отец Онаний : во спасение

Пошла за ним в сарай, словно почуяло неладное, а там он, висит как лампочка. Баба она дородная, успела, сдернула его, откачала. Доктор потом сказал, что всё из-за водки, а вовсе не из-за неё. Надо было и не снимать тогда, кто бы знал.
Только после всё ещё хуже стало. Стал он ещё больше пить, хоть силком бери его и в сарай на прежнее место, пусть бы болтался, ножками сучил. Но жалко его, человек всё-таки.
В какой-то момент уходить собралась. Совсем сил терпеть не осталось. Собрала вещички кое-какие, на дорожку присела и заплакала. Проплакала так до вечера, а потом передумала, испугалась, вспомнила, что ужин то не приготовила, а он скоро с работы придёт- жрать. Бегом на скоро макарон отварила с сосисками. Чемодан распаковала, на том и остановилась. И жизнь вокруг вся остановилась. Каждый день как предыдущий. Пока его рак не прибрал. Но его до последнего выхаживала, ни на минуту не отходила. По больницам его возила от академика к академику. Поздно было спасать, изнутри гнил заживо. Есть уже не ел, организм совсем ничего не принимал, курить только до последнего просил. Так и помер с прилипшим окурком к губе.
Схоронила. Поминки все как положено: на 9, на 40 дней, на год. Чтобы всё как у людей. Чтобы никто и подумать дурного не мог, не то что сказать. Года через два только отпустило, пустота появилась. Но хорошая пустота, а не гнетущая.И тишина, которую она ела ложками. Хоть сама уже в возрасте, но будто заново зажила. Спокойно так, тихо, мирно. Только в сарай как-то пошла и взгляд на тот крюк упал, на котором он висел когда-то. Заплакала, давление вверх поползло. А сама потом думает, чего же я плачу, выплакала уже всё и пусть будет крюк этот как напоминание, как крест на могилке. Всё, что могла, я сделала.