Моховой, - продолжила свою речь председатель дружины.
Елена Игнатьевна, немолодая, но достаточно бодрая женщина лет шестидесяти пяти не спеша поднялась на трибуну. Ее благородное лицо выражало глубокую скорбь. Она обвела взглядом собравшихся здесь, во дворе школы, мальчишек и девчонок. Десятки любопытных детских глаз, жаждущие узнать что-то новое и важное, смотрели на нее с интересом. Школьники были одеты в парадную форму: мальчики в серые военные гимнастерки с воротничком стоечкой, девочки в коричневые шерстяные платья с белыми фартуками и манжетами на руках. У мальчишек прически под машинку, как в армии, у девчонок длинные косы с белыми бантами.
Елена Игнатьевна собралась духом и заговорила:
- Ребята, я очень рада видеть всех вас. Благодаря вашей помощи я смогла создать это творение. Когда-то я обещала Ларисе изваять ее образ. Свое обещание я сдержала, - комок слез подступил к ее горлу и мешал говорить.
На строительство бронзового памятника Ларисе Ковтун собирали пионеры. Это были деньги, вырученные за собранный металлолом, за выращенных кроликов и птиц. Памятник представлял собой бюст Ларисы, помещенный на невысокий квадратный в сечении пьедестал из гранита. На лицевой стороне памятника имелась надпись, указывающая годы жизни и слова « Никто не забыт, ничто не забыто».
Воспоминания тяжелым грузом легли на больное сердце Елены Игнатьевны. Вот последний мирный вечер перед войной. Суббота 21 июня. Ее муж, Александр Павлович, с сыном Колькой еще с утра уехали на рыбалку, а она осталась дома с Ларисой, своей дальней родственницей. Та приехала с Украины поступать в медицинский институт, где преподавал Александр Павлович. Вечером Елена Игнатьевна с Ларисой, Юлей и Зиночкой пили чай с бубликами у нее на кухне, на квартире на Тверской в Москве, так сказать делились женскими секретами по-свойски.
Елене Игнатьевне тогда еще пятьдесят лет. Она хлопочет на кухне: подливает чай, достает варенье из зимних запасов, старается для гостей. Меньше, чем за месяц, эти три девчонки так сдружились между собой, что прохожие принимали их за родных сестер погодок.

- А вы знаете, мне бы хотелось испытать такую любовь, о которой пишут в книгах, слагают стихи. Чтобы раз и навсегда! Чтобы сердце порхало, как бабочка, при виде любимого человека, - мечтательно произнесла Юля Доброва, круглолицая девушка с длинной русой косой.
Ее большие голубые глаза светились необычным внутренним огнем. Она жила по соседству с родителями. Отец Юли был учителем истории в школе, мать работала библиотекарем. Юля училась в той же школе, где преподавал её отец. С детства любила читать и мечтала стать поэтессой. С десяти лет начала писать стихи. Посещала литературную студию при Центральном Доме Художественного воспитания детей, помещавшуюся в здании Театра юного зрителя. Два года назад участвовала в конкурсе на лучшее стихотворение. В результате, ее стихотворение было напечатано в «Учительской газете» и передано по радио.

- А я уже целовалась. Первый поцелуй до сих пор помню, - восторженно сказала Лариса. Ее пышная грудь вздымалась от волнения. Черные, как крыло ворона, волосы, карие глаза, брови полумесяцем, здоровый румянец на щеках – настоящая украиночка. Если бы снимали фильм о Сорочинской ярмарке, лучшей актрисы бы не нашли. Лариса Ковтун, дальняя родственница Александра Павловича, из Винницкой области. Ее отец прислал ее в Москву в надежде, что троюродный дядюшка похлопочет о племяннице. Лариса с детства росла бойкой, смелой девушкой, поэтому Москва не испугала ее. Она с интересом сама обошла все музеи Москвы, побывала в мавзолее и теперь день и ночь готовилась к экзаменам.
- А еще я мечтаю выйти замуж за летчика. Хочу такого мужа как Валерий Чкалов. Настоящий герой! Ой, девчонки, ой, - засмеялась Лариса и запела красивым голосом - Ой на гори два дубкы, ой на гори два дубкы, ой на гори два дубкы та зийшлыся до купкы….
