Дидяев Сергей : Жар-Птица. Новая Старая Сказка.

В неком тридевятом царстве,
Тридесятом государстве,
Там, где родина моя
Жил Ванюша - сын царя.
И как все на свете дети,
Чьи отцы в авторитете
Раком ставят свой народ,
Развивался без забот.
Ездил в золотой карете,
Гадил в мраморном клозете,
Ел икру да шоколад,
И пока был не женат.

А тем временем ночами
Под окном его кончали
Сотни местных молодух
От сыкух и до старух,
Представляя в мыслях смело
Его царственное тело
На перинах неглиже
Рядом со своею «Же».
И неслись такие стоны,
Что в церквах даже иконы
Прятали, краснея, лик,
Слыша этот бабский бзик.

Но на все их ахи - охи
Ваня отвечал: «Дурехи,
Где есть я, и что есть вы,
И кто первый Man страны?
Не сосать мою вам дулю,
И пестрите свою мулю
Лучше на коня мудя,
Чем на царское дитя».

Вот он девок успокоит,
Поплотней окно закроет,
И опять в свою кровать
«Друга лысого» гонять.
На картиночку книжонки,
Где Венера в обнажёнке
Из ракушки восстаёт
И на подвиги зовет.

А сама бела да гладка,
И в глазах её загадка.
Так и жил бы дальше он,
Если б не увидел сон…

А в том сне была Жар-Птица,
Да такая молодица,
Что не в сказке рассказать,
Ни пером не описать.
Да и как опишешь просто -
Три разА по девяносто,
Тут нужон особый дар,
Ну и к дару гонорар.
Посему закончу вкратце.
Краше он не видел братцы.
Всё и вся затмила та
Неземная лепота.

И как полоумный Ваня
Прихватив казну папани,
В путь отправился за ней
Сделать суженной своей.

Вот идет он дни и ночи,
Сушит зной и дождик мочит,
Сквозь леса, через поля:
«Где ты, дролечка моя?»
А силов-то даже малость
У него и не осталось,
Хоть ложись да помирай,
Не найдя их птичий край.
Прямо на большой дороге
Без какой ни то подмоги
Как кретин – простолюдин,
А не важный господин.

Но не суждено Ивану
Ласты склеить было рано,
Под кустом, в чужом краю,
Не найдя любовь свою.
Ведь на то она и сказка,
Чтоб здесь кончилась завязка,
И начался средний блок,
Где беднягу встретил волк.

Дальше было как обычно.
Серый согласился лично
Другу новому помочь
Стать мужчиной в эту ночь.
И как в сказках должно волку,
Посадив его на холку,
Прорычав: «Mon cher ami,
На меня не блевани!»,
Он понес его к Кащею.
Ибо тот их был ловчее
И ее третьего дня
Изловил в лесу у пня.

Я друзья их приключенья
Пропущу для сокращенья.
Но совсем не по тому,
Что ленюсь дать труд уму.
Иль они не интересны,
Иль напротив всем известны,
Не смешны и не страшны,
Даже даром не нужны,
И являются секретом.
Просто сказка не об этом.
А в развязке - сказки суть!
Здесь и притаилась жуть.

Вот они в берлогу зверя
Прочь с петель срывают двери
У охраны на глазах,
И заходят в тронный зал.
Ну а там, родная мама!
Лежбище стыда и срама,
Мат, разврат, содом и блуд
И друг дружку все «гребут».
Плети, клети, дыбы, плахи,
Зомби, ведьмы, вурдалаки.
И плакат над этим всем
«I LOVE YOU BDSM».

Сам Кащей сидит на троне,
На коленях по матроне,
И одна промеж колен
Полирует его шлем.

Увидал Ивана с Серым,
И конечно, первым делом,
За знакомство предложил
Свежей кровушки из жил.
Тотчас привели старушку,
Нацедили крови кружку:
- Не хотите на погост?
Ну, тогда с вас первый тост!

Тут ребята молвят прямо:
- Слушай ты, Барак Обама,
Срок тебе мгновений пять
Свой трофей сюда подать!
Но Кащей, не тут-то было:
- Сто херов вам всем на рыло
Или в задницу! – кричит.
Дальше в ход пошли мечи.
То ль Бессмертный был поддамши,
То ль не емши, то ль не спамши,
Только волк и человек
Сократили его век.
Нет приёма против лома,
И в стенах родного дома
Пал Кащей в паху с дырой
И дал дуба как герой.

А Жар-Птица к ним навстречу
Вдруг выходит с такой речью:
- Хлеб, герои, вам да соль,
За мою юдоль и боль.
Ах, как в клетке я страдала,
Муки ада принимала,
И ждала, что кто-нибудь,
Всадит гаду финку в грудь.
Ну а я ему за это
Мир добра, любви, и света
Вместе с сердцем подарю,
Как мы встанем к алтарю.
Вы спасли меня, герои…
Но как быть, когда вас двое?
По-христьянски лишь один
Должен быть мне господин.
Ведь делить совместно ложе
Нам, как свингеры негоже,
Так что вам решать в бою,
С кем судьбу свяжу свою.
А кто выдет победитель,
И войдёт в мою обитель.

- Так чего же тут решать?
Мне не смогут помешать,
Заключить тебя в объятья,
Ни отец, ни мать, ни братья,
И тем более не волк.
Вышел его службы срок! -
Молвил Ваня, и кинжала
Сталь явило миру жало,
Хладное как будто ртуть
И вонзилось волку в грудь!
- Чай в лесу их не убудет,
Если этот жить не будет, -
Выдохнул злодей, дрожа,
Друга кровь стряхнув с ножа.
- Нет преград теперь меж нами.
Быть тебе женою Вани.
Ну скажи скорей, что люб,
Иль и мой увидишь труп!

- Я его и так увижу,
Только подойди поближе,
Славный милый дурачок,
Чтоб волчку лечь под бочок, -
Шепчет девица чуть слышно.
- Раз уж так сегодня вышло,
Что в конце земных дорог
Подарил нам встречу рок,
Ты моя теперь до гроба
И заноза, и зазноба.
Ну а я, навек твоя
Хоть сейчас, без алтаря.
И я клятвы не нарушу,
Где твои уста Ванюша?
Чтоб принять как божий дар
Поцелуй от Птицы Жар!

Сразу потеряв дар речи,
Ванька ей шагнул навстречу,
Рот открыл, закрыл глаза,
Только лишь: «Люблю» - сказал…
Как она ему проворно
Клюв, как нож вонзила в горло,
Аж до пупа распоров
Хлеще всяких докторов.
Пал Иван, кишки наружу,
В кровушки своей же лужу.
А Кащей, в то время встал,
Знать его час не настал,
Или он в натуре вечен
Так как гад бесчеловечен.
А Жар-Птица наша глядь,
Прыг ему на руки – блядь.
И хохочет, и лопочет,
Знать понятно, чего хочет.
Тут милок и поволок
Для соитья в уголок,
Эту, сука, выдру в перьях
Что живет в наших поверьях
Словно чудо из чудес.
А её хозяин - бес!

Вот какая в нашей сказке
Приключилася развязка,
Но раз я её творец
Это всё же не конец!
И пока разносит эхо
Звуки дьявольского смеха,
Над лежащими в крови
Жертвами большой любви,
Я, чтоб вы не лили слёзы
Из-за этой жизни прозы,
Расскажу вам эпилог.

Шевельнулся серый волк.
Видно торопяся Ваня
Друга не убил, а ранил.
Да и мне, на этот раз,
Был на happy end заказ.