Елене Игнатьевне тогда показалось, что Ларисе надо поступать в театральный, а не в медицинский. Настоящая артистка!
- Девчонки, а почему мы все о любви да о любви. Давайте, лучше почитаем Пушкина: Товарищ, верь, взойдет она звезда пленительного счастья. Россия вспрянет ото сна и на обломках самовластья напишут наши имена. Как прекрасно сказано! А вдруг когда-то и наши имена войдут в историю нашей страны, вдруг мы сможем создать новое лекарство, которое спасет жизни многим людям, - с воодушевлением сказала Зина Ищенко. Она закончила на отлично первый курс мединститута, была любимой ученицей Александра Павловича, еще с детства мечтала сделать грандиозное открытие в области медицины. Несмотря на любовь к науке, Зину нельзя было назвать « синим чулком». Выразительные светло-серые глаза, милая родинка над правой губой придавали ей некоторое очарование. У нее уже были поклонники и тайные, и явные, но она их попросту не замечала.
Родом Зина была из Владимирской области. После окончания семилетки поступила в центральную фельдшерско-акушерскую школу в Москве, которую закончила в прошлом году, затем поступила в институт.
Слушая разговоры девчонок, Елена Игнатьевна сама невольно вспомнила, как впервые повстречала Александра Павловича. Было это в далеком пятнадцатом году, в первую мировую. Елена Игнатьевна – молоденькая сестра милосердия в эвакогоспитале в Москве. Всюду раненые, кровь, гной, вши… и Александр Павлович – талантливый красавец –доктор. Он был человеком общительным, веселым, компанейским, но при этом очень ответственным, с повышенным чувством долга. В него невозможно было не влюбиться. Их чувства были взаимны. Елене Игнатьевне с ним повезло.
О таких мужьях говорят: "С ним она, как за каменной стеной". В Александре Павловиче удивительно сочеталась внешняя грубость при большой душевной тонкости. Ей уже тогда хотелось ваять его образ в глине. Уж больно он красив был в молодости!
- Девочки, вот послушайте, какие стихи мне Александр Павлович читал на ночных дежурствах в госпитале в войну:
- Я в этот мир пришел в тебя уже влюбленным,
Заранее судьбой на муки обреченным.
Ищу с тобою встреч, ищу как озаренья,
Но гордость не могу забыть ни на мгновенье.

- Какие чудные строки у поэтов Востока! – с видом знатока заявила Юля.
- Да, Юлечка, Александр Павлович очень любит восточную поэзию. Это строки его любимого индийского поэта Амира Дехлеви.
Вот таким запомнился Елене Игнатьевне последний мирный вечер перед войной.
***
На линейке рядом с Еленой Игнатьевной, нервно теребя платок в руках, стояла Юлия Доброва. Модная короткая стрижка, белая блуза с элегантным воздушным шарфиком на шее, черная юбка, туфли на каблуках. Легкий аромат духов, словно облачко, уплывал от нее. Одним словом, ухоженная молодая женщина. Три года назад окончила Литературный институт, работала редактором в одной из столичных газет, недавно вышел ее первый сборник стихов, замужем, имеет пятилетнюю дочь. Со стороны казалось, что все в ее жизни благополучно, только эхо войны не дает ей спокойно спать по ночам, мучает, тревожит душу.
Юлия мысленно готовилась к выступлению, подбирая каждое слово, тщательно взвешивая его. По сути Юлия оказалась единственной оставшейся в живых подругой Ларисы. Школьных ее подруг угнали немцы в Германию и те не вернулись, а одну подругу детства фашисты расстреляли за помощь партизанам.
Родителей Ларисы здесь тоже не было. Мать умерла от родильной горячки, вскоре после ее рождения. Отец сам воспитывал дочь, погиб на фронте.
Елена Игнатьевна вспоминала одно, а Юлия другое - дни страшного, изнурительного труда. Под палящим солнцем они с Лялей, именно так называли подруги Ларису, копали противотанковые рвы под Можайском. В руках лопата или кирка, или лом. Руки в мозолях, плечи ноют от боли. Вдали нескончаемый гул орудийной канонады. Проработав до темноты, еле добирались до своего жилья, усталые, в пыльной одежде. Получали по кружке кипятка, кусочек сахара и кусочек хлеба, ложились спать. Подъем в шесть утра. Но Лариса не отчаивалась, она верила, что совсем скоро враг будет разгромлен. Юле ужасно хотелось спать, а неутомимая Ляля до глубокой ночи рассказывала о героических подвигах своей тети Вали, старшей сестры отца.
Валентина Венедиктовна прибыла на работу в Гришинское железнодорожное училище в 1904 году. Это на Донбассе. Сразу включилась в работу большевистской подпольной организации РСДРП. Распространяла листовки среди рабочих и жителей поселка, выступала на митингах. Во время событий 1905 года вошла в состав боевой дружины, которая была отправлена в Горловку на помощь рабочим машиностроительного завода в борьбе с царскими войсками и полицией. Тетя Валя и другие женщины в качестве сестер милосердия и санитарок оказывали медицинскую помощь раненым рабочим на поле боя. Несмотря на повязки Красного Креста, царские войска стреляли в сестер милосердия. Валентина была тяжело ранена. Ее поездом доставили в Гришино. Тайно перевезли на квартиру к железнодорожному врачу. Операция прошла слишком поздно. Валентина умерла. Похоронили ее с почестями, с пением « Марсельезы».
Именно благодаря тете Ляля решила стать врачом. Постоянные рассказы отца, чуть ли не с колыбели, создали у Ляли героический образ тети, на который ей хотелось быть похожей. « В жизни всегда должно быть место для подвига», - любила с улыбкой повторять Ляля.
С началом войны многое изменилось в жизни девушек. Юля, прибавив себе год, записалась в добровольную санитарную дружину при РОККе (Районное общество Красного Креста), работала санитаркой в главном госпитале, окончила курсы медсестёр. Ляля тоже пошла учиться на курсы медсестер. Она прекрасно понимала, что для того, чтобы стать настоящим врачом нужно много времени, которого у нее не было. Она хотела быть полезной фронту, как говорят « здесь и сейчас». Зина с первых дней войны рвалась на фронт, но ее пока оставили работать в госпитале, помощником хирурга.
Три дня Юля с Лялей усердно копали противотанковые, а на четвертый – Юля потерялась. Как же это произошло?
Юля лежала на земле на опушке леса, плотно закрыв голову руками. Под ней дрожала земля от гула вражеских самолетов. Дрожала не только земля, но и Юля от страха. Совсем близко стреляли зенитки. Стрельба сливалась в один сплошной перекатывающийся звук, осколки сыпались дождем. Авианалет окончился. Наступила зловещая тишина. Юлю немного оглушило. Она медленно поднялась на колени, осматривая все вокруг. В нескольких метрах от нее, раскинув руки, лежала окровавленная женщина. Осколки изрешетили все ее тело. Юля ничего не знала об этой женщине, кроме ее имени и нескольких фактов из биографии. Майя… Юля сегодня с ней познакомилась. Та приехала из Можайска, работала там учителем математики, несколько дней назад провела единственного сына на фронт. А в лесок они отлучились с Юлей по естественной потребности.
Смерть Майи настолько поразила Юлю, что она слабо понимала происходящее. Потрясенная Юля, не чувствуя ног под собой, пробежала без оглядки вглубь леса несколько километров и столкнулась лицом к лицу с незнакомым мужчиной в военной форме. Неожиданная встреча с высоким узколицым брюнетом с большими черными глазами сразу же привела ее в чувство. Было бы это мирное время, она бы влюбилась в него с первого взгляда, но… шла война. Незнакомцем оказался, раненый в грудь, тридцатилетний кадровый командир Красной Армии - комбат Александр Серегин. Он вторые сутки выводил из окружения группу людей, двадцать человек, вернее, всех, кто остался от его батальона. Среди них было много раненых и они нуждались в санитарке. Сама судьба послала им Юлию. Измученные дорогой, упавшие духом бойцы тотчас воспряли духом, узнав, что девушка им поможет. Хмурые лица бойцов оживились при виде Юли. Каждый пытался заговорить с ней, подбодрить.
- Была у нас Зойка- санитарка. Славная девчушка! Дочь нашего политрука Захарова. Непослушная была, озорная, две косички, румяные щеки и курносый нос. Вот такая она нам и запомнилась. Себя не жалела, всегда на передовой, во втором бою и погибла. Комбата еще успела перевязать, поползла за отцом, тут ее фашистская пуля и настигла. Тьфу-ты, пуля-дура, лучше б меня убила. Мне уж шестьдесят годков, пожил, - рассказывал старшина Матвеев вечером на привале. Воевал он и на Гражданской, и на Финской, но смириться со смертью юных бойцов так и не смог.
- А что политрук? – спросила Юля.
- Тоже погиб. Идейный был мужик, все про партию рассказывал, про Ленина, Сталина.
Юля сразу влилась в коллектив. Все бойцы стали для нее родными, особенно комбат. Ей казалось, что она его знала целую вечность. Его присутствие рождало в ее голове массу стихов, она не знала, куда их записывать. Вот и пришло к ней это светлое чувство – любовь, о котором они тогда говорили с девчонками на кухне. Юля часто ловила на себе его загадочный взгляд, ей хотелось все время быть только с ним. Но, увы, у нее было много обязанностей и их нужно было добросовестно выполнять.
***
Прошло трое суток. С нескрываемой нежностью и любовью Юля перевязывала грудь комбату. Ей хотелось обнять его крепкие плечи атлета, припасть губами к его раненой груди и слушать каждый стук его горячего сердца. Однако стеснительность, словно лед реки, сковала ее, не давала волю чувствам. Александр уловил ее робкий взгляд и потянулся к ее губам. Юля страстно ответила на его поцелуй. Невинные поцелуи – это все, что они смогли позволить себе. Он губами коснулся ее груди. Юля вздрогнула и поняла, что еще чуть-чуть и растворится в нем. Громкий крик старшины Матвеева нарушил их идиллию:
- Сестра, сержант Гаврилов умирает, тебя зовет.
Смущенная Юлия, застегивая на ходу пуговицы на блузке, побежала к больному. Она знала его. Он был любимым учеником ее отца, в прошлом году окончил школу, мечтал стать археологом и отправиться на раскопки в Египет. Увидеть пирамиду Хеопса и легендарного сфинкса было его заветным желанием. Так роковое стечение обстоятельств помешало ее женскому счастью. Она так и не познала всех радостей любви с любимым комбатом.
На следующий день утром комбат и старшина Матвеев еще с одним бойцом подорвались на противопехотной мине, когда собирались рыть могилу сержанту Гаврилову.
Еще неделю Юля с бойцами по тылам противника выходила из окружения. Вышло их десять человек вместе с Юлей.
Прошло уже много лет, а Юлия так и не забыла своего комбата. О романтической возвышенной любви к Александру Серегину она сочинила много стихотворений, а лирическую поэму назвала « Мой комбат».
***
- Лариса была для меня как сестра. Я хочу прочитать вам стихотворение, посвященное ей. Юлия немного замялась. У нее дух захватило от волнения:
Ты свято свой долг исполняла,
Стоя на великом посту,
И в ранние юные годы
Ты отдала душу свою,
Ты отдала все для народа,
Для блага Отчизны родной…
Громкое рукоплескание собравшихся на линейке немного подбодрило Юлию и она продолжила: « В середине сентября сорок первого я случайно встретилась на одной из московских улиц с Ларисой. Она поделилась со мной своими планами. Больше мы уже никогда не увиделись, к сожалению «
Рассказать о самом подвиге Ларисы Ковтун была предоставлена честь спасенному ею солдату Степану Семеновичу Гвоздецкому. Невысокий мужчина лет сорока, в военной гимнастерке, с серьезным лицом, гладко выбритыми щеками, живыми глазами, в смущении переминался с ноги на ногу. Его голос слегка дрожал от волнения: « В октябре сорок первого наши войска вели тяжелые оборонительные бои. Многие наши раненые солдаты в полках и медсанбате нуждались в отправке в госпитали. Медсестра Лариса Ковтун получила приказ командира медсанбата погрузить в машину двенадцать тяжелораненых,( среди которых был я), и эвакуировать нас в армейский госпиталь. Там нам должны были сделать операцию. По дороге наша машина была обстреляна фашистскими самолетами. Красные кресты на машине были хорошо видны, но это не остановило гитлеровцев! – Степан Семенович покраснел от злости, руки сжал в кулаки, казалось, что прямо сейчас и здесь он бы задушил собственными руками фашистскую сволочь, попадись она на его пути, - Шофер направил машину к лесу, но обстрел продолжался. Машина загорелась. Лариса вместе с шофером начала вытаскивать нас из горящей машины и укладывать в стороне от дороги. Фашисты снова атаковали! Убило водителя! Лариса одна продолжала спасать раненых. Кузов наполнился дымом, глаза слезились. Лариса ощупью находила солдат и выгружала их на землю. Вспыхнул брезент, кузов, на девушке загорелась одежда. Но она не сдавалась! Лариса еще раз и еще прорывалась сквозь пламя в машину. Ей удалось спасти всех раненых и укрыть нас в лощине. А сама пошла в медсанбат за помощью. Преодолевая дикую боль от ожогов, Лариса несколько часов шла и ползла по заснеженной дороге. Ее подобрали, привезли в медсанбат. За нами отправили санитарную машину. Ларисе сделали операцию, затем эвакуировали в хирургический госпиталь. Больше месяца врачи боролись за ее жизнь, но, увы, не спасли. Лариса умерла от тяжелых ожогов и осложнений. Ей было всего лишь семнадцать. Лариса Ковтун была посмертно награждена орденом Ленина.
А я хочу поблагодарить ее. Низкий поклон тебе до земли, Лариса, за то, что спасла мне жизнь и моим боевым товарищам. Мы выжили назло врагам и продолжали бороться с фашистской гадиной. В каждом бою я вспоминал ее и благодарил за то, что могу бить врага. Мы отомстили за тебя, Лариса! Спи спокойно в сырой земле, пусть никто и ничто не потревожит твой вечный сон, - Одинокая слеза появилась на его строгом лице. Степану Семеновичу стало как-то неловко. И он объявил минуту молчания в память о Ларисе Ковтун.
Юлия уже не сдерживала своих слез. Они тихо ручьями лились по ее щекам. Эпизоды из ее жизни, словно кадры кинохроники, мелькали в ее голове.
Весна сорок третьего года. 2-й Белорусский фронт. День стоял ветренный. Слякоть. Сапоги были тяжелы от грязи. Шел бой. Юлия стаскивала раненых к подбитому немецкому танку – одного, второго, поползла за третьим. Пули свистели над головой. Раненый, весь в крови, командир кричал ей: « Доброва, уходи! Фашисты в атаку идут! Приказываю: уходи!»
« Я раненых не брошу! Никуда не уйду!»,- кричала Юля. И не ушла. Внезапно она почувствовала дикую боль в шее, но не сдавалась. Она замотала шею бинтами и продолжала спасать раненых…
Очнулась Юлия в медсанбате, над ней склонилась женщина-врач.
« Молодец, Юлька, ожила», - радостно сказала Зина Ищенко. Ведь это была она. Юля хорошо помнила ее большие светло-серые глаза и милую родинку справа над губой.- Юлька, ты родилась в рубашке. Осколок вошёл тебе в шею слева и застрял всего в двух миллиметрах от сонной артерии».
« Зинка, я очень рада тебя видеть», - прошептала Юля. Она неделю пролежала в медсанбате, затем два месяца в госпитале. Зина каждую ночь приходила к ней, они задушевно беседовали. Хорошо, но мало. Раненых везли и днем, и ночью. Врач Зина Ищенко оставляла подругу и спешила к тем, кто больше всего нуждался в ее помощи. Она работала круглые сутки, старалась все понять, все усвоить. Несколько раз Зина давала раненым свою кровь. « Держу в дрожащих руках ногу оперируемого солдата, хирург отпилил, а я стою, застыв от ужаса, с ногой в руках. Только после второго напоминания кладу ногу»,- делилась Зина своими впечатлениями о первой операции. Потом Зина участвовала и в черепно-мозговых операциях.
Летом сорок третьего года во время ожесточенной бомбардировки Зина Ищенко, услышав свист падающей бомбы, своим телом закрыла лежавшего на операционном столе раненого командира. Зина получила множество осколочных ранений. За проявленное мужество и отвагу посмертно была удостоена медали « За отвагу».
Еще в госпитале Юлия была признана инвалидом и комиссована. Она вернулась в Москву. Попыталась поступить в Литературный институт. Не приняли. Её стихи литературные критики посчитали незрелыми. Юлия вернулась на фронт.
Доброва воевала в Псковской области, затем в Прибалтике. В одном из боёв была контужена и осенью 1944 года признана негодной к несению военной службы. Закончила войну в звании старшины медицинской службы. За боевые отличия была награждена орденом Красной звезды и медалью «За отвагу».
Завершая торжественную линейку в школе №3, Елена Игнатьевна пообещала в скором времени создать бюст еще одной героической девушке Зинаиде Ищенко, подруге Ларисы Ковтун. Работа была единственной отдушиной для Елены Игнатьевны. Александр Павлович умер в сорок втором, получив похоронку на сына Николая. С тех пор Елена Игнатьевна жила одна в квартире на Тверской. Юлия Доброва изредка навещала ее. Она жила с мужем и дочерью в однокомнатной квартире на окраине Москвы. Юлия никогда ей не жаловалась, но часто ее большие красивые глаза были грустные, исчез в них довоенный огонек. Ее муж Павел был добрый, весёлый и жизнелюбивый человек, заядлый рыбак и душа компании. Однако его общительность привела к злоупотреблению алкоголем. Этот факт омрачал семейную жизнь Юлии, но она держалась, старалась как можно больше свободного времени посвящать творчеству.
***
Синенький, скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты провожала
И обещала
Синий платочек сберечь, - мелодично напевали Юлия с Еленой Игнатьевной в гостиничном номере.
Степан Семенович сидел за столом напротив них. Они решили помянуть погибших девушек. Бутылка водки, вареный картофель с рыбными консервами, свежие огурцы – чем богаты, тем и рады. Глядя на слегка охмелевшую Юлию, Степан Гвоздецкий терял голову. Дома, в Житомире, его ждала жена с двумя детьми, а он мечтал заключить в объятия и не отпускать никуда другую женщину. Завтра вечером он сядет в поезд и все его мечты рассеются, как дым. А сейчас ему хотелось насладиться мгновеньем, прекрасной возможностью побыть в обществе этой интересной молодой женщины.
- Дорогие женщины, выпьем за Победу! Великую Победу!- с радостью произнес Степан. Женщины дружно подхватили его тост. Десять лет прошло со Дня Победы, а казалось будто вчера.
Утром Степан с Юлией проводили Елену Игнатьевну на поезд. Степан предложил Юлии прогуляться по городу. Она согласилась. После прогулки он пригласил ее в ресторан, рассказал о своей жизни, планах на будущее. А вечером Юлия сама не поняла, как оказалась в его номере. Его твердые губы встретились с ее губами, он сорвал с ее шеи шарфик и, ничуть не смутившись, покрыл поцелуями толстый шрам, уродовавший ее длинную шею. Юлия откликнулась на его призыв любви. Она устала от монотонной, обыденной жизни. Ей вдруг показалось, что ее Комбат воскрес, он рядом с ней. Благодаря героизму и самопожертвованию Ляли Юля встретила Степана - свою судьбу. Она поняла, что не может отказаться от него, просто не имеет права. Юлия целовала изуродованную ожогами и шрамами грудь Степана и все больше, и больше проникалась любовью к нему.
Вместо эпилога
Через год Елена Игнатьевна изваяла бюст Зины, а еще через год присутствовала на открытии памятника на ее родине. Вскоре Елена Игнатьевна умерла от сердечного приступа. Творческий процесс был основным стимулом ее жизни.
Десять лет длился почтовый роман Юлии и Степана. В конце концов они расстались со своими супругами и прожили счастливо двадцать лет в Москве в ее квартире. Юлия посвятила мужу, своей любви к нему, огромное количество стихов. После смерти Степана, с началом перестройки, Юлия Доброва ушла с головой в политику, стала депутатом Верховного Совета СССР. Огромным ее желанием было защитить военнослужащих, интересы и права участников Великой Отечественной войны и войны в Афганистане. Разочаровавшись в полезности этой деятельности и поняв, что сделать ничего существенного не сможет, вышла из депутатского корпуса.
В начале 90-х с распадом СССР рухнули ее общественные идеалы. Ее поэтическая душа не выдержала жестокого духа капитализма. Юлия ушла из жизни добровольно. Она открыла в своём гараже, где у неё стоял „москвич“, выхлопную трубу и задохнулась. В предсмертной записке она просила похоронить её возле мужа Степана. Его смерть так и осталась для Юлии невосполнимой утратой.